Мой испорченный рай (ЛП) - Солсбери Дж. Б.. Страница 40

Я сажусь на корточки и фотографирую кур, клюющих ледяную глыбу, наполненную фруктами. Матео держится на расстоянии, но я чувствую на себе его взгляд. Когда встаю, делаю снимок, на котором он прислонился к курятнику, засунув руки в карманы, с ленивой улыбкой на лице.

— Я бы подумала, что ты достиг своей нормы, — говорю я, присоединяясь к нему.

Его брови сходятся на переносице.

— Улыбки на сегодня. Не знала, что ты способен на такое количество.

Он хмурится, несмотря на игривость в его глазах.

— Я не улыбался.

— Хорошая попытка. — Я поднимаю фотоаппарат. — У меня есть доказательства.

— Лучше оставь это при себе. — Он закатывает глаза и начинает идти обратно к квадроциклу.

— Конечно. — Я следую за ним. — Не хочешь, чтобы кто-то знал, что за этими идеальными грудными мышцами скрывается настоящее бьющееся сердце.

Его шаги замедляются, парень останавливается.

Я догоняю его.

— Что?

Матео смотрит на меня с жаром, который совершенно неуместен в любом месте за пределами спальни. Он моргает, и это выражение исчезает.

— Пойдем. У нас еще одна остановка.

До следующего сарая ехать недолго. Матео не сводит глаз с дороги, его губы сжаты в тонкую линию.

Мне не следовало упоминать об улыбках. Или его расстроила шутка о его бьющемся сердце? В любом случае, я должна помнить, что нужно оставаться осторожной. Возможно, сейчас он мне доверяет, но я поняла, что его настроение предсказуемо, как торнадо.

Мы подъезжаем к сараю, который выглядит намного старше, чем другие строения на участке. Древесина выветрилась до блекло-серого цвета, как будто она пережила поколения дождей и солнца.

Мужчина, который выглядит примерно таким же старым, как сарай, прихрамывая, направляется к нам. Он, вероятно, был высоким в расцвете сил, но сейчас сгорбленный, с больным бедром или ногой, он не на много выше меня. Его покрытое глубокими морщинами лицо светлеет, когда мужчина видит Матео, и он взмахивает рукой, которая выглядит изуродованной артритом.

— Туту! — приветствует Матео, прежде чем обхватить хрупкого мужчину своими сильными руками.

Пожилой мужчина молчит, но от сладких воркующих звуков, которые он издает, у меня сжимается сердце. Его глаза закрыты, а губы дрожат.

Я судорожно втягиваю воздух и вытираю свои собственные слезящиеся глаза.

Матео медленно высвобождает мужчину из своих объятий, как будто он держал его на весу.

— Туту, это моя подруга. Элси. Я хотел показать ей коз.

Мое движение вперед на мгновение замирает. Он сказал «коз»?

— Да, — говорит старик. — Идем. Идем. — Он машет рукой, приглашая нас вперед, и нам приходится идти медленно, подстраиваясь по его шаг. — Надо доить коз. — Его голос издает свистящие звуки, что заставляет меня думать, что у него нет зубов. Его комбинезон грязный, а сапоги прохудились. — Сегодня не хватает рабочих рук.

Внутри женщина. Темные волосы с несколькими серебристыми прядями и одежда, которая кажется на два размера больше, чем нужно. Она несет ведро к козе, которая стоит на возвышении, уткнувшись носом в маленькое корыто.

— Здесь все по старинке, — говорит Туту. — Никаких машин.

К нам подбегает козленок, и меня охватывает трепет возбуждения. Прежде чем успеваю пошевелиться, Матео приседает и ловит малыша на руки.

— Эй, Патч, — бормочет он так тихо, что я бы его не услышала, если бы не была почти прижата к нему, чтобы взять козленка на руки.

Старик наблюдает за нами, в его выражении лица светится гордость родителя.

— Есть время помочь?

Матео смотрит на меня сверху вниз.

Я уже киваю.

— Ты шутишь? Конечно.

Матео сразу же включается в работу, как будто делал это миллион раз. Я обнимаю Патча, пока он объясняет, что коз нужно доить дважды в день и что на ферме из молока делают свежий сыр.

В течение следующего часа я сижу на покрытом сеном полу козьего сарая и держу на руках спящего козленка, пока Матео доит. И таю от того, как нежно он разговаривает с козлятами и всякий раз, когда называет очередную козочку «маленькой леди».

Интересно, видел ли кто-нибудь из парней в доме его таким? Да и женщины тоже, если уж на то пошло. Приводил ли он сюда Кайю?

Мне удается сделать пару снимков, потому что я никогда не хочу забыть это чувство. Абсолютно противоречивое поведение этого человека, в котором, я бы поклялась, не было никаких чувств. У каждого есть своя история, которая формирует личность, которую он представляет миру. Холодные взгляды и резкие слова. Рычание и угрозы. Матео из «Дома Райкер» — это не Матео из «Алоха-айны». Я не могу совместить эти две его версии.

— Все хорошо, маленькая леди, — мягко говорит он.

Боже, мое сердце!

Интересно, так ли он нежен с женщинами в своей жизни? Была ли Кайя объектом всей этой заботы буквально прошлой ночью?

Неужели я сравниваю Кайю с козой?

Я слишком много думаю. Опять.

К тому времени, когда мы возвращаемся в ресторан из козьего сарая, солнце клонится к закату. После полного рабочего дня и общения с Матео я чувствую себя измотанной и удовлетворенной самым лучшим образом.

Мы прощаемся с Аланой, которая дает нам коробку, чтобы погрузить в нее все фрукты и овощи, которые мы собрали. Я уже думаю о следующих нескольких ужинах и о том, как смогу приготовить эту еду и поделиться ею с жителями дома… но захочет ли этого Матео? Эта ферма — его секрет?

Алана протягивает ко мне руки, и я приседаю, чтобы она могла обнять меня.

— Спасибо, что привела его домой, — бормочет она с такой любовью в голосе, что у меня щиплет глаза.

Я хочу пояснить, что никуда его не приводила. Но вместо этого просто обнимаю ее в ответ.

— Спасибо, что приняли меня. Ваша ферма — это убежище для души.

— Возвращайся, — говорит она, похлопывая меня по щеке скрюченными пальцами.

— С удовольствием. Спасибо.

Я забираюсь в джип, чтобы дать ей и Матео возможность попрощаться наедине. Ее губы шевелятся, и женщина вытирает щеки, а он покорно кивает, прежде чем обнять ее в последний раз.

Мой пульс учащается, когда парень забирается в машину. Я не знаю, вернется ли ко мне прежний Матео, или это его настроение продлится долго. Он молчит, когда выезжает с грунтовой стоянки. Я вскакиваю на сиденье и высовываюсь из окна, чтобы в последний раз взглянуть на ферму, и машу рукой Алане. Слишком скоро мы снова выезжаем на дорогу, и ферма исчезает позади нас. Откидываюсь на сиденье с довольным вздохом.

— Спасибо. — Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Он выглядит спокойным, если не считать крошечного подергивания челюсти. — О чем ты думаешь?

— Ни о чем конкретном.

Я хочу сказать, что это чушь, но у меня слишком хорошее настроение.

— Нам нужно больше Аланы в мире. Нам нужно больше «Алоха-айны» в мире.

Парень утвердительно хмыкает.

Думаю, это ответ на мой вопрос. Это ворчливый Матео.

Я достаю фотоаппарат и просматриваю снимки, сделанные сегодня.

Это последнее, что я помню, прежде чем меня затягивает сон.

ГЛАВА 15

«Фотографировать правдиво и эффективно — значит видеть то, что лежит под поверхностью».

— Энсел Адамс

Просыпаюсь от того, что джип останавливается. Как можно незаметнее вытираю слюну со рта и поворачиваюсь к Матео, чтобы пошутить насчет моего храпа, но он уже вышел из машины.

Где мы находимся?

Мы припарковались на обочине незнакомой мне дороги, и я смотрю, как он идет с коробкой еды в руках к тропинке, которая, кажется, ведет под мост. Я поворачиваюсь к заднему сиденью и вижу коробку, которую заметила раньше, но фермерская коробка исчезла. Проходит несколько минут, а он все не возвращается. Любопытство берет верх, и я заглядываю в коробку, стоящую за его сиденьем.

Дюжина больших зиплок-пакетов, каждый из которых наполнен бутылкой воды, средствами первой помощи, протеиновыми батончиками и наличными. Он раздает их людям?