Магия и кровь - Самбери Лизель. Страница 88

Она показывает мне за спину:

— Доставай бейки из фритюра!

Я моргаю и бегу к столу, вытаскиваю три тарелки и вынимаю готовые бейки. Судьи уже близко, а я и не заметила. Я промокаю булочки от лишнего жира и выкладываю на тарелки. Жареная булочка, на нее — кусочек масла с манго и травами, а поверх — ложка бакаляу. В качестве завершающего штриха я разливаю по стаканам напиток из гибискуса, кладу в него лед, украшаю завитушкой из апельсиновой кожуры и ставлю рядом с тарелками. Все это время бабушкина история крутится в голове, будто песня на повторе.

Едва я успеваю все доделать, как судьи останавливаются перед нашим столом. Я узнаю их — это ведущие кулинарных каналов, на которые я подписана. Чернокожая женщина с короткой стрижкой, Айри, ведет блог о китайско-ямайской фьюжн-кулинарии, мужчина, Стивен, блогер японско-канадского происхождения, который готовит блюда традиционной кухни, а последняя из судей, Чатури, недавно приехала из Шри-Ланки по спонсорской программе и стала одной из самых знаменитых кулинарных критиков и блогеров в Торонто.

Айри с улыбкой подходит к моему столу.

— Ну, что у нас здесь?

Я расправляю плечи, стараясь не морщиться — раны болят.

— Это жареные булочки-бейки на кокосовом молоке, масло с манго и травами, бакаляу со смесью перцев. — Я дрожащими руками раздаю тарелки и приборы. — К ним я приготовила традиционный пряный напиток со специ-ями и гибискусом.

Рядом с нами парит дрон и снимает жюри на обходе, я стараюсь на него не коситься.

Стивен смотрит на бабушку в кресле. Она не реагирует никак — сидит и смотрит в телефон.

— Кто помогает вам сегодня?

— Бабушка, — пищу я и показываю на нее. Она откладывает телефон и сухо улыбается. — Это она научила меня печь бейки, когда я была маленькая. Этот рецепт бабушка получила от своей матери, а я внесла в него некоторые изменения — и свои собственные, и по рецептам моей тети.

Стивен оглядывается:

— Ваша тетя тоже здесь?

— К сожалению… Она уже умерла.

Он делает круглые глаза:

— Как это грустно! Соболезную.

— Спасибо. После нее осталось много рецептов, я их пробую.

Сейчас мне особенно жаль, что я ее не помню. Папа говорил, мы с ней готовили вместе. По крайней мере, я знаю, что воспоминания пропали не навсегда. Мне будет труднее их восстановить, чем взрослому вроде Джастина, но стоит постараться.

Судьи опустошают тарелки и допивают напиток из гибискуса, но порции очень маленькие, поэтому я не уверена, стоит ли воспринимать это как комплимент. Вглядываюсь в лицо Чатури — она одна все это время молчала.

Она ничего не говорит, только улыбается. Судьи благодарят меня и двигаются дальше.

Бабушка хмыкает:

— А меня ты собираешься угостить или что?

Я спохватываюсь и готовлю порцию и для бабушки. Теперь, когда я узнала о ней кое-что новое, она даже выглядит в моих глазах иначе. Все это время мне не приходило в голову, что могло быть что-то общее в том, что выпало на мою долю и что когда-то было с ней. Бабушка рискнула всем, лишь бы поступить так, как считала правильным.

Она кладет в рот маленький кусочек, тщательно жует и смотрит на меня:

— Сама рецепт придумала?

— Да, решила, так будет вкуснее.

Бабушка доедает булочку и отставляет пустую тарелку.

— Я никогда не спрашивала, кем ты хочешь стать.

— Что?!

— Когда я была моложе, все определялось колдовским даром. От него зависела вся твоя дальнейшая жизнь. — Она стискивает зубы. — Меня это просто бесило.

— А какой у тебя дар?

— Неважно! — отмахивается бабушка. — Важно другое: я не хотела, чтобы он определял всю мою жизнь, но вас воспитывала иначе, даже отговаривала от подобных мыслей. Одна только Кейс не стала меня слушать.

— Ничего, я все равно не знаю, кем хочу быть.

Бабушка прищуривается.

— В этом-то и беда. — Она резко встает. — Мне надо в туалет. — Она приостанавливается и практически шепотом добавляет: — Пальчики оближешь.

Я не успеваю ничего ответить, и она уходит.

— Можно попробовать? — Голос Люка ударяет меня в спину не слабее, чем волшебный хлыст во время темного обряда.

Я разворачиваюсь. Он стоит перед моим столом в черном худи без рукавов и рваных джинсах. Совершенно в стиле Люка. Выражение лица у него жесткое — как тогда, когда мы впервые встретились. Напряженное, но все же не злое. Я не видела Люка с тех пор, как напала на него с ножом.

Кроме того, я не разговаривала с ним с тех пор, как осознала свои чувства. Меня внезапно охватывает смущение. Будто он все поймет, если просто посмотрит мне в глаза. Я обычная девчонка, сильно, на уровне влюбленности, увлеченная парнем, которого едва не убила.

— Конечно. — Я бросаю во фритюрницу комочек теста.

Люк оглядывается.

— Кейс что-нибудь сообщили о стажировке?

Ну и влипли же мы. Стоим, щебечем, будто вчера ничего и не было.

— Еще нет. — Я нервно сглатываю. Люк сам говорил, что не может повлиять на распределение мест, поэтому все, что происходит между нами, никак не повлияет на шансы Кейс. И даже после вчерашнего вряд ли он так поступит с ней… и со мной. — Какими судьбами ты тут оказался?

— Я пришел к тебе.

В груди поднимается волна жара, руки у меня трясутся, когда я проверяю фритюрницу.

Люк протяжно вздыхает:

— Джастин разрешил мне перезапустить программу «Ньюсап». Я ухожу из «Ньюген-пары», чтобы возглавить исследования «Ньюсапов». Там будет много работы с прессой, но он дает мне возможность возродить это направление.

— Потрясающе! — ахаю я. — Ты же об этом и мечтал!

— Да.

— А что изменилось?

Почему Джастин решил вернуть Люка в компанию?

— Я поговорил с Джастином обо всем, что случилось.

Руки у меня еще дрожат, когда я вынимаю булочку из фритюрницы и кладу на нее масло с приправами и бакаляу. Я пододвигаю тарелку Люку.

— И что?

Он трясет головой:

— Когда ты набросилась на меня, было видно, что ты не сомневаешься, будто твердо решила убить. Зачем это тебе?

— В тот момент мне показалось, что это единственный выход.

Больше ничего мне в голову не приходит.

— Ты и сейчас так думаешь?

— Не знаю.

Люк то ли фыркает, то ли смеется:

— У тебя почти получилось, поверь мне на слово. Я здесь только потому, что вмешалась какая-то сила и спасла меня.

— Чего?! — Я моргаю, глядя на него.

— Когда ты уже занесла нож, меня что-то дернуло в сторону. Что-то такое, чего я не видел. Сам я не двигался. Меня что-то сдвинуло.

Не представляю себе, как даже подступиться к тому, чтобы все ему объяснить, поскольку сама не могу взять в толк, о чем он говорит.

— Я рассказал Джастину. Вообще-то в нормальных обстоятельствах я не стал бы ему ничего рассказывать — это же какая-то дичь несусветная, — но моя Ньюген-партнерша покушалась на мою жизнь, и можно понять, что я был несколько потрясен и ошарашен. Он показал мне данные с твоего трекера. Определенные всплески выработки нейромедиаторов в определенных диапазонах мозговой деятельности — те самые всплески, которые меня заинтересовали. — Люк смотрит на тарелку перед собой, наморщив лоб, и натянуто смеется. — Похоже, он считает, что это показатели магической активности. Эти диапазоны задействуются, когда носитель трекера колдует. В смысле, по-настоящему колдует. Представляешь?

У меня каменеет лицо. Я даже не могу моргать. Значит, Джастин все-таки отслеживал магию. Но тогда, в «Берлоге электронщика»… Там не засекли никакой магии, потому что я не колдовала. Никакой магии, потому что у меня нет магических способностей. Наверное, поэтому та девушка ничего не обнаружила. Меня прошибает холодный пот. Как Джастин распорядится этими сведениями? Почему он решил следить за человеком, который даже Призвания еще не прошел? Но тут меня, кажется, осеняет.

— Это ты что-то сделала с Джурасом? — Люк поднимает голову и смотрит на меня в упор. — Ты вчера говорила о нем. Джастин сказал, что единственный всплеск выработки нейромедиаторов — единственный! — произошел в тот момент, когда у Джураса случился инсульт. Я сам видел, как трекер мигнул. Похоже, Джастин считает, будто ты что-то сделала с Джурасом при помощи колдовства. Я просто… Так же не бывает, правда?