Дядя самых честных правил 7 (СИ) - Горбов Александр Михайлович. Страница 41

Я отпустил его, отстранился и отряхнул руки. На Воронцова было жалко смотреть: дрожащими пальцами он пытался утереть лицо платком, при этом шмыгал носом и тихо всхлипывал.

— Ну, Михаил Илларионович, успокойтесь. Ничего плохого я вам не желаю и не сделаю.

— Не говорите им, — прошептал Воронцов, — что я об этом рассказал.

— Обещаю, этот разговор останется строго между нами.

Третировать Воронцова я больше не стал. Вызвал гвардейцев, приказал посадить его под «домашний» арест во дворце и приставить охрану. Пусть себе отдыхает, пока Екатерина не решит, что с ним делать. Может, он ей на дипломатическом фронте пригодится, а может, отправит в отставку и дело с концом. В любом случае, мне уж точно нет дела до его судьбы.

А вот к Шувалову и Волкову появились конкретные вопросы. Первый уже здесь, и мне может представиться случай его допросить. Всё зависит от того, согласится он присягнуть императрице или нет. А вот Волкова придётся искать и тихонько захватить, скажем, с помощью Кижа. Я собирался докопаться до истины и воздать убийцам императрицы по заслугам.

Кстати, забавная штука всплыла в памяти. Именно Волкова просил убить Бестужев во время последнего разговора. Чувствую, этот секретарь успел отдавить ещё и мозоли бывшего канцлера. Экий деятельный дядечка, однако.

Бубух!

Пол под ногами вздрогнул. Следом послышался жуткий грохот, а меня окатило волной эфирного перегара. Судя по всему, кто-то не очень умный кинул «молот» прямо во дворце. Нападение? Покушение на императрицу? Немедля я бросился к месту взрыва.

Пробежав несколько залов, я увидел сорванные с петель двери, криво висящие в проёме. Рядом, стоя на коленях, двое гвардейцев раскачивались из стороны в сторону, прижимая ладони к ушам. Не обращая внимания на контуженых, я отшвырнул покорёженные створки дверей и ворвался в комнату.

Внутри царил настоящий разгром. Мебель была расколочена в щепки, паркет на полу вздыбился, а на стене тлела разорванная портьера. Возле окна застыла Екатерина, зажмурив глаза и прижав руки к груди. Её закрывал Орлов, выставив перед собой магический щит. В порванном мундире, с вымазанной кровью щекой и гудящим от напряжения Талантом. Он пошатывался, оглушённый взрывом, но упорно качал эфир в защиту.

Посреди зала лежали трое мёртвых гвардейцев, будто куклы, у которых злой ребёнок оторвал ручки-ножки. Пушистый ковёр под ними потемнел от крови, и пятно с каждой секундой становилось всё больше и больше.

А у противоположной стены с пола поднимался Александр Шувалов. Он тряс головой, держался за стену и то и дело сплёвывал розовую слюну. Без сомнения, это он бросил «молот». Вот только армейское заклинание, сработавшее в комнате и отражённое Орловым, оглушило и его самого.

Рядом с Шуваловым, лёжа на полу, стонал седой старичок в мундире полковника Преображенского полка. Ага, вот и сбежавший командир гвардейцев нашёлся!

Анубис отреагировал на мгновение раньше, чем я успел сориентироваться. Мощный поток эфира вырвался из меня и рухнул на тела гвардейцев. С ковра взметнулся фонтан крови и закрутился в воздухе, превращаясь в тонкие диски. Визжа на пределе слышимости, циркулярные пилы ринулись на бывшего главу Тайной канцелярии.

Даже оглушённый, он был очень силён. Три диска разбились о его щит кровавыми брызгами, пачкая стены и обломки мебели. Ещё два он развеял движением руки, будто отмахнувшись от назойливых мух. Но следующий, летящий почти у пола, достал его. Словно скальпель хирурга полоснул Шувалова по колену и отсёк ногу.

— А-а-а-а!

Он страшно закричал и упал на четвереньки. Вскинулся, не понимая, что лишился ноги, и пытаясь встать. И в этот момент последняя пила добралась до его шеи. Голова всесильного вельможи с глухим стуком упала на пол и покатилась, как мяч для страшной игры.

В комнату вбежали гвардейцы, поднялся шум и крики. Старичка, оказавшегося князем Трубецким, арестовали. Труп Шувалова накрыли какой-то тряпкой, а тела погибших преображенцев унесли их товарищи.

Вместе с Орловым мы увели Екатерину в тихую комнату, подальше от разгрома и удушливого перегара эфира. К счастью, туда прибежали Сашка и Таня и взялись приводить императрицу в чувство.

— Это я виноват, — Орлов достал флягу и хорошенько к ней приложился, — спровоцировал Шувалова.

— Что именно произошло?

— Они с Трубецким стали угрожать, что император приведёт сюда войска. Шувалов велел Кате распустить гвардию и ждать мужа. Она пыталась его вразумить, но он только заводился и требовал. Ну я и не выдержал, приказал арестовать их обоих.

Орлов поморщился и потёр расцарапанную щёку.

— Еле успел щит поставить, когда он по мне влупил. Катю я прикрыл, а вот остальных накрыло откатом.

— Не надо!

Екатерина поднялась с кушетки, отстранив Сашку с Таней. В её взгляде горели злость и решительность.

— Он хочет войны? — императрица погрозила кулачком невидимому Петру. — Он её получит! Гриша, собирай гвардию — мы выступаем на Петергоф!

Глава 28

Кронштадт

Смерть, прошедшая рядом с Екатериной и на мгновение показавшая свой лик, будто сломала в императрице внутренние барьеры. Она отбросила сомнения и решительно взялась доводить переворот до финала.

Переодевшись в военный мундир, она приказала построить гвардейцев. Вышла к ним и объявила себя полковником Преображенского полка. От радостных криков в Зимнем дворце зазвенели стёкла, а у меня чуть не заложило уши. И сразу же, как стихли восторги, Екатерина выкрикнула, что начинает поход на Петергоф. Чтобы низложить императора и привести в порядок дела России.

Я стоял позади императрицы в толпе её приближённых. Среди князей, высших сановников и сенаторов. Там же крутились и мои девчонки, тоже переодетые в гвардейские мундиры, только не офицерские, а солдатские. Судя по всему, Екатерина благоволила им, и даже Дашкова посматривала в их сторону с лёгкой ревностью.

Импровизированный смотр гвардейцев закончился радостными криками и слитным гулом. И тут же полки начали перестраиваться в походные колонны, чтобы двинуться в поход. Екатерине подвели лошадь — она лично собиралась возглавить свою маленькую армию и повести их против мужа. Но прежде чем сесть в седло, она нашла меня глазами и жестом подозвала к себе.

— Константин Платонович, у меня будет к вам небольшая просьба.

— Всегда к вашим услугам, Ваше Величество.

— Я приказала адмиралу Талызину отправиться в Кронштадт. Привести гарнизон и экипажи кораблей к присяге и не допустить захвата флота и бегства, — она поморщилась, — моего мужа в Пруссию.

Что же, я мог только одобрить подобный приказ. Если Пётр получит флот и с ним уйдёт в Кёнигсберг, к стоящим там войскам, то ситуация крайне осложнится. Конфликт перейдёт в затяжную фазу, а после в настоящую войну.

— Но адмирал уже немолод, — продолжила Екатерина, — да и людей у него почти нет. Не могли бы вы вместе с князем Барятинским сопроводить его? Уверена, ваш Талант может решить любую проблему. К тому же пушки в Кронштадте находятся не в лучшем состоянии, а вы занимались артиллерией. Я ведь правильно помню?

— Всё верно, Ваше Величество. Буду рад выполнить вашу просьбу.

Екатерина улыбнулась и коснулась моей руки.

— Сегодня вы снова спасли меня. Я перед вами в неоплатном долгу, Константин Платонович. Будьте уверены, я найду, как вас отблагодарить.

— Не стоит сейчас о наградах, Ваше Величество, оставим до нашей полной победы.

Она кивнула.

— Пусть так. Вы что-то хотели спросить?

— Ваше Величество, полагаю, моего присутствия в Кронштадте будет достаточно. Есть ли смысл посылать ещё и князя Барятинского?

— Ох, Константин Платонович, — императрица досадливо дёрнула плечом, — брат князя — флигель-адъютант моего мужа. Они не ладят после смерти отца, и Фёдор Сергеевич рвётся в бой, чтобы встретиться с братом во время сражения. А мне бы не хотелось, чтобы он лез на рожон и погиб по глупости.