Золушка и Мафиози (ЛП) - Беллучи Лола. Страница 30

— Ты просто забываешь, — говорит Витторио сквозь зубы, его голубые глаза холодно сверкают, — что у нас никто не пропал.

— Я уверен, что это можно устроить.

— Тициано, я не могу тебя убить, но могу наказать, — угрожает он.

Он угрожает, а я цокаю языком, закатывая глаза.

— За что?

— Хватит! Терпение имеет свои пределы, а ты уже превысил все мои! — Приказывает он.

Я провожу языком по внутренней стороне губ и киваю головой в знак согласия. Я расправляю плечи и вытягиваю позвоночник, отказываясь от расслабленной позы и кладу ручку на стол.

— Да, Дон.

— Я не собираюсь поощрять твою бесцеремонность. Отныне тебе запрещено вмешиваться в судьбу Рафаэлы. Чезаре уберет за тобой, но это последнее, с чем я буду иметь дело. — В отличие от предыдущей вспышки, эти слова были произнесены низким, резким тоном, обычным тоном дона.

Я несколько минут смотрю на Витторио.

— Что-нибудь еще?

— Я серьезно, Тициано. Если Кармо так сильно хочет выдать замуж свою дочь, я сам найду ей жениха и улажу это дело раз и навсегда.

— Это все?

— Все.

Я встаю и выхожу из комнаты, в коридоре меня поджидает Чезаре.

— Ты уже не в таком хорошем настроении, да? — Поддразнивает он. — Полагаю, ты не можешь быть более убедительным.

— Тебе больше нечем заняться?

— Да, прибраться кое за кем.

— Пока нет...

— Ты все еще ничего не понял, — говорит он перебивая. — Но Тициано... — Он перестает идти и кладет руку мне на грудь, останавливая и меня. Его взгляд ловит мой в молчаливом предупреждении, прежде чем его слова озвучивают его намерения. — До сих пор моя роль заключалась в том, чтобы наблюдать и докладывать, а не вмешиваться. У меня новый приказ. И я никогда не нарушаю своих приказов.

— Ты угрожаешь мне?

Чезаре смеется.

— Чем? — Спрашивает он, притворяясь непонимающим. — Конечно, нет! — Мой брат выгибает губу и качает головой из стороны в сторону. — Мы даже не знаем, кто виноват в том, за кем мне приходится убирать, неужели ты забыл?

РАФАЭЛА ЭСПОЗИТО

Если я когда-нибудь встречу своего ангела-хранителя, я надеру ему задницу. И за это богохульство отец Армандо может велеть мне молиться сколько угодно, но я не буду просить у него прощения.

Что-то не так с небесным существом, которое должно заботиться обо мне. Есть ли на небесах алкоголь? Он что постоянно пьян?

Держать голову поднятой, пока я добираюсь от дома, почти мучительная задача: взгляды, шепот... Невеста, брошенная у алтаря. И послушай, Санта, я не жалуюсь. Даже близко нет, но эти сплетни! Ради всего святого! Я ненавижу сплетни!

Я резко выдыхаю, когда группа девочек-подростков беззастенчиво показывает на меня и хихикает. Я бросаю на них взгляд и всерьез подумываю о том, что с таким поведением они даже не найдут себе женихов, которые их бросят у алтаря. Конечно, я считаю, что это было благословением для меня, но если они смеются надо мной, то я очень сомневаюсь, что они так думают.

Я иду, все более злая и униженная, к особняку, но скрываю второе чувство под бесконечными слоями первого. Люди никогда не поймут меня. Они все думают, что со мной что-то не так.

Я вздохнула с облегчением, когда нашла свой шкафчик в раздевалке для персонала, на котором все еще было мое имя и чистая, отглаженная форма. Я не должна была больше находиться на Сицилии, поэтому не знала, есть ли у меня еще работа, но я расцениваю это как да.

Несколько служащих проходят мимо меня, но никто не заговаривает со мной, пока я переодеваюсь или иду в кабинет Луиджии, и я рада этому. Сегодня хороший день, чтобы стать персоной нон грата, возможно, следующее десятилетие будет состоять из удачных дней для этого.

Однако, к моему несчастью, главная экономка находится в самой комнате. Ее строгое лицо сосредоточено на чтении каких-то бумаг, на кончике носа - маленькие прямоугольные очки с жемчужной цепочкой.

— Доброе утро, Луиджия.

— Доброе утро, сеньорита.

Я забираю свой планшет со списком дел на сегодня для крыла Дона, но, когда я иду за списком для его заместителя, его там уже нет. Я хмурюсь.

Луиджия, должно быть, замечает мой хмурый взгляд или раздражена тем, что я стою и смотрю на список дежурств, потому что она поднимает глаза, чтобы понять, в чем дело.

— Ты больше не отвечаешь за крыло Тициана, — говорит она мне, правильно истолковав мое замешательство.

— Марта вернулась?

— Еще нет.

— Конечно, нет! — Я киваю головой в знак согласия. — Мне вообще не следовало бы здесь находиться. Конечно, все уже было готово, — бормочу я скорее себе, чем ей, и не то, чтобы меня это удивляло.

Нахождение в крыле Тициано было временным, даже если именно сегодня мне очень хотелось его увидеть. Луиджия никак не реагирует на мои размышления вслух.

— Я оставила там кольцо на прошлой неделе. Раньше это не имело значения, я не собиралась возвращаться сюда только ради этого, но теперь... Я загляну туда перед тем, как пойду к Дону в крыло, хорошо? — Я прошу, и это не полная ложь.

Я действительно оставила там кольцо, но сегодня украшение так же незначительно, как и вчера, и, честно говоря, я даже не знаю, на что именно я надеюсь, заходя к Тициано в последний раз. Сейчас его, наверное, уже и дома нет. Я просто...

— Не задерживайся там. — Голос Луиджии обрывает мои мысли. — Дон отдал четкие распоряжения, чтобы ты не работала в крыле его заместителя.

Мои брови поднимаются так высоко, что достают до корней волос. Значит, это было сделано не из-за моего брака? Я открываю рот, но останавливаю себя, прежде чем совершить ошибку и спросить. Это была бы ужасная идея. Я просто киваю и выхожу из комнаты.

Я пересекаю лабиринт знакомых коридоров и поднимаюсь по лестнице в одиночестве. Уборщицы и домашний персонал не пользуются теми же входами, что семья Катанео и домработницы.

Я останавливаюсь, как только выхожу на площадку крыла Тициано. Моя грудь вздымается, дыхание меняется.

Тициано расслабленно сидит в кресле в гостиной, как и в тот день, когда он сообщил мне о смерти Марсело. Улыбка висит в уголках его губ, и он с тоской смотрит на меня. Я бы солгала, когда сказала бы, что не знала, чего ожидала, прийдя сюда.

Я ожидала именно этого.

Этот голубой взгляд, изучающий меня с неповторимым интересом, розовые губы, изогнутые таким раздражающим образом, челюсть со шрамом, точеное тело, татуировки, проступающие из-под рубашки, от шеи до тыльной стороны рук. Увидеть все это было именно тем, на что я надеялась. И теперь, когда я это увидела, этого уже не кажется достаточным.

— Сегодня нет подарка в виде черного платья или незапланированного выходного?

Я говорю первой, потому что не думаю, что смогу вынести его осуждение. Не его.

Я переставляю ноги, вхожу в комнату и останавливаюсь в нескольких шагах от кресла, в котором он сидит. Его улыбка расширяется.

— У тебя нет мертвого жениха. Для брошенных у алтаря у меня есть другое утешение, но я не думаю, что у тебя хватит смелости принять его.

Он говорит, хотя слова и звучат едко, в них нет ничего извращенного. Тициано встает, и все мое тело вздрагивает, вспоминая и тоскуя по теплу его близости. Словно зная это, он преодолевает расстояние между нами всего двумя длинными шагами. Возможно, он и в самом деле знает. Как и каждый раз, его рука обхватывает мое тело, словно он владеет им.

— Привет, принцесса, — мягко говорит он, и медленная ласка его большого пальца на моей щеке заставляет меня ненадолго закрыть глаза.

Именно это я и ожидала, когда пришла сюда.

Я делаю глубокий вдох, вдыхая аромат табака и мяты.

— Я просто пришла забрать кольцо, которое забыла здесь на прошлой неделе. Луиджия официально исключила меня из числа своих подопечных, — шепчу я полуправду, и Тициано целует меня, мы оба с открытыми глазами.