Если забуду тебя, Тель-Авив - Кетро Марта. Страница 33

По дороге от Азриэли позади нас шла стайка прелестных девушек и юноша, и мы мимоходом осознали ещё один аспект эволюционного механизма: здешние женщины кричат так ужасно, чтобы привлечь самца. Потому что маленькая белокожая блондинка, орущая, как самка бабуина, в конце концов добилась того, что две длинноногие подруги пошли по другой улице, а парень достался ей.

Вот, казалось бы, о чём говорят две шестнадцатилетние испанские нимфы, тающие в тель-авивских сумерках. Об экологии, революции и Карле Марксе. Единственное, чем мне удалось как-то подсобрать рассыпающийся шаблон – о коммунизме больше всего трещала та, у которой ноги кривые.

Благословенный воздух Тель-Авива волшебным образом излечивает от неспособности к языкам и социофобии – когда среди ночи в наш переулок вваливается толпа визжащих девок, невозможно силён порыв высунуться по пояс из окна и заорать: «Шекет, сучки!» (что в переводе означает «Тише, девушки»). Но с ленью этот воздух не справляется, так что из постели я не вылезаю.

– Израильские девушки, – говорит муж, – орут. Идут и орут. Большие такие и ОРУТ.

– Ну, Дима, – говорю я, – это крик призыва. У израильских мужчин уже так задран порог восприятия, что тихую маленькую женщину они просто не заметят. Мне, чтобы увидели, пришлось бы ходить с барабаном на шее.

– Зайчик, – умиляется он и задумывается, – Ты знаешь, так и есть: у меня тут возле мастерской две девицы приходили побарабанить. С такими большими жопами… У них с собой было покурить, поесть и барабаны. Зато, да, они не орали.

Уже думала, что больше никогда и ничего не будет у меня с женщиной, и вот.

Вообразите, передо мной узкая обнажённая спина юной марокканки, смуглой и сладкой, как карамель, и я медленно-медленно завязываю на ней длинные ленты красного платья.

Выскочила, бесстыдница, на улицу, прижимая лиф к обнажённой груди, и ловила кого-нибудь, кто поможет.

3

Обсуждали мы как-то с новыми израильтянками, отчего их перестали бурно клеить на улицах Тель-Авива с тех пор, как они переехали сюда жить, в то время как в бытность туристками проходу не давали. Девушек таких среди моих знакомых не одна и не две, и не все они стары и безобразны, но если не выходить на охотничью тропу возле моря, то никто особо не бросается. В Москве же и сейчас спрос остаётся стабильным и даже избыточным. Сначала думали, что это проблема сигналов, которые они не считывают, но потом одна местная дама сказала, что дело в сигналах, которые они посылают. Оказывается, здесь не трахают больных животных. И это такая важная мысль, что требует новой строки.

В Москве, если женщина выглядит обессиленной, это никого не смущает, наоборот, вау, лёгкая добыча! (А в Питере тем более, там иначе просто перестали бы размножаться.) В Тель-Авиве мёртвая принцесса, даже очень хорошенькая, вызывает только сочувствие. Это отчасти происходит от нежелания связываться со слабым партнёром, но более всего из этических соображений. (Можно ещё приплести нечистоту смерти в иудаизме, но необязательно.)

И тут я вспомнила текст одного психолога о том, что если вы в беде, и к вам пришёл спаситель, но при этом пытается с вами переспать, его нужно гнать. Нормальный человек, сказал психолог, не хочет затевать отношения с тем, кто страдает. Я тогда страшно возмутилась, ведь сказки про рыцарей, драконов и принцесс кончаются свадьбой, это же святое. Но, нет. Сначала спаси, потом реабилитируй, и только после этого можно трахать. Нездорово хотеть падаль. Неэтично пользоваться тем, что человек не в себе.

Израильтяне не ангелы, конечно, здесь тоже иногда насилуют детишек, слабоумных и старичков, но в целом болезнь, усталость, депрессия и тревога сексуальными не считаются. А эти новые понаехавшие первые несколько лет зачастую совершенно не в себе, и поэтому им просто дают время прийти в норму. Так что спокойно, девочки, потом обязательно всех полюбят.

P.S. Пора открывать рубрику «Советы для взрослых», и следующим в ней будет такой:

Никогда не говорите дурно о юных девушках, это старит.

Никогда, какими бы тупыми, безвкусными и жалкими они ни были.

Не говорите об этом, хотя бы в первых фразах.

Говорите, хотя бы с дружелюбным выражением лица.

Не клацайте зубами. В конце концов, не так громко. Шекет, сучки.

Прогулка среди женщин

1

Ужас как интересно наблюдать за женщиной, которая влюблена в того, кого раньше любила ты. Особенно если женщина пишет об этом, и можно своими глазами увидеть, как она строит вокруг него кокон, плетёт паутинку из слов, и текст её, призванный обольстить, становится неуловимо похож на твой – из тех времён, когда ты сама подбирала для него правильные нити. Читаешь и думаешь: о, это ты угадала, здесь ему понравится, а вот тут аккуратнее. Осторожной ногой она пробует грабли и думает, что пробежит легко, как канатоходка над пропастью. Через неё играет его музыка – иногда она ставит ролики из его плейлиста, иногда сама напевает с его голоса, и мне тогда слышны знакомые интонации. Я читаю и знаю, как они провели вчерашний вечер, хотя описаны только жёлтые фонари, мокрый асфальт, поцелуй и горечь. Я читаю и вижу вдруг свой маленький след на сыром песке – эй, ты чего, меня уже десять лет как нет, море три тысячи раз облизало берег, где я промочила ботинки. Я читаю и думаю: не злись. Ты хотела его отразить во всей красоте, с беломориной в подрагивающих пальцах, щетиной и сизыми синяками под глазами, которые уже никогда не исчезнут. У тебя получилось, чего же злиться, что я смотрю и вижу, как он улыбается мне через твою голову

2

Женский позор – это постоянное состояние, в котором я существую. Встречаюсь с двумя барышнями, одна другой говорит:

– О, ты постриглась.

– Да, вчера. Устала быть лохматой.

– Я тоже на днях, – встряхивает волосами.

– А-а, ты в этот раз решила покороче!

И тут я не выдерживаю и спрашиваю: вы серьёзно? вы издеваетесь? вы правда замечаете друг у друга эти штуки?

У обеих короткие волосы, как можно отследить на другом человеке, что длина уменьшилась на полтора сантиметра? Я бы поняла, если бы форма причёски менялась, как декоративный куст – то шар, то квадрат. Но нет.

Думала, все как я: просто говоришь женщине «ты похудела? постриглась? покрасилась?» и неизменно попадаешь в цель, потому что женщина всегда либо постриглась, либо покрасилась, а насчёт «похудела» ей просто будет приятно. Но нет, они не угадывают, а правда видят.

И я, конечно, сразу, поняла, что кое-кто не писатель, а говно, раз начисто лишёна наблюдательности. И женщина я тоже так себе, потому что вот это вот «милый, у тебя усталый вид и грустный взгляд» – это не ко мне. На днях заметила по скайпу, что у мужа глаз заплыл и рука на перевязи, и это была вершина моей эмпатии. «Чё, подрался?» – «Не, фанеру таскал». Ну и всё. И бритьё это ихнее тоже, как тут уследить? Борода – не член, пара сантиметров погоды не делают. Да ну вас, люди, я не умею.

3

Сижу в Неве-Цедек, ловлю покемонов, мимо проплывает пышная женщина в голубом и веско говорит в телефон:

– Да, я не шалава. Когда я выбираю себе член, я люблю им пользоваться по-честному… – И дальше фраза уплывает вместе с нею, а я остаюсь в любопытстве и восхищении.

Почему нельзя превратиться в уши на тоненьких бледных ножках и прокрасться следом, чтобы дослушать?

4

В аэропорту видела возвращение хасидов из Умани, среди них было много хрупких молодых юношей, некоторые с семьями. И вот я наблюдала, как они бегут на иерусалимский поезд, и поняла, кого мне это напоминает. «Блондинки» же, заполошные растерянные девицы, у которых всё валится из рук, а они всплёскивают лапками и суетятся. И дело не в шляпках и буклях – их приспособленность к повседневной мирской жизни находится где-то на том же уровне. Вот он, тростинка в чёрном, в рыжих кудрях, тащит, сгибаясь пополам, два огромных чемодана, ставит их у двери вагона, спотыкаясь бежит обратно, но возвращается с трёх шагов и запихивает вещи в тамбур. Ножки подламываются, спина дрожит, страшный поезд, гляди того, сделает пшшшш… И тут к дверям быстро и решительно подходит вторая половина, которая держит в своих руках всю практическую часть жизни. Кроме того, у неё в руках ещё коляска с двойней и пара чемоданов с ручной кладью, которые как-то непостижимо слаженно сами собой заскакивают в тамбур, а следом затаскивается и рыжее сокровище с поклажей. Движения женщины точны, уверены и несуетливы, она всё знает про быт и про то, что жизнь длинная, и пока её цветок озабочен делами духовными, нужно как-то справляться со всем остальным.