Золушка и Мафиози (ЛП) - Беллучи Лола. Страница 72

Он возвращается и протягивает мне черный шлем с буквой "Р" на боку, от которого у меня загораются глаза, и я прыгаю, как ребенок, которому только что подарили пакет, полный сладостей.

Тициано смеется и помогает мне надеть его, спрятав мои волосы внутрь и подняв козырек. Затем он забирается на мотоцикл и протягивает руку, чтобы помочь мне сделать то же самое.

Я сажусь позади него, пристраиваюсь на сиденье и обхватываю его бедрами. Я просовываю руки под его руки, крепко прижимаясь к нему, и благодаря высоте спинки сиденья могу упереться подбородком в его плечо.

От волнения сердце колотится в горле, и я глубоко вдыхаю аромат Тициано.

— Ты готова? — Спрашивает он, заводя мотоцикл.

— Я готова.

И, словно он только и ждал моего подтверждения, Тициано поднимает мотоцикл с пола и разгоняется. Ворота гаража уже открыты, и мы вылетаем на мощеные улочки Кантины на скорости, которая явно неуместна, но я могу только смеяться.

Чувство свободы возникает сразу, оно переполняет меня, волна чистого адреналина захлестывает меня, пока Тициано ведет мотоцикл по улицам. Каждый поворот, каждое ускорение, это как полет, но без отрыва от земли.

Мое тело прижалось к телу Тициано, подстраиваясь под его ритм, как будто мы были единым целым, доминирующим над мощной машиной. Ветер хлещет по шлему, этот звук смешивается с глубоким гулом двигателя Ducati и шумом крови в ушах.

Под нами проносятся мощеные улицы, разноцветные дома и магазины, все кажется далеким и в то же время невероятно живым. Мы проезжаем через ворота винодельни, и я теснее прижимаясь к Тициано, а мой смех смешивается с ветром.

Мотоцикл заносит на поворотах, и нет слов, чтобы описать то, что я чувствую, – это смесь волнения, страха, удивления, намека на неповиновение и того, что я меньше всего ожидала почувствовать, когда несколько месяцев назад сказала "да" у алтаря: счастье.

— Я понимаю, что, возможно, только что открыла для себя вид спорта, который мне действительно нравится, но я определенно не хочу становиться прыгуном со скалы.

В начале фразы мой голос звучит немного приглушенно, но после того, как я снимаю шлем и прислоняю его к сиденью, на котором сижу, все становится предельно ясно. Я смеюсь над Тициано, который фыркает на меня.

— Смотри вокруг внимательнее, куколка. Утес - не единственное, что здесь есть.

Сдерживая улыбку, я делаю то, что он говорит. Сейчас поздний вечер, и солнце уже начало опускаться на небо. Пейзаж здесь прекрасен и удивителен, когда мне удается перестать им любоваться я замечаю дом в нескольких метрах от края обрыва, куда он нас привел.

Не дом, а большой особняк. Нелепо, что я не видела его раньше, ведь он просто огромен. Теперь понятно, почему мы прошли через ворота. Я удивлялась, зачем кому-то понадобилось приватизировать скалу.

Трехэтажное здание с розовыми стенами, белыми колоннами и мраморными лестницами величественно возвышается над обрывом. Со стороны моря, должно быть, открывается потрясающее зрелище.

— Ух ты! По крайней мере, теперь я знаю, что ты привез меня сюда не для того, чтобы убить, у нас есть свидетели. Хотя... Подожди... Там ведь есть люди, верно?

Тициано закатывает глаза на мою позорную шутку и лезет в карман, доставая брелок с несколькими ключами. Улыбка на моем лице исчезает, и я моргаю, наклоняя голову, пока мой мозг кричит мне: что, черт возьми, это значит?

Мой рот хочет выдать очередную шутку, но в моей груди бушует море хаоса, гораздо более жестокое, чем то, что находится под нами.

Почему Тициано привел меня в дом, расположенный вдали от поместья, и держит в руках связку ключей? Он меня отсылает? Зачем ему отсылать меня?

Счастью, захлестнувшему мою грудь, не хватает всего секунды, чтобы рухнуть. Я делаю шаг назад, моргая и хмурясь.

Неужели это наконец произошло? Неужели с него хватит?

Я отворачиваю лицо и плотно закрываю глаза. Я знала, что развод никогда не будет вариантом. В Саграде не разводятся, но...

— Почему у тебя такой отчаянный вид? — Его голос прорезает воздух, разрушая барьер, который мои сомнения воздвигли между нами.

— Потому что я не знаю, что это значит, а варианты, которые мне приходят в голову, не слишком хороши, — признаюсь я, глядя на него, не пытаясь скрыть от глаз снедающую меня неуверенность.

Тициано отпускает шлем, который все еще держит в руках, и одним движением практически склеивает наши тела.

— Только не говори мне, что даже после всех этих месяцев ты до сих пор не поняла, что ничто, куколка, ни на небе, ни на земле, ни в аду не сможет удержать меня от тебя?

Нечестивое обещание наполняет мои легкие воздухом, и я выдыхаю с облегчением. Тициано запускает пальцы в мои распущенные волосы, колышущиеся на ветру, и поворачивает мою голову, пока мои глаза снова не оказываются на доме рядом с нами.

— Этот дом для тебя. Твой дом. Не мой, не наш. Твой. Ты можешь делать с ним все, что захочешь.

— Ты хочешь сказать, что мы переезжаем? — Спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом.

— Нет. Видимо, моя мама решила вести себя прилично после моего последнего разговора с ней.

— Ты разговаривал с мамой?

— Это один из вариантов ответа.

Я покачала головой. Это объясняет странные попытки Анны сблизиться за последние несколько недель.

— Ты мог бы предупредить меня раньше, я подумала, что она сменила тактику и пытается завоевать мое доверие, чтобы отравить меня.

Тициано откидывает голову назад, громко смеясь.

— Честно говоря, на твоем месте я бы не стал этого исключать.

— Спасибо. Теперь я чувствую себя в большей безопасности.

Он смеется еще сильнее и проводит кончиком носа по моему. Я таю, хватаюсь за лацканы его костюма и встаю на цыпочки, чтобы сблизить наши губы.

— Что это значит, Тициано? Почему ты это делаешь, почему... Почему ты подарил мне дом? — Я спрашиваю напрямую, мой голос - шепот, полный тысячи эмоций, когда я больше не могу выносить игру, в которую играю уже несколько недель: угадывание.

Рука, запутавшаяся в моих волосах, подается вперед, а большой палец Тициано проводит по моей щеке.

— Потому что я обнаружил, куколка, что мне действительно нравится делать тебя счастливой.

Простота и глубина его ответа поразили меня сильнее, чем я ожидала. Я ненадолго закрываю глаза, позволяя себе ощутить тяжесть этих слов, а когда открываю их снова, красота дома обретает новый смысл. У меня перехватывает дыхание не только от совершенства линий или великолепия места, но и от уверенности в том, что я не одинока в этом, что бы это ни было.

Я открываю глаза, отпускаю костюм Тициано и беру его за руку. Я тяну его к дому, и мир словно медленно вращается, пока я делаю один шаг за другим, каждый миг растягиваясь от нарастающего недоумения.

Дойдя до боковой лестницы, я обнаруживаю, что особняк повторяет уровень скалы. Спустившись по ступеням, я оказываюсь на передней террасе, обращенной к горизонту.

Это трудно переварить: грандиозность архитектуры, игра солнечного света с колоннами, просторы океана, простирающегося до самого горизонта. Я смеюсь, и этот звук уносит ветер - чистое выражение моего душевного состояния.

Солнце продолжает опускаться, окрашивая небо во все более яркие цвета, оранжевый и розовый, словно вены, расползаются по безбрежности. От эмоций у меня запершило в горле, глаза горят, и я качаю головой из стороны в сторону.

— Ты подарил мне дом, — говорю я, поворачиваясь к Тициано.

— Да.

Его взгляд необъятен, даже глубже, чем море под нами.

А что, если я хочу, чтобы ты стал моим домом, Тициано? Ты бы хотел?

— Ты уверен, что не боишься, что я брошусь туда? — Я дразнюсь, вместо того чтобы высказать свои мысли. Он высокомерно улыбается.

— Ты бы не хотела потерять все это, — уверяет он, делая жест в сторону себя. Я смеюсь, закатывая глаза.

— Нет. Действительно не хотела бы. — Я провожу руками по его груди, пока они не касаются его шеи. Тишину вокруг нас нарушает только ветер и волны, разбивающиеся о скалы.