Отражение: Разбитое зеркало (СИ) - "Snejik". Страница 65

— То есть уверен, — кивнул Франсуа, смазал себя и длинным плавным неторопливым движением вогнал член в подготовленную задницу.

Барнс заорал. Натурально, громко, потому что было… Он не смог бы описать, как это было, кроме как крышесносно и душевынимающе. Он чувствовал, как поддаются под напором его мышцы, как Франсуа проникает в него, и от этого чуть сразу же не кончил, сдавив член у основания.

— Господи, да! — Барнс подался назад, насаживаясь на член до конца, и низко опустил голову, выгнув спину. — Ну же… пожалуйста…

Франсуа звонко хлопнул его по заднице и принялся с силой и напором вколачиваться в нее. Он сам был почти на грани, но хотел, чтобы Баки кончил первым, не касаясь своего члена.

— Руку от хуя убрал! — прорычал он. — Ты на моем члене сейчас рыдать будешь!

И Барнс был готов рыдать. Он подавался на каждое движение, встречая его на половине. Стонал в голос, чувствуя, что надолго его не хватит, и отдавался самозабвенно, полностью погрузившись в процесс.

Франсуа вцепился в бедра Баки с такой яростью и натягивал его с такой силой, что под его пальцами проступили красные пятна будущих синяков.

— Давай, детка! — рычал Франсуа. — Кончи для меня! Ты можешь, я знаю.

Уверенные толчки члена, точно проезжающегося по простате, посылали по телу сначала мурашки, а потом становились все ощутимее, и вот уже все тело потряхивало от каждого толчка, Барнс уже не мог кричать, только беззвучно раскрывать рот на каждом толчке, все тело было словно натянутая струна, которая была готова лопнуть, лишь чуть тронь ее. И очередной толчок стал последним.

Барнса выгнуло всем телом, он почти достал затылком до лба Франсуа, заскреб короткими ногтями по обивке, сжимая спинку дивана, полностью игнорируя громкий треск.

Ему было хорошо. Это невероятное ощущение разливающегося по каждой клеточке тела блаженства можно было назвать каким угодно словом, но лучше всего было “хорошо”. Он сжался на члене, плохо контролируя себя, полностью погрузившись во охватившую его тело эйфорию.

Франсуа, громко, хрипло дыша, догнал его в три толчка и упал сверху, прикусив плечо. Баки продолжал сжимать его член, выдаивая, и Франсуа вздрагивал от каждого спазма.

— Я слышу кошечек, — тихо сказал Барнс, тяжело дыша.

Кошки топали мягкими лапами, и поступь их была не слышна обычному человеку, но не Барнсу с его модифицированным слухом.

Аккуратно снявшись с члена, Барнс дотянулся до своей футболки, вытер вытекающую из задницы сперму и улегся на диван, совершенно никуда не собираясь, да еще и Франсуа притянул.

— Я люблю тебя. И завтра я скажу тебе, что оставшуюся часть нашей жизни я буду с тобой. Что бы ни случилось.

Франсуа вытер мокрые ресницы Баки.

— Я тоже буду с тобой, — сказал он.

Первой в кошачью дверцу пролезла Мара. За ней — Санора. Кошки постояли, задирая головы и принюхиваясь, и Мара недовольно мявкнула.

— Не одобряют, — сказал Франсуа. — А мне нравится на диване.

— Мы очень вовремя успели, — Барнсу было плевать на недовольство кошек, которые, он кожей чувствовал, уже готовы были запрыгнуть на диван и обложить их своими мохнатыми, жаркими, вибрирующими от урчания телами. — Давай разложим диван и поспим тут вчетвером?

— Ну давай, — неуверенно сказал Франсуа. — Слушай, я тут не подумал… На завтра минус пять уже обещают, а у меня цилиндр. С «гагарой» дико смотреться будет, наверное?

— Малыш, твое пальто уже доставили, — удивленно сказал Барнс, а потом вспомнил, что про пальто он Франсуа ничего не говорил. — Я забыл тебе сказать?

— Какое пальто? — озадачился Франсуа.

— Кашемировое, — пожал плечом Барнс, будто это все объясняло. — Полежи, я сейчас диван разложу и одеялко принесу с подушками.

— И шарфик небось из викуньи. Из белой. С шелковыми кистями, — прищурился Франсуа и встал. — Давай раскладывай.

— А ты хочешь именно такой? — серьезно спросил Барнс, раскладывая диван.

Кошки тут же прибежали на увеличившуюся площадь, но без хозяев оккупировать ее почему-то не стали, словно чувствовали, что все будет вместе с ними, нужно только немного подождать.

— Нахуя? — удивился Франсуа. — Я этот костюм и это пальто раз в жизни надену! Или, — он с подозрением прищурился, — ты собираешься таскать меня по театрам и концертам классической музыки?

— Меня иногда приглашают на благотворительные балы, — Барнс принес из спальни одеяло и две подушки, кинув их ко всему остальному, что лежало на диване. — А там ко мне клеились даже с кольцом на пальце. Так что живой любящий супруг в подобающей одежде мне не помешает. Забирайся.

Барнс устроился на диване под одеялом и в подушках. Кошки нервно ждали, поглядывая то на Франсуа, то на диван, на который они очень хотели забраться.

Франсуа плюхнулся на диван и подполз к Баки.

— А в моем свадебном прикиде можно будет ходить на балы? Он же прикольный! И пряжка эта алмазная… Ты псих. Мог бы заказать стразы.

— Но ты же хотел… — даже растерялся Барнс, который и не подумал о том, чтобы заказать стразы.

Он хотел тратить деньги на Франсуа, потому что тратить их в принципе было некуда. Школа окупала себя сама, “Щит” тоже. Сейчас появился Стив, на которого тоже приходились определенные траты, но они были Барнсу в радость.

Обняв подползшего к нему Франсуа, Барнс почувствовал крен дивана от двух одновременно запрыгнувших на него кошек, которые тут же принялись топтаться по хозяевам, укладываясь вместе с ними спать.

— Хотел, — согласился Франсуа. — Но я сейчас подумал… Вот надену я всю эту красоту завтра, так? Мы пофоткаемся, будет круто. Танго станцуем или еще что-то там. А потом? В шкаф?

— В шкаф, безусловно. А что, ты хочешь сразу продать кому-нибудь за полцены? — спросил Барнс. — Меня приглашают на благотворительные балы, и, знаешь, теперь я хочу на них ходить. С тобой.

Подтянув к себе Франсуа, Барнс уложил его голову себе на плечо, приобнял, чтобы не навалиться на него всем телом, чувствуя, как устроились у них в ногах кошки, и поцеловал в висок.

— Ты же пойдешь со мной на это странное мероприятие?

— А меня там за жопу хватать не будут? — с опаской спросил Франсуа.

— Будут, — улыбнулся Барнс. — И меня будут. Всякие престарелые и молодые. Пол не важен. Давай спать, малыш, завтра сложный день.

Франсуа поцеловал Баки, подергал ногами, устраивая их под кошкой поудобнее, и закрыл глаза.

— Люблю тебя, — шепнул Барнс, целуя Франсуа в макушку.

Регистрация у них была назначена на четыре часа, ресторан — Барнс выбрал попроще, чтобы никто не чувствовал себя неловко — на пять и до девяти, а потом всех веселых гостей отправить по койкам, а самим парой часов позже устроить веселую диверсию на базу. Большой дископлан тоже был заказан, чтобы все с базы не добирались кто как. За главного добровольно остался Габриэль, потребовав привезти ему не только кусок торта, но и всего понемногу из меню банкета, что ему непременно обещали сделать.

У курсантов был завтра внезапно за все годы работы Школы полный выходной день, о чем Барнс объявил по громкой связи на всю территорию, и предупредил, что его придется отрабатывать.

Санора вытянулась вдоль Барнса, изрядно привалившись к нему, и заурчала, завибирировав всем телом. Он погладил ее по шерстяной голове, почесав за ухом, обнял Франсуа и уснул. У них завтра был непростой день.

— Меня трясет, — пожаловался Франсуа, повязывая галстук. — Баки, меня реально трясет!

Барнс подошел сзади, обнял, беря Франсуа за руки, останавливая судорожные движения, коснулся пальцами подбородка, поворачивая голову к себе, и поцеловал.

— Малыш, я тоже волнуюсь, — сказал Барнс, повязывая ему галстук сам, понимая, что Франсуа будет долго мучиться. — Я люблю тебя. Все будет хорошо.

— Мне с утра сестры звонили. Кайра мне букет невесты купила, представляешь? Белый с фиолетовым, даже голо прислала.

— В кого ты его кидать будешь? — рассмеялся Барнс.

Он тоже нервничал, хотя уже один раз проходил через подобное, но тогда он сам был в шоке, ужасе и потребовал настолько маленькую и незаметную церемонию, насколько это вообще было возможно.