Десять ли персиковых цветков - Ци Тан. Страница 51

У Би Фана заблестели глаза, когда он ответил:

– Если вы согласитесь быть со мной, я готов пойти против Небесного клана!

Сказав это, он покосился на Е Хуа. Только сейчас я заметила, что в клубах пара, исходящего от чаши с отваром, лицо Е Хуа кажется невероятно зловещим: словами не описать! Конечно, у него были причины для гнева. Пожалуй, я отлично понимаю принца: его будущей жене прямо при нем признается в любви другой мужчина. Подобный поступок действительно нельзя назвать достойным, и к тому же это серьезный удар по репутации принца. Но я была честна с Би Фаном. Несмотря на то что он явился сюда без приглашения, нельзя обходиться с ним неподобающе. В конце концов, меня и крылатого спутника Четвертого брата в прошлом связывала дружба.

Тщательно все обдумав, я вежливо обратилась к Е Хуа:

– Может быть, вам стоит выйти и подождать за дверью?

Он никак не отреагировал на мои слова. Его пальцы поглаживали края чаши с отваром, лицо принца словно окаменело.

Би Фан придвинулся ко мне на один чи и мягко произнес:

– Просто скажите, вы желаете быть со мной?

С его стороны было настоящей дерзостью говорить такое прямо под носом у принца. Я смущенно ответила:

– Вы же знаете, как я чту церемониал. Небесный клан издал указ, и я не могу оспорить его: это создаст трудности в отношениях между Цинцю и Девятью небесными сферами. Я действительно благодарна вам за те теплые чувства, что вы испытываете ко мне. Признаться, я очень тронута! Однако мы не можем быть вместе, и ничего другого я не скажу. Если вам не под силу заглушить боль пылающих чувств, то, прошу, продолжайте скрывать их. Теперь, когда вы открыли мне сердце, я долго не смогу забыть об этом…

Я чувствовала, что к моей речи невозможно придраться: она была основательной и благоразумной, так что не пострадали ни репутация принца, ни самолюбие моего давнего знакомого. Би Фан потерянно посмотрел на меня, из его груди вырвался тяжелый вздох. Он снова подоткнул мне одеяло, затем вышел из комнаты.

Е Хуа все еще сидел возле стола. Я не могла толком разглядеть черт его лица, скрытых завесой пара. Хотя я отлично выспалась, сон помог мне восстановиться лишь на одну десятую. Признание Би Фана было не только радостным и волнующим событием, но вместе с тем и печальным, тревожным. Все это еще больше подкосило меня. Но я помнила, что мне нужно отправиться в пещеру Разноцветного пламени. Правда, сейчас, когда я находилась под бдительным взором Е Хуа, это не представлялось возможным.

Чтобы избавиться от его внимания, нужно было придумать предлог. Я призадумалась, а затем, изобразив, что умираю от слабости, обратилась к нему:

– Вас не затруднит поднести мне чашу с отваром? Меня вдруг начало клонить в сон. Я приму лекарство и немного вздремну, а вы пока можете заняться своими делами.

Он хмыкнул и протянул мне чашу. Чем горше лекарство, тем оно полезнее. Этот отвар оказался настолько горьким, что я ни капли не сомневалась в его полезности. Когда я выпила его, меня передернуло от горечи.

Е Хуа взял чашу из моих рук и поставил ее на стоявший рядом стул. Однако он вовсе не собирался уходить. Принц, наклонив голову, долго смотрел на меня, а затем произнес:

– Вам известно, что каждый раз, когда вы не желаете, чтобы я ухаживал за вами, то говорите, что хотите спать? Вас же на самом деле не особо-то в сон тянет, не так ли?

Я не знала, что и сказать. Меня в самом деле в сон не тянуло. Однако я не могла припомнить, чтобы использовала эту отговорку раньше. Очень невежливо с его стороны заявлять, что я постоянно так говорю!

Я все еще размышляла над его словами, когда Е Хуа обнял меня. Мои раны были такими тяжелыми, что я невольно вернулась в тело лисицы. Талия и лапы у лис расположены очень близко. То, что он все-таки смог найти «талию», вызвало мое невольное восхищение. Растягивая каждый слог, Е Хуа нежно прошептал:

– Цянь-Цянь…

Я лишь фыркнула в ответ. Е Хуа обнял меня крепче и больше ничего не произнес. Помолчав, он в конце концов спросил:

– То, что вы сказали Би Фану, это правда?

Я смутилась. Мои слова не имели к принцу никакого отношения. Это Би Фан должен интересоваться, была я с ним искренна или нет.

Е Хуа, уронив голову, рассмеялся, в его смехе слышалась безысходность.

– Вы позволяете мне обнимать вас… Когда я в Цинцю, вы часто угощаете меня чаем, играете со мной в вэйци. Все это лишь потому, что нас связывает брачный договор? Если бы вы были помолвлены с кем-то другим, вы…

Он сжал меня в своих объятиях и вздохнул, но больше ничего не сказал. Мне казалось, что он задает странный вопрос. Разве не очевидно, что, если бы нас не связывал брачный договор, он не мог бы просто взять и переселиться ко мне? Ему не удалось бы даже заявиться в Цинцю: Ми Гу палкой бы прогнал его вон. Как бы иначе Е Хуа попал в Лисью пещеру, да еще и получил здесь комнату? Отдала бы я ему для работы, желая сделать пребывание принца комфортным, покои Третьего брата? Однако теперь я хорошо знала Е Хуа. Обвались хоть вся гора Тайшань, он и бровью не поведет. Необычно то, что он вдруг показал мне свою нежную сторону.

Я усмехнулась:

– Я хорошо отношусь к вам не только из-за брачного договора.

Принц поднял голову и напряженно посмотрел на меня. Его глаза пылали огнем. Этот взгляд смутил меня, и, кашлянув, я сказала:

– Все то время, что вы жили в Лисьей пещере, вы каждый день занимались делами, однако находили время, чтобы готовить для нас. Я всегда думаю об этом с благодарностью. Как говорится, долг платежом красен. Получив персик, нужно в благодарность протянуть сливу. А коли сливы не будет, хотя бы локву стоит вручить. Если бы я была помолвлена с кем-то другим, он, возможно, не делал бы того, что делали вы, а у меня, возможно, не хватило бы терпения пить с ним чай и играть в вэйци.

Мне казалось, что мои слова звучали миролюбиво и были уместны для разговора будущих супругов, которые собираются прожить долгую совместную жизнь. Однако взгляд Е Хуа оставался мрачным. Я не знала, что печалит его, но не хотела беспокоить расспросами, поэтому сосредоточенно рассматривала полог кровати. Однако мыслями я была в пещере Разноцветного пламени. Я думала, что мне нужно изменить заклинание запрета на вход в пещеру.

Внезапно Е Хуа уткнулся головой мне в плечо и полным печали голосом произнес:

– Я никогда не готовил ни для кого, кроме тебя!

Похлопав его лапой по спине и кивнув, я сказала:

– Вы прекрасно готовите! Вам непременно нужно угостить своими блюдами родителей и деда, этим вы выкажете почтение по отношению к старшим.

Однако он проигнорировал мои слова и продолжил:

– Я делал это вовсе не из-за брачного договора и прибыл в Цинцю не потому, что А-Ли скучал по вам.

Я понимающе ответила:

– Готовка – это то, чем вам нравится заниматься. Очень хорошее увлечение, нужно чаще практиковаться.

Его руки сжимали мою талию все крепче. По-прежнему не обращая внимания на мои слова, Е Хуа сказал:

– Цянь-Цянь, я люблю тебя!

Я совсем не ожидала услышать такое, мои глаза округлились от изумления. Это, это…

Если бы Небеса обрушились на землю, это удивило бы меня меньше, чем произнесенные им слова. Мне казалось, что мой грядущий брак подобен железному дереву, которое никогда не зацветет. А теперь, получается, на нем распустились цветы? Да еще такие нежные, как любовь между супругами?

Е Хуа поднял голову и мрачно посмотрел на меня:

– Что-нибудь скажешь?

Я была настолько поражена, что не могла найти подходящих слов. Горло будто сжали невидимые руки, и мне едва удалось вымолвить:

– С таким не шутят…

Сухо усмехнувшись, Е Хуа ответил:

– Я никогда не был так искренен, как сейчас. Можно прожить в браке и без любви, однако я питал надежды завоевать вашу симпатию.

Эти слова потрясли меня. Хотя я и находилась в смятении, я все еще могла рассуждать здраво. Конечно, я не догадывалась, что в его голове зреют подобные мысли. Однако теперь, когда я напрягла память и перед моими глазами замелькали картины из недавнего прошлого, я поняла: если бы я была более наблюдательна, я бы заметила все то, что не раз указывало на его чувства.