Национальность – одессит (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 9

— Ура! — завопил мой новый знакомый, а вместе с ним и другие зеваки, включая целую стайку пацанят.

Не успели они замолкнуть, как броненосец налетел на вторую мину и начал стремительно тонуть. Следовавший за ним крейсер спустил шлюпки на воду, когда над поверхность ее оставались только верхушки труб и мачт, погружающиеся медленно. За них цеплялись уцелевшие моряки. Спасти их не успели. На поверхность выбросило воздушный пузырь, который словно бы прихлопнул тонущий корабль, отправив на дно морское. Спасательные шлюпки, спешившие на помощь, резко развернулись, чтобы не затянуло в воронку, образованную им.

Следующие минут десять вершина и восточный склон горы Золотая напоминали мне футбольный стадион во время финального матча, когда хозяева на последней минуте забили решающий гол.

Повернувшись в сторону Западной гавани, где стояла наша эскадра, господин Изотов заорал:

— Моряки, братушки, вперёд! Догоните и добейте их!

Почти у всех русских кораблей из труб не шел дым, то есть паровые машины не работали.

— Эх, нет на них адмирала Макарова! Он бы показал всем, как надо воевать! — прокричал диванный полководец, глядя в сторону Западной гавани. — С этим немчурой проклятым мы никогда не победим!

Видимо, он имел в виду контр-адмирала Вильгельма Витгефта, который стал командующим эскадрой после гибели вице-адмирала Макарова.

— Они не смогут выйти, потому что прилив только начался, на входном канале слишком мелко, — подсказал я.

Часа через два, когда зеваки уже начали расходиться, из Порт-Артура вышли семнадцать миноносцев, у которых осадка была небольшая, причем один, «Новик», сразу встал на якорь в миле от берега. Остальные исчезли в тумане, который начал сгущаться над морем. С той стороны с полчаса будут доноситься звуки пальбы из пушек. Вернутся вечером ни с чем. К тому времени по всему Порт-Артуру, включая корабли в Западной гавани, будут исполнять «Боже, царя храни», и по улицам разгуливать празднично разодетый народ, поздравляя друг друга с великой победой. Если мины были японскими, что вполне вероятно, потому что обе стороны накидали их много, то можно сказать, что победили наши враги, но сами себя.

10

В новеньком костюме при галстуке темно-синем и узком по нынешней моде, и фетровой черной шляпе я кажусь самому себе непохожим на себя. У меня, начиная со школьной формы, не складывались отношения с костюмами. Они на мне смотрелись хорошо, а я в них чувствовал себя не очень. Костюм был обязаловкой, любой вид которой не переносила моя юная мятежная душа. При этом курсантская форма не тяготила, а вот китель офицера торгового флота почти все время висел в шкафу. В советские времена надевал его только на экзамены в морской инспекции и пару раз брал с собой в рейс, решив затем, что и так слишком много барахла таскаю туда-сюда. Однако время сейчас такое, когда почти все, начиная с дворников, ходят в форме. Для неохваченных какой-либо службой, уважаемых людей заменителем таковой служит приличный костюм.

Господин Милиоти тоже не узнал меня, увидев в первый раз в новом костюме:

— Совсем другой человек!

Для этого и была пошита обновка. Теперь надо было проверить ее в сложном деле. Я решил воспользоваться общей радостью от воскресной победы над врагом и в понедельник утром отправился в к коменданту Порт-Артура. Доехав до Торгового порта на рикше, я пересел в «шампуньку», которая за пятак отвезла меня в Новый город и, подождав там, доставит обратно. Штаб коменданта крепости охраняли серьезно: улицу патрулировали два разъезда казаков по пять человек в каждом, перед контрольно-пропускным пунктом стояли два солдата с примкнутыми штыками к винтовкам, а в нем самом еще два солдата, младший унтер-офицер (младший сержант) и подпоручик (лейтенант), который в глубине помещения задумчиво пил чай из стеклянного стакана в подстаканнике из белого металла.

— По какому вопросу, ваше благородие? — спросили меня унтер.

Новый костюм резко повысил мой социальный статус.

— Подать прошение на имя их превосходительства коменданта крепости генерал-лейтенанта Стесселя по поводу снабжения горожан и гарнизона продовольствием, — коротко, четко, тоном офицера доложил я.

Образованные люди, включая многих офицеров, сейчас говорят слишком многословно, длинными сложными предложениями, витиевато, я бы даже сказал вычурно. Поток информации пока жидковат, вот и заполняют пустоты необязательными словами.

Мой ответ пробудил подпоручика, который глянул на меня со смесью интереса и удивления, наверное, приняв за отставного офицера, после чего приказал одному из солдат с круглым смуглым лицом монголоида:

— Буракаев, проводи господина в канцелярию к капитану Галицинскому.

Мой провожатый явно закончил курс Ивана Сусанина, потому что долго и молча плутал по полутемном коридорам, хотя попадались рядовые, мог бы спросить, пока не привел меня в помещение, где сидели каждый за отдельным столом два, судя по одной полосе и четырем звездочкам на погонах, штабс-капитана и один, судя по одной полосе и отсутствию звездочек, капитан. Как мне объяснил господин Милиоти, который неровно дышит на офицеров, лет десять назад отменили чин майора, и его место занял капитан, уступив свое штабс-капитану.

— Вашсокбродь (видимо, сокращенное «выше высокоблагородие»), к вам! — прокричал капитану, наверное, от радости, что наконец-то нашел, рядовой Буракаев.

Галицинскому было под сорок. Высокий лоб, благодаря залысинам, лихие усы с загнутыми кверху концами. Он внимательно выслушал меня, потом не менее внимательно прочитал прошение, написанное за рубль провинциальным секретарем, когда я на прошлой неделе приходил за таможенным паспортом, который оказался внутренним со сроком действия пять лет, но дающим право на выезд заграницу, в том числе и для устройства на работу на судне под флагом другой страны. Мне нужно было разрешение на свободный выход и заход в Порт-Артур для китайской джонки, чтобы мог привозить продукты из других портов Желтого моря. Купить и отремонтировать судно собирался, если мое прошение будет удовлетворено. В противном случае доеду на поезде до Дальнего, а оттуда на любом попутном транспорте, в том числе на своих двоих, обогну место высадки японцев, доберусь до первой действующей железнодорожной станции и опять на поезде отправлюсь в провинциальный пока город Москва, а там посмотрим, куда дальше и чем заняться.

— Есть у вас какие-нибудь документ, удостоверяющий личность? — спросил капитан.

Я предъявил ему таможенный паспорт в картонной обложке с гербом Российской империи, в котором было указано, что являюсь штурманом. О том, что офицеры торгового флота, работающие на судах под российским флагом, обязаны иметь диплом, он, видать, не знал или джонка была слишком мала, чтобыподпадать под указ.

— Я передам их превосходительству, — пообещал капитан Галицинский. — Зайдите за ответом в четверг.

— А нельзя ли пораньше? — задал я вопрос. — Все-таки проблема касается большого количества мирного населения.

— Есть более важные дела, — строго произнес он и положил мое прошение в стопку других на левом углу стола.

Обратно я пошел впереди солдата Буракаева, поэтому путь оказался раза в три короче.

10

Надо признать, что в царской армии делалось всё медленно, зато в срок. Когда я пришел в четверг, капитан Галицинский вручил мне приказ за подписью генерал-лейтенанта Стесселя, согласно которому все командиры обязаны были предоставлять предъявителю сего документа (имяреку) свободный выход из порта и заход в него, если это не мешает действиям военных кораблей или других воинских частей. При этом они имели право на досмотр груза и арест запрещенного, «кабы такой будет найден».

— На днях будет обнародован приказ о свободное движение купеческих и рыболовных судов, получивших разрешение у коменданта Торгового порта. Для их выдачи будет назначен морской офицер, — сообщил капитан Галицинский.