Кто люб богам (ЛП) - Росс Кейт. Страница 8

В другом письме Александр восхищённо говорил о том, что называл «американским стремлением к демократии». В ответ сэр Малькольм напоминал сыну о рабстве, что было отменено в Англии полвека назад, но всё ещё процветало в стране свободы за океаном. Александр с сожалением это признавал, а потом заходил с неожиданной стороны:

Я думаю, нужно говорить не о рабстве, а о степени свободы. Разве не раб тот, кто трудится против своей воли в суровых условиях без возможности уйти от работодателя или получать достойное жалованье? Конечно, положение негров в Соединённых Штатах ужасно, но в таких же условиях трудятся многие мужчины, женщины и дети на наших заводах. Я думаю, что могу предугадать ваш ответ – политические экономисты доказали, что вмешательство государства в управление заводами подрывает принципы свободного труда, от которого зависит наше процветание. Я боюсь, что вы сочтёте меня наивным, сэр, но как может быть так, чтобы для поддержки текстильной промышленности страны ребёнок должен работать на фабрике по двенадцать часов в день? Если мир действительно устроен так, я могу сказать лишь одно, сэр – этот мир должен быть изменён.

Если сэр Малькольм был прав, Александр собирался стать политиком. Джулиан подумал, что такие взгляды не смогли бы принести ему друзей среди власть имущих, которые занимали большую часть мест в парламенте. Не потому ли от скрывал это от друзей – потому что не хотел показывать истинных взглядов, пока не станет значимой фигурой?

Джулиан дочитал последнее письмо и откинулся на спинку стула. Переписка была интересной, но с практической точки зрения, ничем ему не помогла. Эпистолы Александра не пролили света на его личную жизнь или отношения с кем-либо кроме отца. Любопытно, что ни в одном послании даже вскользь не упоминались ни супруга, ни Юджин, ни многочисленные друзья. Как будто бы от хотел отгородиться от них и убежать от той жизни, которой будто бы так наслаждался. Кестрель пришёл лишь к одному выводу – существовало два Александра Фолькленда. И разгадка убийства может зависеть от того, кто был намечен жертвой.

Глава 4. Последний вечер на этой земле

Питер Вэнс в преступных кругах был известен как Пьянчуга Пит. Такое прозвище принёс ему нос – большой и красный, который будто по ошибке прилепили на довольно приятное лицо. Благодаря носу Вэнс выглядел пропойцей, но Джулиан ещё не встречал бо́льшего трезвенника. Это был очень домашний человек c маленькой женой и множеством детей где-то в Кэмден-Тауне. Вэнсу было около сорока, и это был крупный, мускулистый мужчина с голубыми глазами, сиявшими из-под морщинистых век.

Он появился в квартире Джулиана на Кларджес-стрит чуть позже восьми вечера. Джулиан провел его в гостиную – самую большую из занимаемых им трёх комнат, в которой Кестрель проводил больше всего времени. Она была обставлена элегантной, но немногочисленной мебелью и множеством памятных сувениров из путешествий – мавританский молитвенный коврик, астрономические часы, привезённая из Рима голова Венеры со слегка отколотым носом. Изящное фортепиано стояло открытым, а на подставке для нот красовалось последнее творение Россини.

Вэнс втиснулся на кресло у камина, убрал шляпу вниз и положил на колени потрёпанный кожаный портфель. Джулиан подошёл к столу, где стоял венецианский графин и стаканы.

- Бренди?

- Не стану отказываться, сэр.

Джулиан налил бренди, и они чокнулись. Вэнс сделал глоток и одобрительно ухмыльнулся.

- Вот это уже что-то, сэр! Не каждый джентльмен пригласил бы меня в гостиную и дал бы промочить горло. Если мой наниматель из ваших, он обычно даже не предлагает сесть.

- Но сейчас я ваш коллега, а не клиент, – улыбнулся Джулиан. – Мне не стоит важничать.

- Это очень достойно с вашей стороны, сэр… Особенно, ну… ведь для вас это просто развлечение. Я хочу сказать, вы не зарабатываете себе этим на хлеб.

Джулиан знал, что Вэнс имеет в виду – джентльмен не опустится до того, чтобы, поймав убийцу Александра, потребовать себе долю награды наравне с ищейкой. На самом деле, Кестрелю было бы куда потратить эти деньги. Но он не мог сравнивать собственные долги портным с теми расходами, что есть у человека, который своим трудом кормит семью.

- Конечно, вы правы, – согласился Джулиан, – но для джентльмена, развлечение – это очень серьёзно.

- И это делает вам честь, сэр! – искренне воскликнул Вэнс. – Итак, с чего вы хотите начать?

- Я думаю, нужно начать с событий, что привели к убийству. Рассказывайте так, будто я не знаю ничего – а это почти так и есть – и скажите, что вы узнали о том, как Александр Фолькленд провёл свой последний вечер на этой земле.

- Да, сэр, – Вэнс расстегнул портфель, что держал на коленях. – Здесь у меня всё – записи с дознания, вырезки из газет, мои заметки. Я отобрал самые важные показания свидетелей, так что вы сможете сами прочитать их сейчас и понять, что произошло. Сейчас я немного опишу обстановку, если позволите. Вечером в пятницу, двадцать второго апреля, мистер и миссис Фолькленд устроили вечеринку в своём доме на Хертфорт-стрит. План дома таков – кухня в цоколе, гостиная, библиотека и кабинет на первом этаже, комнаты для приёмов – на втором, спальни – на третьем. Билл Уоткинс – он патрульный, что работает со мной – умеет обращаться с карандашом, так что я велел ему набросать план первого и второго этажей. Вот он.

Джулиан осмотрел рисунок.

- Я полагаю, вечеринка проходила на втором этаже?

- Да, сэр. В гостиной беседовали и играли в карты, в музыкальной – были музыканты, поздний ужин подавали в столовой. Все три комнаты убрали цветами и фонарями. Пригласили четырёх музыкантов – арфа, две пиликалки… скрипки, как вы бы сказали, сэр, – Вэнс наклонил голову, его глаза смеялись – ему явно нравилось фамильярничать с высшим светом, – и такая большая пиликалка.. .Как же она называется..?

- Виолончель?

- Точно, сэр. Вечеринка начиналась в девять, но мне сказали, что никто не приехал вовремя.

- Мой дорогой друг, – ответил Джулиан своим лучшим светски-ленивым тоном, – в таких делах соблюдать пунктуальность просто вульгарно.

Вэнс хмыкнул.

- Как бы то ни было, первые гости появились к десяти, а почти все собрались только к одиннадцати. Их было около восьми десятков – кто фон, кто барон^[13]. Теперь насчёт свидетельских показаний. Они звучат страшно чопорно – это ведь просто ответы на вопросы, что задавали судьи, а секретари записывали всё слово в слово, – он протянул Джулиану пачку бумаг, перевязанную лентой. – Вам лучше начать с мистера Квентина Клэра.

Квентин Клэр изучал право в Линкольнз-Инн вместе с Александром. Последний явно испытывал к нему симпатию – никто бы не взялся сказать, почему, ведь не найти было людей, что различались сильнее. Джулиан немного знал Клэра благодаря вечеринкам Фолькленда – бледный, худощавый, неловкий юноша в скверно сидящем вечернем наряде, вечно выглядящий так, будто каждый миг мечтает оказаться где-нибудь в другом месте.

- Вижу, он рассказал довольно много.

- Ему было что рассказать по сравнению с остальными. Так получилось, что он вживую видел всё важное.

Джулиан поднял бровь.

- Это кажется вам подозрительным?

- Прочитайте, что он рассказал, сэр. Вы сможете рассудить сами.

Показания Квентина Клэра, эсквайра

Моё имя Квентин Клэр. Я живу в Серлс-Корт, № 5, в Линкольнз-Инн.

Я был на вечеринке Александра Фолькленда 22 апреля. Я приехал около одиннадцати часов. Фолькленд встретил меня. Кажется, он был в хорошем расположении духа. После этого я его почти не видел – у него было много гостей. Миссис Фолькленд я совсем не видел. Мне сказали, что она покинула праздник, сославшись на головную боль, вскоре после того как приехал я.