Магия и кровь - Самбери Лизель. Страница 70

У меня дергается щека. На этот вопрос есть два ответа: правильный и тот, который, как я понимаю, хочет получить Джастин. Он спрашивает не о том, откуда родом мои предки, — скорее, хочет узнать, из каких я черных. Чтобы потом можно было небрежно ввернуть для поддержания разговора, что один из его подопечных благодаря программе нашел себе черную девушку, которая печет удивительные тринидадские пироги — ах, забыл, как называются.

— Я родилась здесь, в Торонто.

Джастин улыбается, но больше ничего не говорит. Молодец — понимает, что не надо пускаться в бестактные расспросы, мол, а откуда ты на самом деле.

Тут вмешивается Люк:

— Вайя великолепно готовит. Она недавно угостила меня ленчем.

Я краснею. Отчасти я рада, что он избавил меня от допроса Джастина, но мне непонятно, что он имеет в виду. Я великолепно готовлю? Да, я в курсе. Но неужели он и правда так думает?

— Не сомневаюсь в ее талантах, — еще шире улыбается Джастин. — Наверняка это семейное.

По спине у меня стекает струйка пота. Наверное, он говорит о бабушке. Да-да. Точно. Я же упомянула, что это она учила меня печь.

Лифт звякает, двери открываются, и в квартиру словно по сигналу входит доставщик. Джастин спешит к нему и забирает еду. Джурас подходит к шкафчику, достает биоразлагаемые одноразовые тарелки и раздает всем.

Мои ноздри наполняются чудесным ароматом свинины с чесноком и имбирем. В жареной пище с хрустящей корочкой есть что-то наркотическое.

Так странно есть заказанную еду за кухонным столом. Я не помню, когда у нас дома в последний раз заказывали что-то готовое и не накрывали большой стол в столовой. Люк и его названые брат и сестра так быстро управляются с коробками и пакетами, что я подозреваю, что для них это все не в новинку. Он говорил, что питается готовыми макаронами с сыром и растворимой лапшой. Похоже, такие заказы для него единственная возможность поесть домашнюю еду.

Джурас берет себе китайские пельмени со свининой, откусывает кусочек и смотрит на свои наручные часы. У него это налаженный ритм: откусил кусок — посмотрел на часы. Откусил кусок — посмотрел на часы.

Кейша тоже раньше делала так за едой. На деньги, которые она заработала как сетевая модель, она купила себе приложение для импланта. Теперь чип у нее за ухом считает еще и калории, которые она съедает и сжигает. Приложение фиксирует все, что она кладет в рот, и сопоставляет данные с физическими упражнениями, которые она делает, чтобы сжечь калории, учитывая и те, которые нужны для нормальной работы организма. Бабушка ругала Кейшу за эту манеру есть вприглядку, поэтому она больше не делает так за столом, но это не значит, что она перестала следить за калориями.

Раньше я не задумывалась над всеми удивительными особенностями жизни нашей семьи. Но теперь мне невольно становится обидно за Кейшу, которая годами мучается, а никто из нас ничего не делает. Если с ней об этом говорить, она сердится — но если молчать, тоже лучше не станет.

С каждым днем я вижу в фундаменте нашей семьи все больше и больше трещин.

Я смотрю на собравшихся за столом и заставляю себя поддержать светскую беседу, раз уж они пригласили меня.

— Вы живете здесь все вместе?

Я не могу себе представить, чтобы и Джастин жил с ними. И без того диковато наблюдать, как он ест заказанную еду из картонных коробок.

Люк мгновенно отзывается:

— Мы с Джурасом и Джасмин живем здесь, а Джастин — в Йорквилле.

Я открываю рот, чтобы сказать, что он мне это уже говорил, но вовремя спохватываюсь: не исключено, что мне не положено это знать.

— В Йорквилле очень красиво.

На самом деле в Йорквилле до одури шикарно. Он расположен чуть севернее Торонто — и стоит тебе упомянуть, что ты там живешь, как все сразу понимают, что денег у тебя куры не клюют, такое это место. Элегантные наряды из бутиков, дизайнерские электрокары. Риджент-парк — для гигантов хайтека и для нуворишей, а Йорквилль — для семей, где деньги водились столько поколений, что уже никто не помнит, как живется без них.

Джастин откусывает кусочек пельменя.

— А ты? Где ты живешь?

— В Историческом Лонг-Бранче. — Я украдкой оглядываю комнату: на что бы перевести разговор, чтобы не говорить о себе?

Правда, необходимости в этом нет. Бионические линзы в глазах Джастина сами скачают все мои геометки и вычислят адрес. Так что я едва не падаю с табурета от облегчения, завидев за окном огни фейерверков.

— Ой, фейерверки! — верещу я и вскакиваю.

Люк показывает на балкон, опоясывающий здание снаружи:

— Можем выйти посмотреть.

— Я здесь посижу, — говорит Джасмин и снова утыкается в телефон.

Джурас кивает:

— Я тоже.

— Вы идите, а мы побудем здесь. — Джастин переплетает пальцы. — Мне было любопытно, насколько активно Люк участвует в программе, но, похоже, вы прекрасно поладили. Какое удовольствие наблюдать своими глазами успех нашего проекта.

Я откашливаюсь и ничего не отвечаю — просто выхожу на балкон следом за Люком.

Как только дверь за нами закрывается, я шумно вздыхаю с облегчением. Вдали трещат фейерверки.

— Он всегда такой?

Люк облокачивается о перила.

— Какой «такой»? Нормальный. Это меня одолела паранойя. А он не задает вопросов о твоей тетушке и обо всем, что с ней связано.

Как так получается, что он не ощущает исходящего от Джастина напряжения, которое мне очевидно? Джастин словно снимает с меня слои, чтобы добраться до хрустящей сердцевинки и сожрать.

— У меня такое чувство, что он все знает. Либо знает, что ты хакнул сервер, либо знает про мою тетушку, либо…

Люк наклоняется ко мне:

— Джастин не из тех, кто будет вести себя как ни в чем не бывало, а потом вдруг обрушится на тебя, как гром среди ясного неба. Это меня в нем и восхищает. Он прямой. Если бы он догадался, что мы что-то знаем, он бы так сразу и сказал.

— Даже если это что-то страшное — например, что его отец и моя тетя скончались в один день, причем тетю еще и убили?

Строго говоря, принесли в жертву, но Люку это знать не обязательно.

— Не думаешь же ты, что это Джастин… — Люк оглядывается по сторонам, словно на балконе есть камера. — Что Джастин убил ее?

Я вздыхаю:

— Нет.

Я знаю, что он ее не убивал. Но все равно что убил.

— Вот ты узнал, что между ними случилось что-то ужасное, — и что, это тебя совсем не смущает?

Люк качает головой:

— Они расстались, она погибла. Грустно, конечно, но не более того. — Он смотрит на меня, смотрит мне прямо в глаза. — Меня смущает другое: почему он не говорит о том, что она его соавтор. Это не похоже на Джастина. Я всего лишь стажер, а мое имя указано во всех сопроводительных документах к программе «Ньюген-пара».

— Он важный человек в твоей жизни, да? — Чем больше Люк говорит о Джастине, тем очевиднее, что его отношение к покровителю гораздо сложнее, чем детское восхищение или подавленная обида. — Джурас и Джасмин тебе конкуренты, но Джастин — не просто начальник.

Люк пожимает плечами:

— Когда я был маленький, мы почти все время проводили вместе. Я был рядом с ним всегда, с утра до вечера. Наверное, именно поэтому Джасмин и Джурас в результате держатся заодно, а меня недолюбливают. Но чем сильнее разрасталась компания «Ньюген», тем меньше у Джастина было времени на меня, и вот в один прекрасный день я обнаружил, что больше времени провожу в одиночестве, чем с ним.

— Печально. — В моей жизни не было ни дня, когда я не общалась бы с кем-то из родных. И я бы не хотела, чтобы было иначе.

Люк вздыхает:

— У всех свои дела. А может быть, Джастин просто утратил веру в меня. Не знаю. Будет большой неожиданностью, если он выберет меня преемником.

— Но почему?! — Я едва не кричу, приходится понизить голос. — Ты руководишь целой программой, это большое дело. И да, личное общение с тобой дается сложно, но все равно ты личность. Из тебя получится отличный преемник.

Люк прижимает к губам кулак. Да чтоб меня хакнуло! С какой радости меня так прорвало? К лицу приливает жар.