Путь дракона - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер". Страница 41

Доусон скрестил руки. Он, конечно, мечтал бы видеть на герцогском троне своего сына Джорея: доверие между отцом и сыном сильнее любых политических расчетов, на собственную кровь можно положиться. Потому-то Доусон и поклялся этого не делать. Ванайи нужно отобрать у Иссандриана, но если отдать их кому-то из нового союза, с таким трудом собранного Доусоном, то союз может развалиться. Такой оборот барон предвидел, поэтому с предложением тянуть не стал.

– Выслушайте, Канл, – осторожно начал он. – Ценность самих Ванайев невелика.

– Верно.

– Клинна уберут, Иссандриан потеряет ванайскую дань, однако сам город будет связан с его именем. Маас мечтал завоевать Ванайи, Клинн за них сражался и даже ими управлял. Если мы не посадим туда наместника, открыто связанного с нами, то город будут по-прежнему считать вотчиной Иссандриана.

– А кого мы можем туда посадить?

– В том-то и дело, что никого. В глазах двора Иссандриан останется связан с Ванайями. И мы теперь можем повлиять на то, как двор будет о нем говорить. Что, если наместник окажется никчемным? Стоит городу потерпеть крах из-за ошибок правления – и репутацию Иссандриана ничто не спасет.

Даскеллин остановился. В тусклом свете, доходящем сюда из пиршественной залы, смуглое лицо трудно было разглядеть.

– Там мой младший сын, – не отступал Доусон. – Он снабжал меня сведениями. В Ванайях сейчас сын Лерера Паллиако, Гедер. Клинн поручал ему самые неблагодарные дела, его не любят и не уважают.

– Почему? Он дурак?

– Хуже – он из тех, кто знает жизнь только по книгам. Из тех, кто читает рассказ о морском походе и мнит себя капитаном.

– И вы хотите, чтобы Терниган поставил на место Клинна того самого Гедера Паллиако?

– Если хоть половина моих сведений верна, – улыбнулся Доусон, – то крах Ванайев он обеспечит лучше всех.

Маркус

В соляном квартале Порте-Оливы не бывало тихих ночей. Даже в самые глухие безлунные часы на улицах не смолкал шум – песни, ругань, драки и вой диких котов. А в комнатках, которые снимали Маркус и Ярдем, в это время слышалось мерное дыхание девушки, наконец погрузившейся в сон. Маркус даже научился различать по дыханию – спит она или только пытается уснуть; правда, никогда об этом не упоминал, считая слишком уж личным.

Ярдем сидел на полу у пылающих углей жаровни – уши вперед, глаза устремлены в одну точку. Тралгут мог сидеть так целыми ночами, не двигаясь, выжидая, ничего не упуская. Никогда не засыпал на страже, никогда не томился бессонницей в часы отдыха – к зависти Маркуса, который, завернувшись в одеяло, лежал сейчас без сна.

В городе еще стояла зима, однако до начала навигации оставались считаные недели. Добраться до Карса кораблем будет быстрее, чем посуху через Биранкур, и если от корабельного капитана и команды удастся скрыть, что за груз они везут…

Что-то мягко прошуршало и тут же стихло: кожаная подошва на камнях мостовой. Ярдем выпрямился, взглянул на Маркуса, указал на матовый пергамент окна и затем на дверь. Капитан кивнул, бесшумно встал с тюфяка и осторожно приблизился к окну, Ярдем шагнул к двери. Вытаскивая кинжал, Маркус держал большой палец левой руки на лезвии – чтобы клинок, выходя из ножен, не звякнул. За спиной тихо посапывала Китрин.

Нападающие были опытны. Дверь распахнулась в тот же миг, как кто-то прыгнул в окно, прорвав пергамент. Маркус ударил ногой, под сапогом хрустнуло колено бандита, и, пока тот пытался выпрямиться, капитан перерезал ему горло. На смену первому лезли в окно еще двое; Маркус надеялся было увидеть у них мечи, которые будут неудобны в тесной комнатушке, однако бандиты держали наготове кинжалы.

Ярдем крякнул, будто поднял тяжесть, незнакомый голос взвыл от боли. Бандит слева от капитана вращал кинжалом, делая молниеносные выпады, чтобы отвлечь Маркуса и оттеснить назад, правый бандит приближался к нему сбоку. Оба крепкие, но не массивные – ясуруты или первокровные, никак не йеммуты и не хаавирки. Маркус, не реагируя на ложную атаку, обманными движениями держал правого бандита на расстоянии, чтобы тот не зашел со спины. Левый бандит, улучив миг, когда Маркус открылся, полоснул клинком по ребрам – Маркус предпочел не заметить боли. Где-то позади хрустнула кость, никто не закричал.

– Сдаемся, – объявил Маркус и скользнул вперед, цепляя пяткой ногу правого бандита, – тот, отпрянув от нацеленного в него кинжала, споткнулся, и Маркус всадил клинок ему в пах. Оставшийся бандит, пользуясь тем, что капитан вновь ослабил защиту, рванул в атаку, опьяненный былым успехом. Маркус увернулся, клинок прошел над плечом, и капитан, опустив кинжал, схватил врага за локоть. Тот подступил ближе и навалился на Маркуса всей тяжестью, пригибая его назад. Изо рта несло пивом и рыбой, в слабом свете углей мелькнула чешуйчатая кожа и острые зубы. Стало быть, ясурут. Кинжал уперся в живот капитану: одно движение – и Маркусу вспорют брюхо, как пойманной рыбине.

– Ярдем! – позвал капитан.

– Сэр? – откликнулся тот. – А, ну да.

В левый глаз ясурута тут же вонзился кинжал, из раны хлынула кровь – черная в сумеречном свете. Бандит напирал на Маркуса всем телом даже сейчас, полумертвый, однако силы его мало-помалу иссякли: Маркус отступил, и тело грянулось оземь.

Под разорванным окном валялись трое – мертвые или истекающие кровью. Еще один лежал у жаровни, угодившая в угли рука начинала подпекаться. Последний сползал по стене к ногам Ярдема, голова клонилась под неестественным углом. Пятеро. Сильные и опытные. Плохо дело. Хуже не бывает.

– Что происходит? – послышался сонный голос Китрин. – Что-нибудь случилось?

– Снаружи! – предостерегающе бросил Ярдем, и Маркус расслышал удаляющиеся шаги.

– Будь здесь, – велел капитан и выпрыгнул в покореженное окно.

Несмотря на ослепившую его ночную тьму, он ринулся вперед, следя за каждым шагом и отчаянно надеясь, что под ногу не попадется заледеневшая лужа или камешек. Он пронесся мимо чего-то крупного, дохнувшего на него животным запахом. Легкие горели, окровавленное плечо и бок холодило ветром. Тихие шаги сбились, звук сместился влево. Маркус не отставал.

Улица вынесла его на широкую площадь, и в свете звезд Маркус ухватил глазом легкую фигурку, закутанную в темный плащ с капюшоном, скрывавшим голову и волосы. Маскировка не помогла: женщина сделала шаг-другой, и у капитана не осталось сомнений – все равно что увидел лицо.

– Опал! – крикнул он. – Стой!

Актриса помедлила и вдруг помчалась вперед. Маркус ругнулся, стиснул зубы и рванул за ней. Темный город их не замечал. Опал неслась по улицам и аллеям, отчаянно пытаясь вымотать капитана или сбить его со следа. Маркус, не обращая внимания на раны, не отставал – пока наконец Опал не остановилась у широкого пруда. Рухнув на колени, она уронила голову на руки, грудь ее вздымалась, как кузнечные мехи. Маркус, нагнав ее, опустился рядом, оба хрипели от натуги. В светлых волосах Опал блеснул звездный свет.

– Нет, – просипела она между выдохами. – Это не то, что вы думаете. Поверьте.

– Не поверю, – отозвался Маркус.

***

– Я не знал, – покачал головой мастер Кит. – Мне бы следовало, но я не знал.

Бывший ведун Маркуса так и сидел в полосатой шерстяной пижаме и ночном колпаке – что явно свидетельствовало в пользу невиновности. Капитан застал его мирно спящим в театральном фургоне. Мастер Китап рол-Кешмет никак не походил на человека, готового сбежать с краденым золотом: Маркус готов был в этом поручиться.

Они сидели в комнатах, арендованных у пивовара, – воздух здесь навсегда пропах овсяным зерном и солодом. Стол заменяли три доски, положенные на два столбика старых кирпичей; табуреты под Маркусом, мастером Китом и обесславленной Опал по высоте сгодились бы разве что доярке, да и то с трудом. Мерцающий свет единственной свечи, принесенной мастером Китом, оставлял глаза Опал в тени. Ее заверения в невиновности, в ошибке, в том, что она собиралась только защитить Китрин, при появлении мастера Кита испарились, как утренняя роса, и теперь Опал хранила мрачное молчание.