Кодекс Крови. Книга ХIV (СИ) - Борзых М.. Страница 41

У матери не хватало слов, чтобы выразить свою боль. Слёзы лились градом, но она их не замечала, снова трясущимися руками поджигая сигарету.

Ольгу раздирало от боли, она держалась как могла, но на месте её души зияла огромная кровоточащая рана.

Я впервые задумался, что, оказывается, был счастливчиком, умирая сиротой. По мне тосковала лишь Тильда, и та знала, что мою душу можно и нужно отыскать со временем, что она и сделала. А обычной женщине в безмагическом мире и в голову не могло прийти, что её дочь могла где-то переродиться и вновь прийти к матери спустя годы. Горе сжирало мать заживо, заставляя каждое утро стоять с чашкой кофе и смотреть в окно. Только дочь всё не возвращалась. И раз в году бедная женщина решалась посмотреть правде в глаза и прийти сюда.

Не знаю, как Ольга, а я не выдержал. Лишённый материнского тепла, я искренне болел душой за эту женщину. Вспомнив волну неодобрения от Ольги к папиросе в воспоминаниях, я осторожно присел рядом и забрал тлеющий окурок из рук убитой горем матери.

— Отпустите её… — слова сами лились из меня от чистого сердца. — Отпустите… Поверьте, она бы не одобрила ваше горе спустя годы.

— Вы же знали, какая она! — всхлипнула женщина. — Добрая, весёлая, всех понимающая… Как я могу отпустить ребёнка, который не успел прожить и трети своей жизни? Почему забрали её, а не меня? Почему она, молодая и красивая, смотрит на нас с могильного камня, а я, старая и дряхлая, сижу здесь и не могу сдохнуть от этой *** обструкции, чтобы присоединиться к ней?

Вопросы были больными и резали без ножа. Ольга присела рядом с матерью и обняла её трясущимися руками, положив голову той на плечо.

— Её время настало, — тихо заговорила эмпатка, окутывая мать коконом любви и заботы, забирая из её сердца всю ту боль, что годами разъедала душу. — Но вам торопиться не стоит. Ваша дочь… счастлива, — с заминкой произнесла Ольга. — Она живёт в другом мире и всё так же помогает людям, как и в этой жизни. У неё есть муж, готовый пойти против всех богов ради её безопасности, а будет ещё и ребёнок. Она счастлива. Но даже в другом мире она чувствует вашу боль и страдает. Отпустите её… Живите дальше и помогите ей избавиться от боли за вас и ваше будущее…

— Правда? — глаза матери светились убийственной надеждой. Ей и хотелось верить двум незнакомцам на кладбище, и в то же время застарелая боль, вцепившаяся когтями в сердце, не желала отступать так легко.

— Правда, — кивнул уже я. — Смерть не так страшна, как кажется. Это лишь окончание одной главы книги и переход к следующей. Смерть — это только начало. Вашей дочери она подарила счастливую жизнь. Не стоит печалиться её счастьем.

— Н-но… кто вы, чтобы говорить о таком?

Вопрос повис в морозном воздухе, я же даже не пытался подобрать какой-нибудь аналог из местного фольклора, надеясь на помощь Ольги.

— Ангелы — мы, ангелы… — тихо ответила эмпатка, вдыхая такой родной запах и с силой заставляя себя отстраниться от матери. — Ваша дочь очень просила вам помочь, и вот мы здесь.

Я заметил, как женщина уставилась сперва на запястье Ольги и тут же взглядом обследовала мои.

Увидев у меня идентичную татуировку, она кивнула сама себе.

— Тогда заберите меня к ней. Меня здесь ничего не держит, — решительно тряхнула мать седыми волосами. — Вы же можете, если вы — ангелы.

Ольга окаменела, не находя слов. Душа из немагического мира без скрытых способностей практически не имела шансов прижиться. Пришлось выкручиваться мне.

— Мы не можем, — покачал я головой и накрыл своими ладонями трясущиеся руки женщины, тянущиеся за новой папиросой. — И дело вот в чём. Ваша дочь вскоре родит внучку и назовёт её вашим именем, частично перенося на неё вашу судьбу. Вам попросту нужно жить дальше, если не ради себя, то ради будущего внучки.

Вот теперь во взгляде женщины мелькнул испуг.

— Но я же специально… обструкция… как же так? Почему никто не предупредил?

— Мы предупреждаем, — сжал я её руки, а сам обратился по кровной связи к Свете:

«Дорогая, сможешь послать по нашей связи шарик своей лекарской магии? Желательно побольше, потери на передаче будут огромные. Нам тут человеку нужно обструкцию вылечить, чем бы это ни было, и чуть омолодить организм».

«Хорошо, но знай, я не представляю, кем надо быть, чтобы в первую брачную ночь заниматься не женой!»

Мне сейчас показалось, или моя будущая третья жена упрекала меня в недостатке уделяемого внимания ко второй? Сюрреализм полнейший!

Я почувствовал тоненький ручеёк лекарской магии, потянувшийся от Светы. Ладони мои нагрелись, и прямо из них к матери Ольги потянулась салатовая дымка, впитываясь ей в руки.

Ольга тоже заметила процесс и недоумённо уставилась на меня.

— Мы вас немного подлечим авансом, — процедил я сквозь зубы, ибо ощущения от чужеродной магии были такими, будто у меня по венам льётся жидкий огонь. — Но вы уж и сами постарайтесь для внучки. Ей предстоит очень долгая жизнь, полная приключений. Не подведите своих девочек!

Окрестности Лахденпохье,

Карелия

Имал неслась по лесу, пытаясь угнаться за Мирославой. Обучение для девушки не прошло даром. Скорость она развила такую, что Имал периодически приходилось делать до пяти, а то и до семи прыжков кряду, чтобы не потерять из виду своевольную кошку. Про то, чтобы бежать на равных речи не шло.

«Может, это не такая уж и плохая идея обучаться в этой школе. Если уж они изнеженную аристократку так вымуштровали, то уж нас, детей стихий, и подавно смогут огранить, как драгоценные камни».

И всё же безумный бег через лес в животной ипостаси наполнял сердце эрги радостью.

«Зачем только придумали это неудобное двуногое человеческое тело? — мысленно возмущалась кошка. — Если бы не оно, я так и ввязывалась бы в приключения с Михаилом».

Обидней всего было то, что котёнку он уделял гораздо больше времени и внимания, чем человеку.

«Конечно, у него, вон, невест сколько, куда ещё мне соваться, — фыркала кошечка. — С другой стороны… может, когда я вырасту… папа мне точно хвост оторвёт за такие мысли».

Всевозможные мысли бродили в светлой головушке эрги, чередуя мечты, юношеские порывы и изредка радуя критическими замечаниями. Имал не обманывалась. Она была сущим ребёнком и по меркам эргов, и по меркам людей. Как и всякое своенравное дитя, она позволяла себе маленькие шалости, наподобие сегодняшней.

Гонка по лесу завершилась также резко, как и началась. Кошечке пришлось тормозить чуть ли не всеми четырьмя лапами, чтобы не вылететь на поляну, где кружили звери Мирославы и принца Ирана и Аравии.

Этот момент был полон напряжения и их скрытого уважения друг к другу.

Полозова в облике горного пардуса, грациозная и гибкая, двигалась бесшумно, словно призрак среди тьмы ночного леса. Её глаза, зелёные и глубокие, внимательно следили за каждым движением шахзаде. После обучения она чувствовала себя хозяйкой этих мест, знающей каждый уголок своего царства. Шкура её переливалась золотистыми оттенками, а пятна служили идеальным камуфляжем для листьев и травы. Мирослава намеренно выгибалась, дразнясь и демонстрируя красоту своей второй ипостаси.

Совсем по-другому ощущался принц Гепардеви. Самец гепарда, стремительный и мощный, пружинил по вязкой грязи подлеска, умудряясь каким-то образом даже не изгваздать лап.

«Аристократ до мозга костей!» — фыркнула Имал.

Стройное тело Гепардеви покрывала короткая шерсть песочного цвета, а каждое движение намекало о невероятной скорости, которую он мог бы развить в погоне за добычей.

«Странный окрас для гепарда, — задумчиво размышляла Имал, наблюдая за кошачьим знакомством. — Хотя, может, у них в Аравийской пустыне это самый подходящий цвет для камуфляжа».

Знакомство продолжалось. На мгновение большие кошки замерли, оценивая друг друга. В воздухе повисло напряжение, словно перед грозой. Но боем здесь даже не пахло.