Мой испорченный рай (ЛП) - Солсбери Дж. Б.. Страница 43

— Какого черта?

Ленивая и почти злая ухмылка искривляет его губы.

— Ты ни хрена не внимательная.

Моему сердцу требуется слишком много времени, чтобы замедлиться, и не думаю, что это имеет какое-то отношение к страху, скорее к тому, кто меня напугал.

— Ты пьян. — Если невнятность в его голосе не выдает его, то стеклянная пустота в глазах как раз наоборот.

Парень наклоняет голову. Его взгляд падает на мои голые бедра, а затем возвращается к моему лицу.

— Ладно, может быть, ты не совсем невежественна.

Никогда не поворачивайся спиной к врагу, так гласит поговорка. Но я не могу сказать точно, друг Матео или враг. Не желая рисковать, разворачиваю стул так, чтобы не оказаться к нему спиной, когда занимаю свое место.

— Не можешь уснуть? — Он подносит бутылку к губам и делает глоток, затем вытирает рот тыльной стороной ладони.

— Приятно видеть, что твоим дедуктивным способностям не мешает алкоголь.

Он поднимает бутылку, как бы говоря «Ваше здоровье!», прежде чем сделать еще один глоток.

— Я не эксперт, — говорю я. — Но думаю, что тебе уже достаточно.

Он хмыкает и поднимает подбородок, устремляя взгляд в небо.

— Может быть.

Я притворяюсь, что изучаю свой ноутбук, но не вижу экрана. Вместо этого наблюдаю за Матео. Его голова наклонена набок, лоб нахмурен, губы сжаты в жесткую линию. Боже мой, он выглядит несчастным. В прекрасном, но измученном виде. Интересно, это как-то связано со вчерашним собранием?

— Ты был… — Я делаю паузу и щелкаю клавишами ноутбука, открывая и закрывая случайные окна, чтобы создать впечатление, что только наполовину увлечена нашим разговором. — На поминках вчера вечером? — Я ненадолго поднимаю глаза и на секунду ловлю его холодный, темный взгляд, прежде чем вернуться к экрану.

— Поминки, — бормочет он, но не отвечает.

Матео сидит в углу, снова откинув голову назад, и может показаться, что он спит, если бы не то, как вертит в руках бутылку с алкоголем.

Еще больше щелчков по клавишам ноутбука. Тишина дружелюбная, несмотря на то, что у меня сжимается в груди, и мне хочется протянуть руку и прикоснуться к нему. Мне хочется выяснить, кто причинил ему боль и почему он держит эту бутылку так, будто это единственное, что связывает его с миром.

— Хочешь поговорить об этом? — тихо спрашиваю я, задаваясь вопросом, услышал ли он меня вообще.

Проходит минута, прежде чем он говорит:

— Не с тобой.

Ай. Ладно.

Я могла бы поверить, что тот невероятный день, который мы провели в пещере, а затем на ферме, был сном или фантазией, если бы не фотографии, которые смотрят мне в лицо с экрана моего ноутбука. Это не тот человек, от чьего присутствия на глазах старика выступили слезы, и не тот, кто ласково разговаривал с козами. Это не тот человек, который проверял, все ли со мной в порядке после того, как меня облепили летучие мыши, или учил меня собирать манго.

Какого хрена?

Мое замешательство перерастает в жгучий гнев. Я знаю, что ничего хорошего из моего пребывания здесь с ним сегодня не выйдет. Я буду давить, он будет жесток, и мы поссоримся.

Мне следует вернуться в постель, попытаться уснуть. Или поработать, лежа на койке.

Я уже собираюсь уйти, но он двигается первым. Матео наклоняется вперед на своем стуле и, пошатываясь, поднимается на ноги. Ставит бутылку на перила, и она падает на песок внизу с тихим стуком.

— Упс, — говорит он хрипло и негромко усмехается. Он делает шаг. Его нога за что-то цепляется, или, что более вероятно, вообще ни за что.

— Осторожно. — Я делаю выпад, чтобы поймать его. — Позволь мне помочь. — Я проскальзываю у него под мышкой, и он наваливается на меня всем своим весом. Он крупный мужчина, и у меня болят ноги от усилий, которые требуются, чтобы удерживать его в вертикальном положении. Я обхватываю его за поясницу и изо всех сил стараюсь вести к лестнице. Мы натыкаемся на стены, и я сильно ударяюсь бедром о перила лестницы. Вскрикиваю от боли, прекрасно зная, что останется синяк.

— Вверх, — говорю я Матео, делая шаг. — Еще шаг. И еще один. — Он принимает мою помощь без жалоб. Мне нравится чувствовать себя нужной ему. Поддерживать его. В каком-то смысле это похоже на расплату за все, что он для меня сделал.

Мы поднимаемся на верхнюю ступеньку. Я веду его по коридору к его комнате.

— У тебя будут большие проблемы, — говорит он, когда мы доходим до его двери.

Я не обращаю внимания на его пьяное бормотание и умудряюсь открыть ее с ноутбуком, зажатым под мышкой.

— Тебе нужно выпить воды. Я принесу что-нибудь от приступа чудовищной головной боли.

— Это у тебя завтра будет чудовищная головная боль, — говорит он и хихикает себе под нос.

Я довожу его до кровати и кладу ноутбук на прикроватную тумбочку.

— Сейчас вернусь. — Я задерживаюсь на минуту, раздумывая, не следует ли мне уложить его на подушки и помочь раздеться, но решаю, что это услуга, которую я не должна оказывать.

Парень наклоняется вперед, опираясь локтями на колени, а его голова тяжело свисает между широкими плечами.

Быстро спускаюсь вниз, нахожу самую большую чашку, какую только могу, и наполняю ее до краев водой. Захожу в ванную и вытряхиваю из пузырька три таблетки обезболивающего. Когда возвращаюсь в комнату, Матео лежит без рубашки на спине на кровати, его ноги все еще на полу.

— Пока не вырубайся. — Я ставлю воду и таблетки, затем встаю у его ног и наклоняюсь, чтобы взять его за руки. — Давай. Сядь. — Я тяну его за руки, чтобы поднять с кровати, но он чертовски тяжелый. — Только на одну секунду, потом сможешь заснуть.

Я упираюсь пятками, сильно откидываюсь назад и тяну, но ничего. Капли пота выступают у меня на шее, я выдыхаю и тяну в последний раз. На этот раз парень двигается. Но не в том направлении, в котором я хочу. Вместо того чтобы подняться с кровати, Матео сильно тянет меня на себя, и я прижимаюсь к его груди. Мои ноги оказываются между его бедер, а грудь прижимается к его грудным мышцам, которые слегка вздрагивают при соприкосновении. Но даже когда мы соприкасаемся от бедра до груди, самый нервирующий контакт — это наши глаза. Мое лицо нависает над его лицом. Так близко, что наши губы почти соприкасаются.

Я застряла. Словно беспомощный жук в огромной паутине, я запуталась в его темном взгляде. Тепло его ладони пробегает по моей пояснице под толстовкой, за ней следует другая рука. Они скользят по моей обнаженной коже, посылая волны мурашек по позвоночнику.

Матео, должно быть, знает, как он на меня действует, потому что ухмыляется.

— Я должна просто… — Я пытаюсь оттолкнуться от него, но его руки удерживают меня за бедра.

— Останься, — шепчет он. И в его голосе звучит не похоть или желание, а отчаянная потребность. — Я не хочу быть один.

Я смотрю на него, думая, на какого Матео я смотрю. Того, который отвел меня в пещеру и познакомил со своей второй семьей на ферме, или того, который ушел от меня, не оглянувшись назад.

Вздрагиваю, когда он проводит пальцами по моему виску, прежде чем заправить волосы мне за ухо. Его другая рука все еще так крепко удерживает меня за бедра, что я не почувствовала, как другая исчезла. Я таю от его нежных прикосновений и знаю, что мой ответ — «да». В глубине души понимаю, что не в состоянии отказать ему.

Он обхватывает мой подбородок и проводит большим пальцем по нижней губе.

— Этот рот.

Мои губы приоткрываются со вздохом.

Его ответная ухмылка почти заставляет меня застонать. Я хочу поцеловать его. Нет, хочу, чтобы он поцеловал меня. Хочу, чтобы просунул этот палец в мой рот, чтобы я могла почувствовать его вкус, чтобы вобрать в себя какую-то его частичку. В голове вспыхивает образ нас, обнаженных и спутанных вместе, его темные и украшенные чернилами конечности переплетаются с моей бледной кожей, мы двигаемся в медленном ритме вместе, пальцы сжимаются на коже и в волосах, и я заползаю на него сверху. Мои бедра раздвинуты, чтобы обхватить его бедра.