Если забуду тебя, Тель-Авив - Кетро Марта. Страница 14

Три хозяйства, четыре жителя и автолавка, снега до окон и такие знакомые серые избы, что один из четверых наверняка я.

Недавно объясняла другу, что в моём нынешнем состоянии «не в себе» нет ничего личного: я всегда, вне зависимости от места, менее всего присутствую там, где нахожусь физически. Живя в Подмосковье, в нём почти не существовала, а стремилась, как все три сестры, в Москву. Оказавшись в ней, хотела в Тель-Авив. Отсюда никуда пока не собираюсь, но и здесь меня застать практически невозможно: то у меня текст, то переживание собственной бренности, то опять текст, то ватрушка, Иванисовка, опара, Флоренция стучит в сердце, и Парижа я ещё не видела.

Бывают, знаете, народы-переселенцы и народы-кочевники. Когда они встречаются в пути, то и не отличишь, и те едут, и эти. Но разница в том, что у переселенцев дом есть – пусть он покинут или они к нему возвращаются, или собираются строить новый. Они в пути временно, даже если это время растянулось на пару тысяч лет.

У кочевников есть только идея дома, а его самого не будет, даже если они где-то отстроятся и осядут. Посмотрите на фото цыганских хором, это же в чистом виде идея дома, и живой человек туда неловко вписан. Сидит себе и не совсем понимает, как этим пользоваться, пусть и всё у него, как у людей. Вещей ошеломительно много, ни одна из них ему не нужна, просто положена для достоверности. Уют устроить не умеет, хотя всё вроде собрал для него. Удивляется каждый раз, когда по адресу его находит письмо или посылка – я что, серьёзно тут есть? По-настоящему живёт, пока в путешествии, а если зачем-то застрял на одном месте, ведёт себя странно: готовит всякую дрянь, много врёт на непонятном языке, открывает дверь наружу, помолившись на всякий случай – никогда точно не зная, Африка там, Иванисовка в снегах или другая неведомая земля, горящая под ногами. Одет тоже кое-как, потому что ни в чём не уверен, господин он или нищий, приехал или всё ещё в пути, молод или остепенился, жив или сам себе снится, задремав по дороге из одного мира в другой.

У меня осталось месяца полтора, чтобы похудеть, поскольку Тарантино купил домик в Тель-Авиве и скоро должен переехать. Весьма кстати, потому что мне нужен стимул, а он хоть и старенький, но богатый. Пока он женат на какой-то другой израильтянке, с большими зубами, но к Рождеству как раз охладеет, и тут я. Не девочка, конечно, ну так пожил уже с молоденькой, хватит. Единственное кажущееся препятствие, это размер ноги, у Турман, как мы помним, сорок первый. Ну так я же и не предлагаю ему женщину с обычными ступнями, у меня-то тридцать четвёртый, это почти то же самое, только наоборот.

Ради дела я купила две гантели мятного цвета и начала диету.

P.S. План по захвату тарантины отложился – баба его оказалась брюхата, а я зверь что ли, пусть родит спокойно. Но похудения это не отменяет, и я по-прежнему на стороне всяких белковых диет, пока почки позволяют. Они эффективные, только один пустячок смущает.

Летом в Москве надо было срочно подсушиться к фотосессии, и я дней пять питалась очень просто. С утра съедала творожок, в обед котлетку, а вечером спускалась в гостиничный ресторан и заказывала цыплёночка с собой. Мне жарили жирного корнишона граммов на шестьсот, я утаскивала его в номер и там сжирала, как лисица, обгладывая малые косточки, а потом ложилась спать. К фотосессии у меня прорезались скулы, только взгляд стал сложный. Карточки получились хорошие, но по глазам видно, что я смотрю на фотографа и думаю: «Ты еда. Быстрая и пока живая, но я догоню и сожру».

Фотограф ладно, а вот для семьи это нехорошо. Человек, конечно, всегда должен помнить о смерти, но плохо, если она глядит на него из глаз любимой женщины.

Прогулка за сексом

В ужасе осознала, что у меня напрочь отсутствуют тексты в почтеннейшем блогерском жанре, таком же важном, как разговоры с таксистами и маникюршами – «как меня домогались на улице». Ну, вы знаете: я иду, они падают к моим ногам, я отшвыриваю их мысками туфель и пришпиливаю к асфальту остротами; итого, десять знаков внимания за один вечер. Поджанр, который обожают почтенные домохозяйки, – «как меня приняли за проститутку». Я шла по проспекту, рядом затормозила машина, мужик спросил «сколько?», я ответила «тысячу баксов», а он взял и согласился, но я сказала, что он не в моём вкусе, презрительно захохотала и ускакала на одной ножке. Гордиться тем, что похожа на шлюху, может только наивное дитя перестройки, выращенное на «Интердевочке» и анекдоте «просто повезло». Девушки посвежей нынче подчёркивают свою сексуальность и неприступность чуть иначе.

К счастью, сегодняшняя прогулка по Ротшильду подкинула мне жирный материал для самоутверждения. Присела я на скамеечку, чтобы проверить почту, и почти сразу же кто-то тяжело плюхнулся рядом. Я бы поглядела, но мне как раз написали что-то про деньги, и оторваться не было никакой возможности. Кто-то посопел и повозился пару минут, а потом встал и ушёл, возмущённо сказав на прощание: «Милая, но видишь только свой компьютер!»

Не знаю, что потрясло меня больше – что я поняла эту фразу на иврите, или что её произнесла женщина. Но я удивилась так, что не сообразила сложить из пальцев решётку и заорать: «Meetoo^[28], засунь в жопу свои оценочные суждения, самодовольная самка, и не думай, что я дала бы тебе шанс только потому, что у тебя есть сиськи!»

Нет, ничего такого, просто похлопала глазами и в российской традиции задумалась, что это было: я вызывающе одета или сижу на охотничьей тропе? Как на променаде возле моря, например, – это законная территория пляжных пикаперов, прилипающих ко всему, что напоминает женщину.

Но потом приказала себе прекратить аутовиктимблейминг – как известно, для насилия основание не требуется, это ещё Крылов сказал (не Константин, а Иван Андреевич).

Потом на Алленби нашла книгу «Импотент» и кучку эзотерической литературы, но решила не принимать на свой счёт, подобрала только Пелевинскую, про лисичку.

Я снова это сделала. Два года держали дистанцию с мужчиной, и вот за один вечер всё рухнуло.

А нефиг было некоторым уезжать на месяц с лишним в Москву и оставлять во дворе кучу хлама. Потому что однажды к нам заявились из мэрии и потребовали убрать всё быстро-срочно. Хлам, допустим, вывезли его друзья, но осталась гора листьев в центре двора и бомжацкая нычка в дальнем углу. Муж её, видите ли, не трогал из благих соображений, а теперь его милосердие стало моей проблемой.

И я, честно, собиралась вытаскивать это дерьмо сама, но тут явился бесценный друг и сделал предложение, от которого невозможно отказаться. И целый час мы, все в поту, качественно трахались в опавших листьях. Потом, снимая перчатки и обмывая руки антисептиком поняли, что всё как всегда, вплоть до резинки и мирамистина.

А вот не надо оставлять женщину наедине с вашими проблемами, она может порешать их так, что вам не понравится.

Оргазм, кстати, тоже был, по окончании этого всего.

Давно хотела написать про израильский секс, но я же почти всё время замужем. Нет, сейчас-то муж уехал, но я себе сделала напоминалку.

В общем, если коротко, то я тут ужасно боюсь дать бомжу. Шла недавно по Алленби и как раз осознала проблему. Вот он стоит возле лавочки и треплется с продавцом, длинный, тощий, в растянутой майке и линялых джинсах, грубо остриженное полуседое каре и трёхдневная щетина – и что я в связи с этим должна думать? Я всегда с такими спала, когда они были не седые. Но кто это: хипстер пожилого возраста, популярный телеведущий, левый профессор или местный бомжара? Нету у меня инструмента, чтобы распознать, помог бы нос, но осенние бомжи не воняют, если не хотят – рядом море, пляжный душ, соцслужбы их обстирывают, да просто можно спереть чистой одежды из прачечной самообслуживания, пока хозяин запустил сушилку и ушёл пить кофе. Последний понравившийся мне французишка из кафе на Буграшов выглядел совершенно так же, и он там вроде был владелец. А кроме того, если я подойду и принюхаюсь, это ужасный риск. Если воняет, то шок и тошнота на много дней, а вдруг нет? Что, если он, как все мои мужчины, запахнет Miyake Intense? Кто ответит за попранную честь, рухнувший брак и разбитое сердце?