Колесо года (СИ) - Пронина Екатерина. Страница 11

Под подошвами сапог что-то зашелестело. Капитан Нортон взглянул под ноги: мраморные плиты вокруг одного из надгробий усыпали давно высохшие, съежившиеся под суровым взглядом времени лепестки маков. На ристалище вместе с мужчинами сложила голову красавица-лучница. Возле другого надгробия покоился смятый шлем, на плюмаже которого ещё сохранились яркие перья. Дэниел запрокинул голову. Над ним, распахнув крылья, нависал высеченный в камне орёл. По легендам, вместе с одним из рыцарей похоронили его ручного кондора: когда хозяин пал в бою, орёл с криком бросился на землю.

Откуда-то с крыши капала вода. Хрустальный перезвон капель завораживал. Нортон оказался в проклятой гробнице, в худшем месте, какое только мог бы найти в мире. Он брал взятки, шёл по головам, лицемерил, его глупость погубила женщину, но сейчас он стоял в мраморном зале, где не было ничего, кроме посмертной славы. И, чувствуя на лбу холодный поцелуй вечности, Дэниел Нортон казался себе чуть лучше и чуть хуже одновременно.

Он подошёл к надгробию Ульриха Отважного. Его заговоренный меч, сломанный напополам в последней битве, лежал на постаменте. Рукоять заржавела, рубин в навершии потемнел. По легендам, камень пылал на солнце так, что слепил врагов, но его огонь давно потух.

— Я не хотел тревожить ваш сон, — шёпот не отозвался эхом, а утонул в густом сумраке. — Но, если вы слышите меня, помогите нам в битве.

Капитан Нортон сомкнул кулак на рукояти. Теперь пути назад не было. Он не просто вошёл в священное место, но и обокрал мертвецов, присвоив себе меч великого воина.

* * *

Зато оружия хватило на весь гарнизон. Дэниел заметил, что солдаты тревожно смотрят на него и перешёптываются за спиной, но хотя бы не нашлось тупиц, которые могли бы спросить, из какого чудесного сундука их командир добыл заговорённое оружие. А к ночи войско орков подступило так близко, что и без подзорной трубы глаз человека различал их знамёна и вороненые доспехи, не отражающие свет звёзд.

Во сне капитану Нортону привиделся сам Ульрих Отважный. Могучий герой ничего не говорил, только стоял на крепостной стене, которой не было в его веке, и смотрел вдаль. Дэниел не сразу узнал гостя. На гравюрах героя изображали бородатым гигантом с неподвижным и суровым лицом, а этот Ульрих был другим. Подбитая соболем накидка верховного полководца, казалось, слишком велика для его сутулых плеч, и не было никакой бороды. Он выглядел так, как и должен выглядеть юноша, которому едва исполнилось двадцать, а на голову рухнула ответственность за всю империю.

В полудрёме-полубреду капитану Нортону пришла в голову глупая мысль, которую он так и не решился высказать вслух. Он подумал, что Ульрих вовсе не хотел становиться Отважным, и, если б было можно, между жизнью и вечностью он выбрал бы жизнь.

* * *

Это было не сражение, а бойня.

Дэниел Нортон остался на крепостной стене, когда начался штурм. Он был не из тех храбрецов-командиров, которые в бою презирают любое место, кроме первого в строю своих солдат. Но людей и так едва хватало, а Дэниел метко стрелял и даже приноровился к неудобному арбалету, поэтому остался, когда рычащая толпа облепила стены. На крепость будто сошёл сель. Орки ставили лестницы, таранили ворота, копошились у осадных машин. Раздался грохот, западная башня содрогнулась, но выстояла.

На осаждающих градом сыпались стрелы и арбалетные болты. Орки шипели, орали и падали, проливая мутную тёмную кровь. Впервые попав в искаженную орочью морду, капитан Нортон издал радостный клич, не слишком отличающийся от воплей монстров под стенами. Заговоренная сталь обжигала чудовищ, они выли, катались по земле, срывались со стен. Тогда Дэниел впервые подумал, что это бойня: прячась за каменным доспехом крепостных стен, люди уничтожали орков, давили их, как старательная цветочница давит слизней черенком лопаты.

В какой-то момент он ощутил злое веселье. Получайте же сполна, выродки, платите за Гридорру и Юнгард! В какой-то миг ему, напротив, захотелось зажмуриться и ладонями закрыть уши. Эти дикие вопли, конечно, не могли вырваться из человеческих глоток, но в них слышалось настоящее страдание.

Наконец, капитан Нортон даже почувствовал усталость. Он охрип, отдавая приказы сквозь грохот и гомон, а от непривычно тяжёлого арбалета скоро заныло плечо. Рокочущий поток чудовищ всё не кончался, орки не замечали потерь и не дорожили жизнями. Они умирали и убивали. За каждого защитника крепости монстры платили десятками своих, но на их место приходили сотни.

Вот на участке стены между Центральной и Западной башней не оказалась никого, кто мог бы бердышом оттолкнуть лестницу, и чудища полезли в проход.

— Ччччёрт, возьмите их в клещи! Не дайте…

Дэниел хотел сказать, что нельзя пропустить орков на другие участки стены и во двор, но, обернувшись, понял, что приказывать уже некому. Плечистый кузнец, который бился рядом, припал на одно колено, изо рта выплеснулась кровь, а Чед и ещё пара солдат дрались слишком далеко.

Вырвав меч-полуторник из окоченевшей хватки кузнеца, капитан Нортон рванулся в проход. Загородив оркам путь, он неловко перехватил клинок обеими руками. Дэниел никогда не видел полузвериную морду орка так близко. Кормилица рисовала их углём, но у нее выходило совсем непохоже. Она была доброй крестьянской бабой, поэтому даже орочьи рожи, как бы кормилица ни старалась, выглядели забавными и чуть-чуть бестолковыми. А вот жестокая насмешница природа подарила нелюбимым детям кривые жёлтые клыки, низкие лбы и выпуклые, как у сов, глаза. Дэни немножко жалел «своих» орков, когда во время игры случайно разбивал им головы. Дэниел Нортон размашисто рубил и колол, слышал орочьи хрипы и сам хрипел от измождения и боли.

Когда подоспевший Чед оттеснил чудовищ к Западной Башне, Дэниел позволил себя небольшую слабость: грудью припал к шершавому камню мерлона, тяжело дыша и пытаясь откашляться. Он-то думал, что его почти не зацепили, но глаза почему-то заливала кровь, а левый бок немилосердно болел.

Бой шёл своим чередом. Оценивая величину повреждений, капитан Нортон слегка надавил на рёбра. От боли в глазах заплясали круги, раздался оглушительный треск, от которого сердце пропустило пару ударов.

Конечно, рёбра ныли, но трещали не они, как через миг сообразил Дэниел. Трещали крепостные ворота.

* * *

Это была бойня. Орки тараном проломили ворота, рычащая толпа ворвалась по двор, сметая последних защитников. Люди кричали, проклинали, молились, но их голоса тонули в топоте могучих орочьих ног, грозном гортанном кличе и лязге стали.

Капитан Нортон всё ещё дрался в самой гуще, в первых рядах. Иначе он не смог бы, даже если бы захотел: у защитников крепости уже не осталось ни тыла, ни резервов. Глаза заволокло красной пеленой, пахло кровью и болотом. Как будто в ноздри забилась тина. Теперь Дэниел знал, что так разит от тёмной орочьей крови.

Чед прикрывал командиру спину. Хороший он всё-таки воин, да и человек: никогда не подводил товарищей, не лгал, не лицемерил. Когда он, сраженный орочьим топором, ничком упал на землю, капитан Нортон даже сквозь горячку боя почувствовал укол боли и ярости.

Так не должно быть! Не должны его люди умирать и подбитыми птицами падать на залитый кровью камень. Не должны, умирая, задыхаться от болотного смрада. И он сам не должен пропускать удары. Слышать стук крови в ушах. Давиться криком. И не должен падать. Не должен. Господи, нет! Только бы не сейчас, ведь ему чуть за тридцать, а виски до этого дня не трогала седина.

* * *

Дэниел Нортон медленно разлепил веки. Его рубашку и мундир заливала кровь. На миг ему показалось, что бой окончен: он почти оглох, только пульс отдавался в висках и свинцово звенел в затылке. Выбравшись из-под ещё шевелящейся туши, Дэниел увидел руины Западной башни, потемневшее знамя Империи, втоптанное в землю, и орков, орков, орков…