Магия и кровь - Самбери Лизель. Страница 72

— Джурас! — кричит Джасмин. Он роняет голову ей на плечо, бормочет что-то невнятное. — По-моему, у него инсульт!

Я этого не хотела.

Но… Я была не готова. Это не я. Я пытаюсь убедить себя, что не было никакой гарантии, что мое прикосновение убьет Люка, но в глубине души я понимаю, что просто не могла этого сделать.

Я совершила ошибку. Надо было мне отказаться давать руку Маме Джове. Это хуже, чем все мои галлюцинации, потому что никакая это не галлюцинация.

Это по-настоящему.

Люк торопливо говорит что-то по телефону диспетчеру из службы спасения, а я словно примерзла к табурету.

Волоски на руках встают дыбом. Я поднимаю глаза.

Джастин уставился на меня. Как будто, кроме нас, в кухне никого нет.

Он вцепился пальцами в край стола, бионические линзы так и вертятся, так что у меня голова идет кругом. Будто он одним своим взглядом пригвоздил меня к стене.

По шее у меня бежит струйка пота и сразу же застывает.

Когда моих предков выволакивали из домов и тащили на корабли — не это ли лицо видели они перед собой? Лицо, на котором читается радость открытия и обещание пытки?

Глава двадцать четвертая

Вот уже минут пятнадцать я не свожу глаз с электронного рекламного щита, который рассказывает мне о важности занятий физкультурой и спортом. Дело происходит в приемном покое больницы Маунт-Синай. Я ерзаю в мягком, но все равно неудобном кресле. Тем не менее мне удалось проспать на этих подушках довольно долго, и уже начался новый день. Я не могла бы сейчас поехать домой и смотреть в глаза родным. Я не хочу говорить о том, что сделала с Джурасом.

В углу супружеская пара склонилась над мальчиком, который так ужасно кашляет, что я морщусь каждый раз, когда он заходится в очередном приступе.

Перед глазами так и стоит лицо Джураса — половина будто сползла вниз. Я прямо вижу, как Джасмин, такая спокойная и собранная, с визгом цепляется за своего друга. Джастину пришлось силой оторвать ее от него, чтобы поехать в машине скорой помощи вместе со своим подопечным. Лицо Джастина тоже стоит у меня перед глазами. В его взгляде была такая ярость, будто он знал, что это я виновата.

Мы, все остальные, поехали в больницу на такси. Джасмин была в таком шоке и в такой панике, что ей не пришло в голову спросить, почему я тоже еду. Даже Люк смирился с моим присутствием — и просто сидел, глядя в пустоту, и молчал. Молчал, как всегда — и все же не как всегда.

Я гляжу на свои сцепленные пальцы и на монитор на запястье. Вспоминаю, что Люк и Джастин тоже обратили внимание на него, но теперь эта картина померкла — только перекошенное лицо Джураса, только крики Джасмин. И вообще, мы его проверили и магию он не отслеживает.

Может, они видели, что я не в себе, и ждали, что он выдаст какую-то реакцию на стресс. А может, я вообще все выдумала.

Когда мы приехали, все побежали наверх, а я осталась ждать здесь. Интересно, Люк тоже спал в таком же кресле рядом со мной? Мне теперь и не встать толком. Меня словно придавило грузом того, что я сделала, и того, что еще предстоит сделать. Он такой тяжелый, что я, наверное, не смогу уйти, даже если захочу.

Пока мне не скажут, что у Джураса все хорошо.

Я могла убить его своим едва ощутимым прикосновением. Отнять его жизнь за несколько секунд. Скорее всего, Мама Джова хотела, чтобы я сделала это с Люком.

Да чтоб меня хакнуло.

Я понимаю, что должна была прикоснуться к Люку, но после всего, что произошло на моих глазах, рада, что я этого не сделала. Даже зная, что в ближайшие десять дней мне все равно придется убить его — и для этого нужно будет не просто потрогать его за руку.

Я родилась в этом здании с его белоснежными коридорами, проворными медсестрами и задерганными врачами. И все мои двоюродные тоже. И даже мама, тетя Мейз и дядя Ваку появились на свет именно здесь.

А теперь здесь умирает Джурас — или уже умер. Из-за меня. Телефон жужжит — мама просит видеозвонок. Обычно в это время она совещается с Брайаном, частным сыщиком, одним из своих клиентов. Но в последнее время она чаще бывает дома, с Прией, папой и тетей Мейз. Их волшебство слабеет, и они теряют работу.

Из-за этого задания страдают все вокруг меня. Я включаю настройки приватности, чтобы наш разговор никто не слышал, и отвечаю на вызов.

— Будь любезна, приведи вескую причину, почему ты не дома, в постели! Мне пришлось вечером будить Мейз и колдовать, чтобы понять, придешь ты домой или нет! И ты не пришла! — Мама кричит во весь голос, до того пронзительно, что я ежусь.

— Я в больнице.

Гневное выражение на мамином лице мигом гаснет:

— Что случилось?

Я сжимаю кулаки:

— Люк пригласил меня на ужин к себе. Мне явилась Мама Джова. Она вложила в мою руку свою силу и велела прикоснуться к нему. Я дотронулась до другого мальчика, названого брата Люка. Теперь он в тяжелом состоянии. Мы должны как-то помочь ему.

Мама не огорчена, а скорее растеряна:

— Она велела тебе прикоснуться к нему, а ты… Кого ты потрогала?

— Названого брата Люка, другого подопечного Джастина.

— Это она тебе так сказала?

— Нет… Ну то есть она выразилась неопределенно, и я решила…

Мама закрывает глаза ладонями и тяжело вздыхает:

— Она показала тебе выход из положения, а ты им не воспользовалась.

— Ничего себе выход! Мне все равно пришлось бы убить Люка.

— Зато теперь тебе придется потрудиться ради этого, — говорит мама, отнимая руки от лица.

— Зачем ты со мной так? Это несправедливо! — сиплю я. У меня даже горло заболело из-за того, что я изо всех сил сдерживаю слезы.

— Это все несправедливо. Жизнь вообще несправедлива. — Мама цыкает зубом. — Думаешь, я хочу от тебя этого? Нет, не хочу. Никто из нас не хочет. Но нельзя же, чтобы Мама Джова преследовала тебя до гробовой доски. Пора с этим покончить.

Пора с этим покончить. То есть убить Люка.

— Я не хочу никому делать плохо, — тихо говорю я.

— Понимаю.

То, что случилось с Джурасом, на моей совести. Мое тело источает заразу, она губит все, к чему я прикасаюсь.

— Вы будете помогать его названому брату? Бабушка наверняка может что-то сделать, она же матриарх.

Мама отводит взгляд:

— Он тоже подопечный Джастина?

— Да. А Джастин ведет себя так, что непохоже, будто ему стерли воспоминания о нас и о тете Элейн! И он знает, что это я сделала что-то с Джурасом!

А я понятия не имею, как он распорядится этим знанием.

— Тогда зачем в это лезть? Если он решит, что мы способны делать что-то хотя бы близкое к тому, что могла Элейн, все станет только хуже. Нам нельзя подставляться.

Да ну ее! Только об одном и думает!

— Значит, колдовать, чтобы убивать, нам можно, а чтобы помогать людям — нельзя?

— Колдовать, чтобы убивать, нам тоже не положено.

— А тогда почему ты уговариваешь меня поскорее с этим покончить?!

Мама морщится:

— Вайя…

— Все с тобой ясно! — выпаливаю я. — Нам нельзя колдовать, чтобы помочь Лорен, нельзя, чтобы помочь Джурасу, зато можно убить человека, чтобы иметь возможность колдовать и дальше. Так ведь? — Я смотрю в лицо маме. На ее идеально выщипанные брови — такие же, как у меня. На такие же пухлые губы. Мы так похожи — а при этом такие разные.

— Не смей говорить со мной таким тоном! — шипит мама тихо и грозно. — От этого задания ты стала часто распускать язык. Я пытаюсь помочь тебе. Дело не в магии, а в Иден…

— Я все знаю про Иден! Все! — Я трясу головой. — Просто мы всегда думаем только о себе!

Вот сейчас хлынут слезы. Я тру глаза.

И так больно, что я сделала такое Джурасу, — но если придется повторить то же самое с Люком…

Я представляю себе, как он лежит и смотрит в небо пустыми глазами.

Мертвый.

Представляю себе, что больше он никогда не будет улыбаться, прикусив губу. Не будет обидно подкалывать меня. Не будет благодарить за вкусную еду. Другие будут, а он — нет. Не будет делать мне временные татуировки.