Тверской баскак. Том Пятый (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus". Страница 39
Его взгляд испуганно вскидывается вверх, и ледяная решимость в моих глазах говорит ему, что услышанные им слова совсем не пустая угроза. Дернувшись, он попытался было отшатнуться, но я лишь жестче сжал пальцы.
— Никогда не забывай, герр Франц, — добавляю в голос еще больше льда, — со мной можно играть только честно, а за жульничество я могу наказать! Очень больно наказать!
Еще секунду назад пылающее краснотой лицо немца мгновенно побледнело, и он даже как-то подсдулся.
— Да что ты, герр консул, что ты! У нас и в мыслях не было обманывать тебя! Наоборот, мы безмерно ценим твое…
— Хватит! — Обрываю его на полуслове и, повернувшись, обращаюсь уже к идущему следом посольству.
— Прошу вас, господа, в шатер! Там уже все готово!
Вытянувшись на походной койке, прикрываю глаза.
«Это же не люди, а энергетические вампиры какие-то!» — Бурчу про себя, вспоминая прошедшие переговоры и только-что оставивших мой шатер, так называемых, партнеров.
Переговоры дались действительно нелегко, немцы отчаянно торговались и засыпали меня бесчисленными вопросами. Кто сколько вкладывает на первоначальном этапе, как эти средства будут расходоваться, кто за что будет отвечать, как это смогут контролировать другие партнеры, и прочее, и прочее. Если честно, то я предполагал, что на сегодня мы подпишем что-то типа рамочного соглашения о намерениях, а дальше уже будем разбираться по ходу дела. Но куда там! В отличие от меня, ганзейские партнеры взялись за дело сразу и потребовали массу конкретики. Кто войдет в правление компании, где оно будет находиться, кто будет председателем, какими правами будут обладать остальные пайщики⁈ Эти и еще масса других вопросов мгновенно поставили меня в тупик, ведь, по сути, вся русская сторона договора сводилась к всего лишь одному человеку, то бишь ко мне. А этого раскрывать мне совсем не хотелось. На бумаге, другой стороной выступала Тверская торговая компания и Военно-сберегательный банк, и мне хотелось, чтобы все именно так и оставалось. Неприятность была лишь в том, что я совсем не подготовился к такому обороту дела. Вот взять хоть вопрос о членах правления. Немцы со своей стороны выдвинули Франца Шульцгруммера, Бонсиньори, еще одного из пятерки прибывших купцов, а мне кого было назвать… Не Острату же с Якобсоном! Один по-немецки ни бум-бум, а второго надо постоянно держать под контролем. Иначе, дай ему волю, так в момент в прибыли только Генрих Якобсон и останется. В общем, пришлось играть с листа и приспустить на тормозах желание немцем утрясти все вопросы здесь и сразу. Договорились пока о малом. Местные оснащают за счет кредита Сиенского банка три когга и отправляют их в Ревель. Джованни Бонсиньори и сам Франц Шульцгруммер отважно вызвались участвовать в этой экспедиции, чтобы на месте увидеть все своими глазами и встретится с представителями Военно-Сберегательного банка и Тверской торговой компании. Моя же сторона за зиму и за свой счет обязывалась доставить товар из Твери в тот же Ревель, а по весне после взаимных расчетов корабли уже с моими представителями должны были лечь на обратный курс.
Сейчас лежа на койке, я с тревогой размышляю над тем, как я все это организую, находясь в Германии, и кого все-таки можно отправить в Ревель. Времени в обрез, и чтобы гонец успел доставить мои указания в Тверь, садиться писать надо уже сейчас. В голове начали лихорадочно всплывать десятки имен из тех, кого я мог бы облечь доверием, но раз за разом я отбрасываю их и продолжаю думать.
В этот момент откинулся полог шатра, и в проеме появилась голова Калиды.
— Тут это, татарина одного взяли, — он как-то неуверенно пожевал свисающий ус, — так он тебя хочет видеть. Божится, что дело у него к тебе сверхважное.
С трудом отрываюсь от раскалывающих голову мыслей и поднимаю взгляд на друга.
— Какой к черту татарин⁈ Гони его, не до того мне!
Тот, качнувшись было к выходу, все же решился настоять на своем.
— Да я и сам поперву погнал было, так не уходит! — Он помолчал и добавил. — Странный он какой-то! Ты бы все ж взглянул, а то ни мы на еговоном, ни он по-нашенски!
Подавив в себе вспыхнувшее раздражение, бросаю взгляд на Калиду и вижу, что он действительно озадачен, а уж коли сам Калида сомневается, то точно надо взглянуть.
— Ладно, веди! — Опускаю ноги и сажусь на койке. — Посмотрим, что за татарин такой!
Калида исчез и через пару секунд вернулся, таща за шиворот худого человека в стеганом азиатском халате. Синяк под глазом и разорванный рукав халата говорят мне о том, что стража не особо церемонилась с незнакомцем, и тот, действительно, проявил завидное упорство.
Калида разжал ладонь, и татарин сразу же бухнулся на колени. Замерев, он уткнулся лбом в землю, не произнося ни слова.
Выждав пару секунд, осматриваю незнакомца. Халат не бедный, но сильно затертый и грязный. Сразу видно, что одежду очень долго не меняли, и она просто пропиталась пылью и потом.
«А гость-то у меня издалека!» — Делаю мысленный вывод и уже произношу вслух.
— Кто ты такой⁈
Не поднимаясь, татарин лишь вскинул на меня плоское лицо.
— Я Турша, пастух. Пасу табуны Боракчин-хатун.
«Боракчин-хатун!» — Мысленно повторяю за ним имя властительницы Золотой Орды и спрашиваю, не показывая удивления.
— Так что же ты делаешь здесь, пастух Турша, так далеко от ханских табунов⁈
Степняк с сомнением покосился на стоящего позади него Куранбасу, затем на мой, не сулящий ему ничего хорошего взгляд, и все же решился.
— Я привес тебе весть от госпожи Иргиль!
Вот тут у меня екнуло сердце от тревоги, и я с трудом сохранил хладнокровие.
— Подними его! — Кивком показываю Калиде на лежащего и еле сдерживаю нетерпение.
«Возможно, это провокация, — остужаю свой первоначальный порыв, — Иргиль, вряд ли, стала бы так подставляться, да и довериться ей в Орде особо некому!»
Калида рывком поставил татарина на ноги, и я впиваюсь взглядом ему в глаза.
— Врешь, собака! Тебя специально подослали, чтобы оговорить Иргиль⁈ Говори или сдохнешь в муках!
Незнакомец бледнеет, но не отводит глаз.
— Никто меня не посылал, кроме всемилостивейшей госпожи Иргиль.
Всматриваюсь в его узкие глаза, и мне все больше кажется, что этот человек не врет, но все-таки странно, что какой-то степняк помчался за тысячу миль по слову чужачки и ведьмы.
— Получается, незнакомая чужестранка попросила тебя, — вкладываю в голос угрожающий сарказм, — и ты бросил семью, бросил свой дом и скот, и отправился выполнять ее просьбу.
Татарин отчаянно замотал головой.
— Зачем так говоришь! Иргиль не чужая мне. Всемилостивейшая госпожа спасла моего сына от смерти, когда его порвали волки прошлой зимой. Он умирал, и никто не мог ему помочь, а она пришла и вылечила его. С того дня я поклялся, что моя жизнь принадлежит ей.
Он замолк, облизнув разбитые, потрескавшиеся губы, и добавил:
— Она сказала, отвези послание русскому консулу, и я без слов в тот же день сел на коня. Таков закон Великого Неба, моя жизнь взамен за жизнь сына!
Версия прозвучала довольно убедительно. Придумать такое, конечно, можно, но вопрос, зачем⁈ Кому в Золотом Сарае нужна такая затяжная и хитромудрая игра?
«Никому! — Мысленно отвечаю самому себе. — Единственный человек, кто решился бы подставить ближнюю подругу Боракчин-хатун, а стало быть и саму всевластную регентшу — это Берке, а он сейчас здесь, на другой конце света, и при всем желании не смог бы разыграть такую комбинацию».
Обдумывая, не спускаю взгляда со скуластого лица татарина. Тот все также преданно ест меня глазами, и я понимаю, что как ни фантастично это звучит, но выходит, действительно, Иргиль решилась послать мне весть. А это значит, что случилось или вот-вот случится что-то очень и очень плохое.
Не смягчая жесткого взгляда, позволяю татарину говорить.
— Ладно, допустим я тебе поверил. Что просила передать Иргиль⁈ Говори!