Назад к ЭВМ (СИ) - Наумова Анна. Страница 26

* * *

Всю дорогу домой — и в метро, и пока шел от «Домодедовской» до дома — я шел, изо всех сил стараясь прикрыть перемазанную кровью голову. Зачесал рукой набок волосы, поднял воротник куртки. Вроде незаметно. По меньшей мере, никто не оборачивался. Только у самого порога кто-то из ребят, взглянув на меня, понимающе усмехнулся. Видимо, тоже доводилось возвращаться с синяками.

Вернувшись в общежитие, я первым делом подошел к умывальнику в комнате и внимательно рассмотрел в зеркало свое покореженное кастетом ухо. Кровь уже не шла. Я умылся и осмотрел рану еще раз: вроде ничего серьезного, даже зашивать не нужно. До свадьбы заживет. Валька тем временем уже вернулся из гостей и, загадочно улыбаясь, лежал на кровати под одеялом, слушая какую-то музыку в наушниках. По его очень довольной физиономии я понял, что просмотр немецкого кино семидесятых годов «Греческая смоковница» прошел более чем успешно. Ленька ушел к себе в комнату, по уже сложившейся традиции стрельнув у нас банку с «индюшкой». Я на всякий случай замотал голову бинтом, найденным в закромах шкафа: мало ли, ночью пойдет кровь. Кастелянше, конечно же, совершенно наплевать, кто и чем разбил мне голову, но за испачканную кровью наволочку мне может попасть от нее по первое число.

Глава 13

Время и пространство

— Ремизов, что Вы читаете? — прошелестел над ухом тихий, но очень строгий голос, который заставил меня вздрогнуть.

Я резко встал, едва не ударившись ногой о парту. В университете шла лекция по высшей математике, которую читал тот самый странноватый Игорь Михайлович. Я держал под столом книгу Матвея, в которой рассказывалось о создании временного симулятора, и еще раз внимательно перечитывал подчеркнутые им места. Не знаю, почему, но я был уверен, что пометки сделал именно он.

— Что Вы держите за спиной? — ледяным тоном спросил Игорь Михайлович.

Застигнутый врасплох, я молчал. Последний раз так со мной разговаривал отец, когда застукал с сигаретами.

— Я в последний раз спрашиваю: что у Вас там? Не заставляйте меня отнимать у Вас книгу силой.

Валька по давней привычке опять весьма доходчиво пихнул меня в бок: мол, отдай, а то хуже будет. Так он делал всякий раз, когда я впадал в ступор. Пауза неловко затянулась. В конце концов я вздохнул и покорно отдал книгу Игорю Михайловичу, как когда-то в школе — найденную пачку «Винстона» папе. Неужели заберет насовсем? Кстати, в детстве я тоже переживал не из-за возможных подзатыльников, а из-за того, что папа заберет всю пачку. Отец и правда ее забрал, но выкинул тут же. «Чтобы ты не считал, что я тебя обворовал», — сказал он тогда.

— Понятно, — вздохнул Игорь Михайлович, пролистав книгу. — До сессии еще далеко, а лекцию про ряды Фурье слушать скучно. Решили расслабиться и почитать фантастику, молодой человек? Рановато, я Вам скажу.

Игорь Михайлович отнес мою книгу себе на стол и, как ни в чем не бывало, продолжал дальше читать монотонную лекцию. Я плюхнулся обратно на место.

— Ну все, брат, — сказал шепотом Валька. — Попрощайся со своей книгой.

— Она не мо… — я опять чуть не сболтнул лишнее. Ну конечно, книга не моя, а Матвея Ремизова. Но пока я существую в его теле, она — моя.

— Да что ты врешь? Я уже полгода ее каждый день у тебя на полке вижу, — начал было Валька громким шепотом, но, увидев строгий взгляд профессора, осекся и замолчал, уткнувшись в свою тетрадку.

— Колесников, Грибальский, Потапов — я жду ваши лабораторные, — взглянув на часы, вдруг сказал Игорь Михайлович. — На сегодня все. А Ремизов к следующей лекции подготовит нам подробный пересказ книги, которую он сегодня читал.

Я снова покраснел и уже приготовился выслушивать обличения, но мой публичный позор прервал раздавшийся вдруг звонок. Студенты похватали со стола конспекты, сумки и побежали к выходу. Заканчивалась вторая пара, а после нее как раз уже начинали давать обед в столовой. Многие торопились — после обеда еще нужно было успеть покурить во дворике и пообщаться с друзьями из других групп. Я вышел из аудитории вслед за Валькой. Он расстроенно говорил про то, что вместо свидания вечером ему придется делать лабораторку.

— Книгу забыл! Вот я растяпа! — я вдруг вспомнил, что книга с полки Матвея так и осталась лежать на столе у профессора. — Ты иди, в столовой очередь займи, а то все коржики разберут. А я сейчас!

Я выгреб из кармана горсть мелочи и сунул Вальке.

— Вот, держи сорок копеек, возьми и на меня сразу обед тоже. А я сейчас.

— Думаешь, отдаст? Ну лады, — кивнул Валька. — Попроси хорошенько, может, и разжалобишь. Скажи, что библиотечная. Только ты недолго.

Я вернулся к аудитории и, постучав, зашел обратно.

— А, Ремизов… — Игорь Михайлович поднял глаза от своего конспекта. — Решили книгу свою забрать?

— Да… — промямлил я и, чувствуя себя нашкодившим школьником, промямлил: — Извините меня, пожалуйста.

Наверное, со стороны я выглядел очень нелепо. Басящий амбал ростом под два метра смущается, как школьник на сольфеджио.

— Скажите, Матвей, — внезапно спросил меня профессор, обратившись по имени. Я от неожиданности даже вздрогнул, настолько это на него не походило. — Неужели Вам совершенно не нравится мой предмет? Ну если бы он совсем Вам не нравился, Вы бы не поступили на этот факультет, правильно? Здесь конкурс — восемь человек на место, и учиться непросто. Вы же знаете, что шесть человек были отчислены после первого семестра. Ваш друг Леонид тоже вот на грани вылета. Я его периодически встречаю в парке Горького в весьма странном одеянии, когда гуляю вечерами, но ни разу не видел у него в руках учебник.

При упоминании о странном одеянии я закусил губу, чтобы не улыбнуться от уха до уха. Кто бы говорил! Игорь Михайлович вечно ходил в одних и тех же перепачканных мелом брюках и свитере, даже в жару и постоянно бормотал что-то себе под нос. Даже стоя в очереди в столовую, он постоянно рисовал у себя в блокноте какие-то странные математические формулы. А брюки его были постоянно в мелу, потому что, увлекшись рассказом у доски, он машинально начинал крошить мел. Была у него такая привычка.

— Я не могу понять, — продолжал профессор, — почему для Вас, как, впрочем, и для многих моих студентов, интереснее бить баклуши в течение семестра, а потом спешно пытаться за неделю усвоить материал, который я даю четыре месяца? Неужели не проще всего лишь внимательно слушать? Вы не производите впечатление глупого человека. Вы — не лодырь, не гопник. Сколько я Вас помню, Вы постоянно читаете. Дураки не читают столько книг. Что ж, похвально. Фантастический жанр я очень уважаю. Я сам всего Булычева прочитал и много чего еще. Еще до войны, будучи школьником, я доставал все книги по фантастике, какие только было возможно достать в тридцатые года в детской библиотеке. Даже на фронте читал, когда выдавалась свободная минутка. Но почему бы Вам не почитать дома, за столом, после пар, когда ничего не отвлекает? Вы же сами себе делаете хуже, не слушая меня. Я прочитал лекции и ушел, а Вам еще сессию сдавать. Тем более Вас не было целых две недели, а за это время мы много чего прошли.

Тон профессора звучал теперь гораздо теплее, но от этого мне было почему-то еще более гадко на душе. Игорь Михайлович был чересчур строг, иногда — даже резок. Он запросто мог кинуть мелом в студента, когда тот начинал уж совсем откровенно хулиганить на уроках. Однако этот странноватый человек искренне любил свой предмет и старался привить любовь к математике своим ученикам, по-своему, часто с юмором, объясняя самые сложные задачи. Мне стало стыдно.

Я молчал, уставившись в пол и теребил манжет рубашки, не зная, что сказать. Ну не скажешь же правду: «Я начал писать временной симулятор на вашей допотопной машине, которая постоянно виснет и лагает, а пока она скомпилирует код, я уже успеваю сходить два раза пообедать. Да, я написал пару классов, но в упор не пойму, как все это будет работать и будет ли вообще. Высшую математику я учил четыре года назад, и теперь ума не приложу, как все это применить на практике».