Дядя самых честных правил 6 (СИ) - «Котобус» Горбов Александр. Страница 17
— Готовы?
Ответить мы не успели. Из-за деревьев послышался стук копыт, и на поляну выкатилась карета с вензелем Шереметевых на дверце. А через секунду из неё появился и сам глава рода, Пётр Борисович. Младший Шереметев сразу стушевался и постарался укрыться от взгляда отца за своими компаньонами.
— Судари, вынужден прервать поединок, — не мешкая, я подошёл к секундантам и отдал «громобой» Кижу, — продолжим чуть позже. И не смейте сбегать, я вернусь через пять минут.
Грушнивицкий пытался что-то вякнуть, но я его проигнорировал и быстрым шагом двинулся к старшему Шереметеву.
— Рад видеть вас, Пётр Борисович.
— Не могу сказать того же, — граф Шереметев буравил меня тяжёлым взглядом, — сударь Урусов. Вам не хватило убить одного моего сына, и вы решили застрелить второго?
Он призвал свой Талант, отчего эфирное поле вокруг прогнулось и задрожало. Могуч дядька, ничего не скажешь! Но я далеко уже не тот мальчик, которому требовалась помощь Марьи Алексевны. Мне даже призывать ничего не нужно — я это и есть мой Талант. Просто открываешь «шлюзы» внутри и даёшь собственной магии проявить себя.
От встречи двух Талантов эфир пошёл рябью, а между ними пролегла тонкая дрожащая граница. Я ничуть не уступал Шереметеву, и, судя по выражению лица, он это прекрасно понял.
— Кто вам это сказал?
— Нашлись добрые люди.
— Не стоит верить подобным доброхотам. Наоборот, Пётр Борисович. Я пытаюсь не допустить, чтобы его даже поцарапало. Выслушаете меня?
Шереметев притушил Талант, метнул взгляд на сына и кивнул.
— Говорите, Константин Платонович.
— Давайте пройдёмся, — я сделал приглашающий жест, — подальше от лишних ушей.
Мы неспешно двинулись вдоль опушки, шурша опавшими листьями. Трость в руках Шереметева раздражённо тыкалась в землю, оставляя за нами цепочку круглых следов, будто здесь прошёл диковинный одноногий зверь.
— Несколько дней назад, Пётр Борисович, случилась неприятная ситуация. Некая сударыня, моя ученица, оказалась втянута в знакомство с некой компанией офицеров. Они воспользовались неопытностью барышни и попытались вовлечь её в свои развлечения, совсем не подходящие для столь молодой особы.
— Лучше следить за своими ученицами надо, — зло буркнул граф.
— Ах, Пётр Борисович! Как вы правы! По странному стечению обстоятельств, в той компании оказался ваш сын.
Шереметев яростно уставился на меня, набычившись и сведя брови.
— И когда мой человек, — не обращая внимания на его гнев, я продолжал улыбаться, — вон он стоит, выручал беззащитную девушку, он случайно ударил вашего сына дверью. Ситуация была нервная, практически дошло до стрельбы, и всё вышло случайно.
— Из-за этого, — граф снова призвал Талант, — вы вызвали моего сына на дуэль⁈
— Нет, дорогой Пётр Борисович, из-за этого ваш сын вызвал моего человека. Из-за этого я примчался сюда из Злобино, чтобы уладить проблему. Из-за этого мой человек пытался решить дело миром и принести извинения. Но друзья вашего сына настаивают на поединке, требуя крови.
Желваки на скулах Шереметева заходили туда-сюда. Он обернулся и пристальным взглядом обвёл офицеров, стоящих рядом с его сыном.
— Друзья, говорите… Сейчас я побеседую с этими «друзьями», и мы уладим все недоразумения.
— Не стоит, Пётр Борисович. Я уже вызвал их и буду стреляться с ними по очереди. Когда они выйдут из игры, поединок с вашим сыном не состоится из-за отсутствия секундантов.
— А не боитесь, что подстрелят вас и хитрый план полетит к чёрту?
— Если застрелят, меня это уже не будет волновать, — я рассмеялся, — и тогда хитрый план придётся придумывать вам.
Почти минуту Шереметев смотрел на меня, будто изучая.
— Вы опасный человек, Константин Платонович, и совершенно безжалостный.
— Что вы! У меня кроткий и отходчивый нрав, когда меня не задевают.
— Учту на будущее, — усмехнулся Шереметев. — Идёмте, я поговорю с сыном, пока вы занимаетесь этими «друзьями».
Вместе с графом я подошёл к месту дуэли.
— Отец! — молодой Шереметев кинулся к отцу. — Зачем ты приехал? Это моё дело. Ты обещал не вмешиваться в мою жизнь!
Тот что-то прошипел сквозь зубы, взял сына за локоть и потащил в сторону для разговора наедине. Офицеры, видя такой поворот событий, начали переглядываться и злобно зыркали то на меня, то на старшего Шереметева. Граф что-то высказывал сыну, сникшему и опустившего голову.
— Судари, прошу меня извинить за задержку, — я поклонился им. — Продолжим нашу дуэль?
На секунду в глазах Грушнивицкого промелькнул страх и злость. Кажется, его Талант почувствовал мою силу, когда я бодался со старшим Шереметевым.
— Продолжим?
Он кивнул, что-то шепнул прапорщику, и тот скривил губы.
— Где моё оружие? Ага, благодарю, Дмитрий Иванович.
— На позицию, судари! — громко выкрикнул Киж.
Я развернулся и двинулся к своему месту. Сейчас понаделаю дырок в этих типчиках военной наружности, разойдёмся с Шереметевым миром и поедем обратно. Убивать я их, положим, не буду. Прострелю руки, чтобы больше не шалили, и пусть живут дальше. Если выучат мой урок, может, даже возьмутся за ум и больше не будут устраивать подобных дуэлей.
— Костя! Сзади!
Крик Боброва ударил плетью, и я обернулся. Прапорщик, не дожидаясь, пока я выйду на рубеж, поднял «громобой» и прицелился. Я не успел даже потянуться за оружием, как он нажал на спуск и грянул выстрел.
Глава 12
«Дуэль миньонов»
Всегда считал рассказы о неуязвимости Талантливых магов обычными байками. И даже думал, что они сами распускают о себе слухи, чтобы их опасались. Только Лукиан да Голицын могли похвастать виртуозным владением магией, но возможности этих двоих я списывал на огромный боевой опыт, а не на сверхвозможности. Но выстрел прапорщика заставил меня пересмотреть взгляды.
В голове будто нажалась кнопка «турбо», включая особый режим. Я осознавал происходящее вокруг с поразительной чёткостью, каким-то шестым чувством ощущая колебания эфира в пространстве. Будто мелкое божество, обладающее локальным всеведеньем.
Вот Печати в «громобое» соединились (пиковая напряжённость эфирного поля двести восемь эргов), пошла реакция со Знаком, вспыхнул шарик эфирной плазмы и по стволу пистолета помчался заряд. Прапорщик торопился выстрелить (пульс сто пятьдесят пять ударов в минуту) и целился кое-как (отклонение траектории от попадания в сердце полтора градуса, заряд пройдёт мимо меня на расстоянии в три четверти дюйма).
В двадцати шагах правее Киж (поднятый мертвец, температура тела тридцать градусов, напряжённость эфирного поля пятнадцать эргов) оборачивается к Грушнивицкому, вытаскивая из ножен палаш. Подпоручик Грушнивицкий (злокачественные изменения печени, пульс сто двадцать восемь ударов в минуту) поднимает шпагу для удара и одновременно призывает Талант (напряжённость эфирного поля сто семь с половиной эргов).
Бобров и второй подпоручик стоят за пределами моего всеведения, и я ощущаю их смазанными тенями. Где-то дальше, будто гора на горизонте, возвышается тёмная громада Таланта Шереметева.
Заряд выстрела «громобоя» подлетает всё ближе. На расстоянии двух шагов он пересекает невидимую черту и попадает в мою особую зону «вседозволенности». Здесь я не только всеведущ, но и почти всемогущ. Одного желания хватает, чтобы тонкие эфирные ниточки, держащие раскалённый заряд, распались. Пух! И смертельный заряд превращается в безопасное облачко раскалённого воздуха.
Бумс! Звук выстрела только долетел до меня, вместе с рычанием взбешённого Кижа. И одновременно вспыхнула «лампочка» — внутренние резервы силы почти опустели. Кнопка «турбо» отжалась с ощутимым щелчком, и я вывалился в нормальное состояние.
Магия магией, но отработанных рефлексов никто не отменял. В моей руке был дуэльный «громобой», а противник стоял напротив с разряженным пистолетом. Н-на! От бедра, почти не целясь. Точно в центр груди!