Национальность – одессит (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 91

— Давай в воскресенье пообедаем втроем и обсудим вашу находку, — предложил он.

Встретились мы в ресторане гостиницы «Санкт-Петербургская». Поели, поговорили, решили заняться разработкой месторождений вплотную.

— Подадим прошение в Управление государственными имуществами. Выдают разрешение на один участок площадью одна квадратная верста. Надо будет подмазать, чтобы рассмотрели быстро и выдали на несколько участков на разные минералы. Если землей никто не владеет, казенная, то платить за нее ничего не надо, кроме небольшой горной подати, когда начнется добыча. Если частные, придется выкупать и потом платить оброк, средний за три предыдущие года. После получения разрешения надо будет в течение первого года начать подготовительные работы, а через три — разработку, — доложил Шютц Матиас Карлович.

— У меня в Могилеве-Днестровском есть закупочная контора. Управляющий там из местных, толковый мужик. Через него выкуплю участки, которые скажете, — сообщил Бабкин Матвей Яковлевич.

— Нам нужны только те, где технические известняки. С фосфоритами можно не спешить, если цену начнут гнуть. Участков на казенных землях должно хватить лет на десять, — подсказал я и предложил свои услуги: — Могу следующим летом отправиться туда и организовать добычу, отгрузку продукции и фрахтование барж и буксиров. Для добычи фосфоритов хватит построить деревянный барак под небольшую паровую машину, дробилки, сепаратор и склад и пристань на берегу реки, а на известняках только помещение для дробилки и хранения инструментов.

— Я договорюсь с управляющим, поможет тебе, — пообещал купец первой гильдии.

На этом деловую часть закончили и перешли к личным вопросам.

— Кто та девушка красивая, с которой видел тебя здесь на той неделе? Невеста? — поинтересовался Матвей Яковлевич.

После того, как стали компаньонами, он обращался ко мне на «ты». Немец продолжал «выкать», как догадываюсь, потому, что все еще слабо разбирался в тонкостях русской культуры и боялся ошибиться с местоимением.

— Нет, и никогда ей не будет, — коротко объяснил я свои отношения со Стефани.

— Это хорошо, — сделал вывод купец первой гильдии. — В следующее воскресенье у моей жены именины. Приезжай один к двум часам на мою дачу на Куяльницком лимане.

Его не интересовало, согласен ли я. Такое приглашение должно быть честью для молодого и не очень богатого, в сравнение с ним, человека. Поскольку именины будут у жены личного почетного гражданина, значит, меня зачислили в список «достойных партий» для одесских девиц из приличных семей. То, что мне еще учиться три года, не проблема. Для знатных и богатых руководство университетов делает исключения, позволяя жениться во время учебы. Нынешний Председатель совета министров и министр Внутренних дел Столыпин женился, будучи студентом Императорского Санкт-Петербургского университета.

Кстати, двенадцатого августа на него совершили очередное покушение во время приемного дня на даче. Два террориста, переодетые в жандармов, принесли в приемную бомбу в портфеле. Тридцать человек погибли, еще около семидесяти получили ранения. Среди последних были двое детей Столыпина. Правительство долго цацкалось с манкуртами, пыталось их вразумить, наказывая мягко, но всему есть предел. Покушение на премьер-министра стало красной линией. Царь Николай Второй понял, что следующим будет он, если беспредел не остановить. Через неделю в восьмидесяти двух губерниях, находившихся на военном положении, включая Херсонскую, в состав которой входила Одесса, были введены военно-полевые суды для совершивших тяжкие преступления. Приказом командира гарнизона из строевых офицеров назначали председателя (старшего офицера) и четырех судей. На основании данных, предоставленных жандармерией или полицией, без участия адвоката и прокурора, в течение сорока восьми часов суд выносили приговор, который в следующие сутки приводился в исполнение. Военных расстреливали, гражданских вешали. Примерили «столыпинский галстук» и трое террористов, убивших людей в кафе Либмана, а еще двое получили по семнадцать лет каторги. Поставленное на поток уничтожение манкуртов сразу дало результат: в Одессе всё реже взрывали бомбы и стреляли в полицейских и чиновников.

100

В осеннем полугодии я продолжил исправно посещать лекции и лабораторные и практические занятия. В мае придется сдавать экзамены по пяти предметам, и оценки пойдут в диплом. Надо, чтобы это были «весьма удовлетворительно». Мне захотелось получить диплом первой степени.

После лекции по курсу технической химии я подошел к заслуженному профессору Петриеву. Выглядел Василий Моисеевич не очень хорошо. В конце прошлого года он где-то подхватил туберкулез. Может быть, и раньше болел, сумев залечить, а теперь организм ослаб, начался рецидив.

— Я тут статейку написал о собственном варианте агрегата по производству камфоры. Взял за основу немецкий, добавил кое-что от американского, кое-что свое. Она установлена и работает на химическом заводе «Одесский целлулоид». Выдает процентов на пять больше немецкого и на десять-двенадцать — американского. Не знаю, будет ли это интересно «Записок Новороссийского общества естествоиспытателей»? — рассказал я.

— Без сомнения будет! Давайте! — радостно произнес он.

Я вручил ему рукопись.

— Это новый завод, который строится на окраине неподалеку от сахаро-рафинадного? — поднеся ко рту белый мятый платочек и покашляв глухо, спросил заслуженный профессор.

— Да, — ответил я. — Уже запустили производство камфоры и серной кислоты. Через пару недель будет готов агрегат азотной кислоты, а потом и целлулоидный цех.

— Вы сотрудничаете с ними? — поинтересовался он.

— Компаньон, младший, — поскромничал я. — Буду заведовать там химической лабораторией.

— Я думал, вы посвятите себя науке, — произнес он.

— Одно другому не помешает. Я оговорил условие, что не буду торчать там целый день, пока учусь и если устроюсь преподавателем. К тому же, будет своя лаборатория, и стабильный заработок не помешает, особенно в первое время после окончания университета, — поделился я планами.

— Это точно, — согласился он, вспомнив, судя по выражению лица, что-то грустное, наверное, собственные мытарства, пока не стал ординарным профессором.

Пересекая двор, чтобы попасть на занятия в физическую лабораторию, увидел в месте для курения Игната Картузова, облаченного в студенческую форму и курившего папиросы «Рекорд» по шесть копеек за десять штук, на пачке которых нарисована колесница с кучером, скакавшая по ипподрому. Видимо, выбрал эти не самые дешевые из любви к скачкам.

— Не видел тебя с начала учебного года, думал, ты уже закончил, — обменявшись рукопожатиями, сказал я.

— Еще нет. Надо пересдать государственное право, в мае завалили. Думал, что знаю всё, не стал повторять, а профессор Ренненкампф взъелся на меня, сволочь! Он в друзьях у родителей моих бывших «однопартийцев», — презрительно ухмыляясь, сообщил Игнат Картузов. — Ничего, на этот раз принимать будут другие. Мои покровители договорились.

— Важные люди? — полюбопытствовал я.

— Очень! Один звонок вчера — и мне на сегодня назначили пересдачу! — похвастался он. — И службу мне подыскали на зависть. Я думал в полицию пойти, а они договорились, чтобы меня приняли на обучение в Отдельный корпус жандармов.

— Я слышал, туда только офицеров берут после шести лет службы, — не поверил я.

— Так и было раньше, а сейчас у них стало слишком много работы, набирают и выпускников университетов, но только по рекомендации влиятельных людей, — поведал он.

— Дай угадаю: твои покровители из «Союза русского народа» или «Михаила-архангела»? — решил проверить я свои аналитические способности, вспомнив, что людям присуще кидаться из одной крайности в другую.

Игнат Картузов смутился и засопел.

— Расслабься, они сами по себе, а ты будешь сам по себе. Если не ошибаюсь, жандармам не положено состоять в политических партиях, — произнес я и поинтересовался: — Они знают, что ты раньше был анархистом?