Национальность – одессит (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 61

В отель вернулся в половине девятого. В ресторане было многолюдно. Пожилой метрдотель в темно-синем мундире с желтыми кантами был похож на отставного генерала и голос имел командный. Все-таки внешность сильно влияет на наш жизненный путь. Если похож на генерала, то будешь кем-нибудь руководить, не дивизией, так официантами.

— Хотите столик в зале или на террасе в саду, где музыка? — спросил он.

Тут я и понял, почему номера с окнами в сад стоят дешевле.

— Пожалуй, в зале. Не уверен, что оркестр правильно подберет мелодии под мой заказ, а сам в музыке не силен, — с серьезным видом ответил я, чем, судя по недоумению на лице метрдотеля, вогнал его в непонятное.

Каждый столик обслуживал отдельный официант, среди которых не видел ни одного моложе тридцати лет. Моему не повезло, потому что с одного получит меньше чаевых, чем его коллега с четырех, двух кавалеров и двух дам, гужбанивших за соседним.

Официант, поклонившись, положил передо мной меню в красной тисненной коже с логотипом отеля — короной с цветком спереди над вычурным щитом, на поле которого вверху на горизонтальных бороздах три лилии с королевского герба, отмененного революцией, а внизу на косых — какой-то странный гриб или пляжный зонт с непропорционально большой шляпкой, и тихо спросил:

— Не желаете даму для компании?

— Нет, не смешиваю приятное с полезным, — отказался я.

Пусть сам решает, кто из них второе.

Обнаружив в карте вин любимый гренаш, заказал бутылку прошлого года, потому что сравнительно быстро стареет и мутнеет, а к нему, как главное блюдо, тушеную баранину, чтобы вспомнить времена, когда был бригандом. Поел всего на шесть франков без малого и дал официанту семь, чтобы рабочий день был не совсем ущербным для него. Недопитые полбутылки вина оставлены на мое имя и будут поданы по требованию. Французы не поощряют легкомысленное обращение с деньгами, особенно в ресторане.

Моя жизнь в Париже потекла так же размеренно, как в Одессе. С утра занимался делами. Обедал с Маэли Юбер в ресторане отеля «Риц», а затем поднимались в мой номер и занимались сексом. Судя по взглядам официантов и другой отельной прислуги, все отлично знали о наших отношениях, но, как и в «Восточном экспрессе», никто не подавал вида и уж тем более не обвинял в аморальности. Она не ночует у меня, мы не демонстрируем чувства на людях, то есть ведем себя прилично, а что делаем в номере после сытного обеда — это никого не касается. Может, стихи декламируем, свои собственные, чтобы пища быстрее утрамбовалась. Проводив даму, возвращался в номер и читал газеты, журналы или научную литературу. После ужина тусовался по центру города, навещая разные заведения.

На второе утро после завтрака отправился в банк «Лионский кредит» с новым черным портфелем, набитым купюрами разных стран. Находилось кредитное учреждение неподалеку от моего отеля, во Втором округе, по другую сторону от Гранд-Опера, на Итальянском бульваре. Неторопливый извозчик докатил меня туда минут за десять. Это было большое здание в пять этажей, если считать и мансарду, причем первый был раза в два выше остальных и имел окна почти во всю высоту. На стене на уровне четвертого и пятого этажей над главным входом располагались большие часы с голубым циферблатом, охраняемые по бокам двумя парами кариатид, а над ними был фронтон с человеческими фигурами, что-то, наверное, обозначавшими, и на крыше — башня в виде усеченной четырехугольной пирамиды. Кассовый зал представлял собой длинную светлую галерею под стеклянно-металлической крышей, расположенной на высоте метров двадцать от пола. Никаких перегородок, все и всё на виду. Клерки обслуживали клиентов за отдельными столиками. Ко мне сразу подошел поджидавший возле входа блондин лет двадцати в темно-синем костюме. Я почему-то был уверен, что богатство и роскошь тяготеют к горячим цветам, в первую очередь к красному, но в «Восточном экспрессе», «Рице» и вот теперь в «Лионском кредите» убеждают в обратном.

Поздоровавшись, молодой клерк спросил:

— Вы по какому вопросу, месье?

— Хочу поменять валюту разных стран на франки и положить их на счет, — ответил я.

— У вас есть счет в нашем банке? — задал он уточняющий вопрос.

— Да, но в Одесском отделении и в рублях, а хочу здесь иметь срочный вклад во франках, — проинформировал я.

— Прошу, следуйте за мной, месье, — предложил он и провел к столику, за которым сидел сухонький пожилой плешивый мужичонка в очках в костяной оправе, и быстро повторил ему цель моего визита.

— О какой сумме идет речь? — после обмена приветствиями и приглашения присесть спросил тот.

— Общая будет более восьмидесяти тысяч франков, — поставил я в известность.

Судя по тому, как заерзал на стуле плешивый клерк, меня резко зауважали.

— Сперва расскажите, какие у вас проценты по срочным вкладам, — попросил я.

— От полугода до пяти лет начисляем три процента в год, от пяти до десяти — три и двадцать пять сотых, десять и более — три с половиной, — рассказал он.

В Одесском отделении давали столько же. Я собирался перевести сюда и большую часть вклада в рублях, но резко передумал. Там я могу снять деньги в любой момент. На всякий случай оставлю здесь только украденное.

Клерк по-своему понял мои раздумья и посоветовал:

— Мы можем разместить ваши средства в долговых обязательствах разных стран или предприятий. Там от четырех процентов в год и выше.

— Но и риска больше. Готов заплатить за спокойствие, — отказался я, хотя на самом деле мне надо было просто «отмыть» украденное и сделать нычку на непредсказуемое будущее.

— Таким же был девиз основателя нашего банка месье Анри Жермена! — радостно сообщил он.

После чего начал пересчитывать принесенное мной. Там были и русские пятисотенные. Привез их сюда на тот случай, если в банке Бродского их номера переписали, и в России могли быть в розыске. Проверив купюры одной страны и переведя во франки, а курсы он знал на память, клерк откладывал сумму на счетах и потом проверял и записывал карандашом на листе бумаги, после чего, нажав на кнопку звонка, вызывал коллегу, который уносил деньги куда-то, наверное, в кассу или сразу в хранилище. От усердия у него даже очки запотели, протер их серым мятым носовым платком.

— Всего с учетом комиссии банка восемьдесят одна тысяча семьсот девяносто шесть франков и сорок семь сантимов, — объявил плешивый клерк общую сумму.

— Восемьдесят тысяч положу на год, а остальное потрачу в Париже, — решил я.

— Как прикажите, — произнес он, после чего оформил вклад и лично принес остаток.

— Возможно, продлю еще на год или дольше, — сказал я. — Смогу сделать это через одесское отделение вашего банка?

— Конечно. У нас постоянная телеграфная связь. Мы сообщим о вас в одесское отделение, — заверил кассир.

Теперь у меня есть две надежные закладки на черный день: одна в США, вторая во Франции. Что бы дальше ни случилось со мной в России, у меня будет, куда отступить и с чем начать.

На следующее утро я поехал в Пятый округ на противоположном берегу Сены в Сорбонну. Университет был закрыт на каникулы, но меня интересовал не он, а книжные магазины, торгующие научной литературой, которые, как предполагал, должны быть неподалеку. Продавец вынужден лезть под ноги покупателю. Я нашел такой, довольно большой, с галереей. Вдоль стен были деревянные полки, заставленные книгами. Продавцу и, наверное, хозяину магазина было под шестьдесят. Седая борода, как у Робинзона Крузо в моем детском представлении, примерно такое же пренебрежение к одежде, подслеповатые глаза, но очками или пенсе не пользовался. Когда я зашел, он читал книгу, сидя за столом у входа, и не следил за двумя парнями, один из которых брал книги по одной, пролистывал несколько страниц и ставил обратно, а второй читал выбранную, сидя на верху деревянной стремянки. Меня заметил только после того (колокольчика на двери не было), как я, подождав у стола, поздоровался.