Ключи к полуночи - Кунц Дин Рей. Страница 9

– Представители западной цивилизации, – менторским тоном рассказывала Джоанна, – больны действием и беспокойством с момента, когда они просыпаются, и до момента, когда они засыпают. Они бесконечно жалуются на ужасные стрессы, которые корежат их жизни, но в действительности это питательная почва для них. Они рождены для спешки, движения, потрясений. Здесь же жизнь совершенно противоположна: спокойная и размеренная. Ключевыми словами японской философии жизни, по крайней мере, для большей части ее философской истории, являются слова "безмятежность" и "простота".

Алекс победно улыбнулся и произнес:

– Не обижайтесь,…но судя по вашему сверхвозбужденному состоянию, в котором вы находитесь с тех пор, как мы вышли из ресторана, вы все еще более дитя Запада, нежели Японии.

Смутившись, Джоанна ответила:

– Извините. Это оттого, что я люблю Киото и Японию настолько, что начинаю говорить без остановки, как ненормальная, когда показываю кому-нибудь достопримечательности. Мне бы очень хотелось, чтобы вам здесь тоже понравилось.

Они остановились у главного входа одного из пяти сообщающихся зданий замка. Алекс сказал:

– Джоанна, вас что-то беспокоит?

– Меня? Нет, ничего. – Ей стало неуютно от его проницательности, и опять появилось чувство, что она ничего не могла скрыть от этого человека. Он обладал сверхъестественной способностью читать ее самые сокровенные мысли.

– Это точно, что вы можете провести сегодняшний день со мной? – заботливо спросил Алекс. – Как я уже сказал, если бизнес зовет, мы можем выбрать другое время.

– Нет, нет, – сказала Джоанна. У нее не хватило сил прямо взглянуть в его пронизывающие черные глаза. – Я всего лишь пытаюсь сделать все, что в моих силах, чтобы быть хорошим гидом.

Алекс посмотрел на нее, задумчиво подергивая себя за аккуратно подстриженный ус.

– Идемте, – оживленно сказала она, пытаясь скрыть чувство неловкости. – Нам еще так много надо посмотреть.

Когда они шли за группой туристов через богато разубранные залы, Джоанна рассказывала Алексу долгую и яркую историю этого замка. Замок Нийо был настоящим воплощением и вместилищем произведений искусства, хотя значительное количество их тяготело к вычурности. Первые здания были возведены в 1609 году. В то время они служили киотской резиденцией главному военачальнику из благородной семьи Токугава. Позже замок был значительно укрупнен за счет частей замка Фушими, разобранного Хидиоши. Ясно, что несмотря на ров, орудийные башенки и столь мощные железные ворота, Нийо строил человек, не сомневающийся в его безопасности, потому что с его низкими стенами и просторными садами этот замок никогда бы не выдержал натиска врага. И хотя замок Нийо не представлял сути японской истории и стиля, в то же время он был вполне удачным, намеренно пышным жилищем очень богатого и могущественного диктатора, требующего абсолютного повиновения и позволяющего себе жить так же хорошо, как и сам император.

В середине этой экскурсии, когда многие посетители ушли далеко вперед, а Джоанна объясняла значение и ценность особенно красивой и сложной фрески, Алекс сказал:

– Извините, что прерываю, Джоанна. Замок Нийо чудесен. Но вы производите на меня большее впечатление, чем он.

– Я? С чего бы? – спросила Джоанна, смутившись.

– Ну, если бы вы приехали в Чикаго, – ответил Алекс, – я не смог бы провести ничего подобного этой экскурсии.

– Не волнуйтесь. Я не собираюсь в Чикаго в ближайшем будущем.

Другие туристы скрылись из виду. Джоанна и Алекс остались одни. В просторном зале их голоса отдавали эхом.

Негромко, как в церкви, Алекс произнес:

– Я хочу сказать, что я ни черта не знаю об истории моего родного города. Я даже не мог бы рассказать вам, в каком году пожар спалил его дотла. И многим людям наплевать даже на их собственные корни. И вот вы – американка в чужой стране и в чужом городе, вы знаете все!

Джоанна согласно кивнула.

– Иногда меня это тоже забавляет, – сказала она тихо. – Я знаю Киото лучше, чем многие из тех, кто здесь родился. Японская история стала моим хобби, с тех пор как я уехала из Англии. Думаю, даже больше, чем хобби. Фактически… временами мне кажется, что это мой пунктик.

Его глаза слегка сузились и, как ей показалось, загорелись профессиональным любопытством.

– Пунктик, – сказал Алекс, – довольно странно, вы не находите? – Он покрутил ус.

Джоанна еще больше почувствовала, что этот разговор имеет более глубокие причины, что этот человек, руководимый более чем дружеским интересом, ненавязчиво, но настойчиво, вел их беседу в нужном ему русле. Что он хотел от нее? Иногда он заставлял ее чувствовать себя так, будто она скрывает страшное преступление. Ей хотелось бы сменить тему разговора, но она не находила для этого благовидного предлога.

– В год я покупаю и читаю более сотни книг по японской истории, – сказала Джоанна. – Я посещаю лекции по истории, большую часть моих выходных провожу в древних гробницах и музеях. Это почти, как будто я…

– Как будто что вы? – подсказал ей Алекс.

"Боже, я, наверное, шизофреничка, – подумала Джоанна. – То я подумываю о любовной связи с ним, то в следующую же минуту становлюсь подозрительной и боюсь его. Это его профессия тревожит меня. Частный детектив. Неприятные ассоциации. Возможно, многие люди чувствуют себя неловко и немного параноиками с ним, пока не узнают его получше".

– Джоанна?

Она снова посмотрела на фреску.

– Я думаю, это как будто… У меня навязчивая идея в плане японской истории, потому что у меня нет настоящих собственных корней. Родилась в Соединенных Штатах, выросла в Англии, родители умерли десять лет назад, Иокогама, Токио, Киото, никаких живых родственников…

Алекс перебил ее:

– Это правда?

– Что правда?

– Что у вас нет родственников?

– Никого в живых.

– Никаких там бабушек-дедушек или…?

– Как я сказала.

– Ни даже каких-нибудь тети или дяди?

– Никого, – она повернулась к нему. О чем говорило его лицо – симпатия или расчет? Участие к ней или подозрение? "Снова я прохожу этот круг, – уныло подумала Джоанна. – Что со мной не так? Почему я так неловко чувствую себя с любым новым мужчиной, так беспокоюсь, что он будет слишком назойлив?" – Вот видите, я приехала в Японию, потому что мне некуда было больше поехать, не к кому было обратиться.

Алекс нахмурился:

– Это необычно. Почти всякий в вашем возрасте имеет, по крайней мере, хоть одного родственника где-нибудь… может быть, не кого вы знаете хорошо, но хоть кого-то.

Джоанна вздрогнула и сказала:

– Ну, если у меня в самом деле и есть кто из близких, то я не знаю о них.

Его ответ был быстрым.

– Я мог бы помочь вам разыскать их. В конце концов, расследование – это моя работа.

– Скорее всего, я не смогу оплатить ваши услуги.

– Цены довольно умеренные.

– А вы действительно купили "роллс-ройсы" на оплату за вашу работу?

– Для вас я сделаю работу за цену велосипеда.

– Спорю, это будет очень большой велосипед.

– Я буду работать за улыбку.

Джоанна улыбнулась.

– Это щедро с вашей стороны. Слишком щедро. Пожалуй, я не смогу этого принять.

– Я спишу эту работу в счет накладных расходов. Это сохранит компании налоговые доллары, поэтому в некотором смысле за работу заплатит правительство Соединенных Штатов.

Алекс весь горел желанием разобраться в ее прошлом, хотя Джоанна и не могла вообразить его причины. Она не была параноиком. Он оказывал давление на нее. Тем не менее, чувствуя, что он бы понял ее больше, чем кто-либо другой, Джоанна хотела поговорить с ним. Между ними складывались хорошие отношения.

– Нет, – решительно сказала она, – забудьте об этом. Даже если у меня и есть родственники где-нибудь, они мне чужие. Я для них ничего не значу. Вот почему для меня так важно с головой окунуться в историю Японии и Киото. Теперь это мой родной город. Это мое прошлое, и настоящее, и будущее. Меня здесь приняли. У меня нет корней, как у других людей: их выкопали и сожгли. Так, может быть, я смогу завязать для себя те глубокие культурные связи, чтобы стать основательницей нового родового дерева, которое будет расти здесь, и, возможно, эти новые корни будут также хороши, и сильны, и значительны, как те, что погибли. В действительности, у меня нет выбора. Мне необходимо чувствовать, что я принадлежу не к ветви удачливых эмигрантов, а являюсь частью этой милой страны. Принадлежу… буду надежно и глубоко привязанной ко всему этому, как ниточка к ткани. Мне нужно отчаянно быть этой ниточкой, чтобы раствориться в Японии. Много дней… ну, во мне была ужасная пустота. Не всегда. Только время от времени. Но когда она приходит, то захлестывает меня с головой. И я верю,… я знаю, что, если полностью сольюсь с этим обществом, я не буду больше страдать от нее.