На осколках разбитых надежд (СИ) - Струк Марина. Страница 92

— Что с ним теперь будет? — встревоженно спросила Лена.

— За осквернение арийской крови — либо лагерь, либо смерть через повешение, — хмуро сказал Войтек. — Говорят, что немцу тоже грозит лагерь за такую связь, но я не уверен, что они пойдут на это. Штайлер найдет способ вытащить свою племянницу из всего этого дерьма, а вот Михал… Если только она не беременна, ей ничего не будет, скорее всего.

— Так вот почему ты назвался тогда отцом ребенка Янины, — догадалась Лена, и Войтек кивнул.

— Они бы не стали разбираться, кто отец — немец или нет. Слишком много мороки. Отвезли бы ее в лагерь и с концами. А так… с меня все равно не убудет. Какая разница, что думает немчура!

— А Вассер… что он говорил тебе? Чего хотел? — вспомнила Лена неожиданную встречу на ярмарке.

— Они всего лишь помогли друг другу. Несколько свиданий и конец, — произнес Войтек. — Она скрасила ему время, а он дал ей возможность вырваться отсюда. Только вот он совсем позабыл, что это было всего лишь временно.

— Но так ведь нельзя! — возразила Лена. — Это не должно быть так. А как же?..

Слово «любовь» в нынешних реалиях показалось совсем неподходящим. Глупостью. Оттого и не договорила.

— А разве может быть сейчас по-другому? — горько усмехнулся поляк в ответ, и Лена задумалась, невольно вспоминая прошлый вечер, когда тело так жаждало прикосновений Рихарда, а губы горели под его поцелуями.

Теперь она могла понять, о чем говорит Войтек сейчас как о средстве убежать от жестокости настоящих дней. Но все равно хотелось думать, что у Янины и этого голландца все же было не просто так, что ими двигали чувства, а не просто нужда и желание убежать от этого мира. Хотелось верить в чувства, а не просто в расчет и животный инстинкт.

Поэтому она решила узнать у Руди адрес родного села Янины и написать ей об этой встрече. Возможно, Янина даже захочет что-то написать в ответ.

Странно, не только день, но и вечер оказался у Лены свободным. Баронесса мучилась приступом мигрени и приняла веронал, обещавший ей долгое время глубокого сна. Рихард, нарушая правила хорошего тона, весь день провел в библиотеке за чтением и отказался от ужина. А Мисси и ее подруга, узнав об этом, решили тоже остаться в своей комнате и попросили принести им чай и легкие закуски. Когда Лена рассказала обо всем этом Иоганну, тот открыто забавлялся происходящим.

— Сочувствую Фалько. Будь его воля, он бы, наверное, прятался в своей комнате до Дня трех королей. Но же завтра его оттуда выкурит Аннегрит. Готов поставить на это вот эту плитку бельгийского шоколада.

— Я бы может и приняла спор, — поддержала его шутливое настроение Лена, пока сервировала ему на столике ужин. — Но — увы, мне нечего поставить против такого сокровища.

— Поставь свою улыбку, Воробушек, — ласково произнес Иоганн. — Для такого старика, как я, твоя улыбка стоит сотни таких плиток.

— А я думала, что дефицит значительно снизил ее цену, — пошутила в ответ Лена, подвозя его кресло к столику и подавая ему салфетку. — Я вам еще нужна, господин Ханке? Я слышу, кто-то настойчиво требует помощи, а Урсула, видимо, занята в кухне.

Иоганн заверил ее, что в ее присутствии больше не нуждается пока, и Лена с трудом сдержалась, чтобы не сорваться с места и не бежать на звук трели, доносящейся с этажа прислуги через распахнутую дверь на черную лестницу. Урсула не могла слышать этого звонка, потому что его подавали именно для русских. Лена уверена, что сигнал в кухне не звучал. Потому что он шел из комнаты Рихарда, и это привело ее в такое волнение, что ей пришлось задержаться у дверей, чтобы выровнять дыхание.

— Вы что-то хотели, господин Рихард?

Ей бы хотелось произнести это должным для прислуги тоном, но помимо воли при виде его улыбки в этих словах прозвучали странные игривые нотки. Отчего Рихард улыбнулся еще шире, а одна бровь поползла вверх, придавая его лицу задорный вид.

— Я так и не смог придумать предлог, чтобы увидеть тебя, — произнес он, подходя к ней. Его пальцы коснулись оборки на лямке фартука, а потом скользнули по плечу вниз к самой ладони. От этого легкого касания у Лены что-то затрепетало внутри. Будто птица захлопала крыльями…

— Как ты провела день? Айке сказала, ты вернулась только в сумерках. Как тебе ярмарка? Ощутила дух Рождества? — спросил Рихард. Лена тут же вспомнила почему-то не только о разноцветных пряниках и украшенных лотках, а разбитой церкви и помосте перед ней. Интересно, видел ли Рихард это, когда был вчера в городе, пусть и недолго? Или только сегодня утром несчастных привязали к столбам на всеобщее обозрение и в назидание иностранным рабочим?

— Вчерашняя бомбардировка задела храм на площади, — зачем-то сказала Лена, выбирая из всего именно это событие, и Рихард чуть помрачнел.

— Жаль. Этот собор был построен в начале двадцатых, но часть витражей в нем была старинная. Шестнадцатого века или даже раньше. Эраст фон Ренбек, тогдашний барон, выписал мастера из самой Италии. Строительством нового храма он положил конец раздорам веры в своих землях, — рассказал он. — Ну, будет о том. Расскажи мне лучше, что ты нашла себе на ярмарке. Что нового увидела? Я бы очень хотел, чтобы ты узнала Тюрингию с другой стороны.

Она поняла, что он не хочет слышать о войне и ее последствиях, поэтому рассказала ему о своих впечатлениях от ярмарки и красочных декорациях, о сладостях и расписных пряниках, об украшенных лампочками улочках с домиками, похожими на сказочные. И о пожилой булочнице, которая была так добра к ней.

Рихард хотел услышать о том, что она могла найти что-то хорошее в его стране. И она постаралась показать ему те хорошие воспоминания, которые получила для своей копилки памяти. Умолчав о тех, которые даже если бы хотела, не смогла бы забыть.

— Проведешь остаток вечера со мной? — спросил Рихард, поглаживая пальцем ее ладонь, отчего у нее что-то сладко сжималось внутри.

— Я не могу пока. Еще нет десяти. Мне нужно быть в кухне или в своей комнате, чтобы услышать звонок, — покачала головой огорченно Лена. — Возможно, позже вечером.

— Нет, — отказался он. — Мы не будем ждать вечера. Ты пригласишь меня к себе? Или мы помешаем Катерине?

Сначала она не поняла, что он имеет в виду, а потом смутилась немного, когда осознала, что речь идет о ее комнате. Маленькой узкой каморке под самой крышей, оттого со скошенным потолком. Рихарду пришлось наклонить голову даже, иначе он не помещался в полный рост. Она раньше не думала, насколько мала ее спаленка, пока не увидела Рихарда там. Было видно, что он никогда прежде не бывал в половине слуг, с таким любопытством он разглядывал каждую деталь скудной обстановки. Она видела, что он отметил взглядом свой подарок — музыкальную игрушку, которая стояла на невысоком комоде у зеркала. Туда же Рихард пристроил книги, которые нашел в библиотеке для Лены. Это было собрание сказок и легенд в бархатных обложках. Одна из них была особенно старая — с пожелтевшими от времени страницами. Издана около ста лет назад, как проверила позднее Лена по дате выпуска.

— Поговорим? — предложил Рихард, оглядев комнату. Заняться здесь действительно было нечем. И Лена вдруг поняла, что смущается больше прежнего сейчас. В больших комнатах замка с огромными потолками интимность их уединения не чувствовалась так, как в этот момент, в ее крохотной спальне. Невольно напряглась и встала за металлическую спинку кровати, цепляясь в нее волнении. Да, Рихард настоял, чтобы дверь ее комнату была приоткрыта ради приличий, но…

— Или сыграем? — Рихард заметил колоду потрепанных карт, лежащих на подоконнике. Лена уже давно забыла про них. Наверное, девушки не трогали их с тех самых пор, как уехала Янина, о чем и рассказала Рихарду, когда он тасовал колоду, перемешивая карты. А потом умолкла растерянно, опасаясь, что он будет думать о ней плохо теперь из-за этого развлечения.