Кодекс Крови. Книга ХIV (СИ) - Борзых М.. Страница 39

— Не понял, — нахмурился Джованни после прослушанного рассказа. — Дед меня убить пытался или напитать алтарь, чтобы спасти?

— То известно лишь Чёрному Единорогу, — честно ответил Висконти. — Но нам удалось замкнуть твой голод на мне и на Алессандро дель Ува.

— Ах ты ж… — дальше шла трёхэтажная конструкция восхищения, но почему-то на русском языке. Джованни их выражения показались более ёмкими и эмоционально окрашенными.

— А ты думал, я за красивые глаза отдал им родовой артефакт? Нет, — покачал головой Висконти, — мой долг перед Алессандро выплачивается постепенно. Ну и к тому же такая связка очень удобна в политическом плане. Для остальных мы — враги, но на самом деле повязаны крепче, чем узами крови.

— То есть всё моё детство вы держали меня в голодном теле, пока я не начал контролировать свои потребности?

Граф Борромео кивнул.

— Да и сейчас ты выпиваешь полностью, только когда стоит вопрос жизни и смерти… или…

— Да много там всяких «или», — не стал вдаваться в подробности Джованни, прекрасно осознавая, что далёк от благостного представления о нормальном аристократе. Но и конченным ублюдком он себя не считал.

— А мать твоя умерла, — Висконти сидел у саркофага, не глядя в глаза сыну, бездумно считая трещины на каменных плитах пола. — Уж не знаю, кого ты видел, но это была не она. Из способностей у неё была повышенная скорость и регенерация, но твою инициацию она не выдержала. Там был такой удар магией, что меня-то чуть не угробило, а её ослабленную и подавно.

— Ты тело видел? — задал самый простой вопрос Джованни.

— Да, — кивнул граф. — Перед сожжением. Оттуда же узнал, что тебя попросту вырезали из её чрева.

— Хм… странно… — пробормотал Джованни.

Рассказанная отцом история в деталях перекликалась с услышанным у графа Комарина. Двумя фигурами в плащах были сёстры матери, они и заключили сделку с дедом в попытке спасти сестру. Но вот дед… тот оказался не так прост. Хотел убить или добровольно пожертвовал собой, чтобы спасти внука? Оставался ещё один вопрос: говорить или не говорить, что мать жива? Отец со своей стороны условия сделки выполнил.

— Можешь мне не верить, но я видел именно её. Сейчас её зовут баронесса Агафья Комарина, живёт она в Российской империи в болотах на северо-западе страны. И она — ходящая в тенях, как я и как её две сестры. Это с ними дед тогда заключил сделку. Хождение, видимо, наследственный дар.

— Этого не может быть. Она умерла, — ошалело тряс головой Висконти, отказываясь верить словам сына. — Я видел, я проверял. Тело было без души! Она бы вернулась ко мне и сыну! Она любила тебя большего всего на свете! Хоть и знала, что может умереть при родах! Оракул… нас предупреждал.

— Ты удивишься, но она нас с тобой напрочь не помнит. Видимо, смерть была настоящей и вызвала некоторою потерю памяти, или же опоили её чем-то при воскрешении… Я не знаю. Но я был для неё таким же сюрпризом, как и она для меня. Её сёстры подтвердили всю историю. И да, они тебя люто ненавидят за то, что ты бросился спасать меня, а не мать.

— Блокиратор… я бы не смог, — тяжёлый вздох передал всю гамму чувств графа Борромео, но тот резко сменил тему разговора: — А скажи-ка мне, что ты забыл в Российской империи?

Вечер наступил неожиданно быстро. Я, как ни странно, немного волновался. Одно дело, когда церемониал был известен от и до, и совсем другое — когда ждёшь сюрпризов от новоявленной богини. Сам я был по привычке в парадной военной форме. Софья, увидевшая меня в ней, молча подняла большой палец вверх и вновь углубилась в вариации переводов, казалось бы, одних и тех же иероглифов.

«Я готова!» — пришло по кровной связи от Ольги, и я открыл портал в её гостевые покои. Располагались они на одном этаже со Светиными и Тэймэй. Ранее этаж принадлежал Тильде, но теперь та предпочитала вместе с Эоном и детьми проводить время на побережье океана. Их я тоже забрал в мир аспидов после событий с сыном Агафьи.

Удивило меня, что в покоях меня встречали все три девушки. Причём ни одна не проявляла признаков недовольства.

Я взглянул на Ольгу и потерял дар речи. Вот уж чего я не ожидал, так это столь неожиданного преображения. Выглядела она как принцесса, но иначе. Голые плечи, облегающий силуэт, корсет в драгоценных камнях, перчатки. Мне не объяснить разницу, но эмпатка выбивалась из этого мира и времени. Поверх всей этой красоты Тэймэй и Света накинули плащ с меховой оторочкой и поцеловали невесту с двух сторон в щёки.

Я взял Ольгу за руку и открыл портал к ковчегу на вершину Башни Крови. Здесь уже давно царила ночь, но сам ковчег светился мягким красным светом, в то время как лианы из адамантия серебрились, словно морозные узоры на окнах, и осыпали всё вокруг не то инеем, не то искрами.

Ольга рассмеялась, легко и спокойно.

— Я будто на кремлёвскую ёлку смотрю. Всё вокруг в снегу, а на верхушке звезда горит!

Я плохо понимал, что она имеет в виду, пока эмпатка не показала часть своих воспоминаний через кровную связь. Действительно, визуально некоторое сходство присутствовало.

«Ковчег, а как это у аспидов происходит?» — вдруг понял я, что даже не имею малейшего представления о местных традициях брачных обрядов.

«Красавец! Хоть сейчас поинтересовался! — хохотнул ковчег. — Приложите ладони к лианам и произнесите свои клятвы. Если Рассвет признает их искренними и обоюдными, то на запястьях появятся соответствующие татуировки».

Я повторил инструкции Ольге, а та лишь хмыкнула, пробормотав себе под нос:

— Будь у нас такая система верификации на Земле, ЗАГСы бы пустовали… — заметив мой вопросительный взгляд, она отмахнулась, — потом объясню.

Мы приложили ладони одновременно, пропав на время из действительности. Не знаю, что видела Ольга, но я оказался перед огромным, встающим из-за горизонта солнцем. Оно натурально купало меня в своих лучах, проникая в самую глубь моей души.

— Хм… — услышал я задумчивый хмык от Рассвета. Алые лучи внезапно начали жечь кожу, будто магическая сила гневалась. — У тебя уже есть брачная татуировка, зачем пытался обмануть?

— У меня не было такой цели, — честно признался я.

— И какова же твоя цель? — лучи слегка понизили температуру, но о ласке уже не было и речи. Скорее, я просто перестал медленно покрываться хрустящей корочкой, что не отменяло самого факта моей медленно прожарки.

— Я хочу защищать эту женщину не только при жизни, но и в случае смерти. Для этого хочу ввести её в род, чтобы она обрела в этом мире дом.

— Лаконично, — задумчиво отозвалось солнце. — А как же любовь? Верность?

— Любовь — слишком абстрактное понятие. Верность мне ведома. Я до конца жизни и даже после буду верен существам, которые связали со мной себя узами крови и клятв. Я буду заботиться о них и защищать любой ценой, даже ценой собственной жизни.

— А если ценой станет жизнь целого мира?

Я молчал, не зная, что ответить.

— Ну хоть не врёшь, — вздохнуло солнце и ещё снизило температуру своих лучей. — Ты выдернул этот мир из петли разрушений, но можешь стать причиной ещё больших бед.

— Куда уж больше? — невольно вырвалось у меня, и я тут же прикусил себе язык. Язык мой — враг мой.

— Действительно хочешь узнать?

— Нет, — отрицательно мотнул я головой. — Мне бы эти проблемы переварить.

— Убери отсюда первостихию, она достаточно нас отравляла, — проворчало солнце. — Характер — дрянь! Или собери уже всю коллекцию, но запечатай, как это сделали в мире твоего нынешнего тела.

Я вспомнил огромный спиральный жертвенник в алтарном зале под Хмарёво, через который не смогли пробиться даже местные боги, и вздрогнул. Становиться мясником я не собирался, а на добровольную жертву такого размера не рассчитывал.

— Сроки есть?

— А сам как думаешь?

— Ещё вчера, — тяжело вздохнул я.

— Ну не так категорично, сейчас элемент успокоился, как эту твою богиню почувствовал. Давние друзья?