Благословенный. Книга 5 (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 49

— Итак, первым делом — резко обернувшись к Воронцову, произнесла Ольга Александровна, — прошу ввести меня в курс всех дел и переговоров, передать по описи все бумаги. А вот вторых, но по важности предмета — тоже «во-первых», познакомить меня с нужными людьми, в особенности — с престолонаследником, князем Уэльса, и сообщить все-все-все подробности касательно его персоны — чем живёт, над какими предметами размышляет, чем дышит…. с кем спит, наконец!

В течение этого спича, граф, справившись наконец с изумлением, заставил себя принять деловой тон.

— Сударыня! Не соблаговолите ли представить мне хоть какие-то письменные доказательства вашего статуса — верительные грамоты, например?

— О, да! Простите великодушно; я всё стремлюсь с места в карьер… Вот, извольте прочесть: грамоты, сопроводительное письмо, распоряжение персоналу посольства, письмо к вам… Я подожду, пока вы читаете!

Граф Воронцов отошёл ближе к окну и при тусклом свете лондонского туманного утра перечитал все документы, благо они были достаточно лаконичны.

— Государь император просил передать вам, что не держит зла — сообщила меж тем гостья, заметив, что Семён Романович окончил чтение — и всегда готов удостоить вас аудиенции и выслушать объяснения ваших недостойных действий.

— Непременно! Его Императорское величество так добр! — дежурно откликнулся Воронцов, тут же решив про себя ни за что не возвращаться в Россию.

— Ну что же, раз с формальностями покончено, приступим к делу? — произнесла Жеребцова, поняв, что уговорить графа вернуться не получится. И Воронцов, вздохнув про себя, звонком вызвал делопроизводителя и начал передачу посольских дел.

* * *

Через несколько дней документы были переданы Жеребцовой и группе молодых дипломатов, прибывших с нею следом. Семён Романович добросовестно составил и физиогномическую записку касательно персоны Джорджа, Принца Уэльского, равно как и список важных персон, имеющих, а него влияние, с краткой характеристикой каждого. И Ольга Александровна, внимательно всё проштудировав, долго над ним размышляла, в задумчивости прикусив своими перламутровыми зубами коралловые губки; и, наконец, встряхнув головой, будто бы на что-то решившись, своим длинным накрашенным ноготком несколько раз энергично подчеркнула имя Бо Браммела.

Глава 21

Разгром принца Гогенлоэ произвёл на всех изрядное впечатление. Однако же было понятно — игра ещё не сыграна.

Герцог Брауншвейгский, узнав, наконец, что против него стоит совсем не вся русская армия, а лишь слабый заслон, пусть и под началом знаменитейшего из русских полководцев, решил поначалу попытаться разгромить Суворова и перешёл Неман.Силы сторон были неравны, отличаясь почти в 5 раз: 17 тысяч русских против 83 тысяч пруссаков. Суворов искусно и яростно оборонялся; ни дня не проходило без арьергардного боя! Огромную роль играла здесь конная артиллерия; по разработанной Александром Васильевичем методике, наши артиллеристы действовали дивизионами по 2 батареи; первая, «заигрывающая», выносилась вперёд, вторая ставилась в трёх-четырёх сотнях сажен далее от противника и укреплялась турами. Обе батареи тщательно маскировались.

Когда пруссаки в плотных походных колоннах приближались на дальность картечного выстрела, первая батарея открывала по ним внезапный огонь. Пруссаки педантично начинали перестроение из походной колонны в боевые линии побатальонно, что занимало просто уйму времени; и всё это — под огнём нашей артиллерии. Если какой-то толковый офицер авангарда всё-таки решался отвести колонны немного назад, выйдя из-под картечного обстрела, потери от этого совершенно не уменьшались: в этом случае в ход шла русская шрапнель.

Когда, наконец, прусские батальоны начинали наступление — как всегда, медленным, ровным размеренным шагом, сберегая строй и тщательно выравнивая ряды, и неся при этом дикие потери от нашей картечи — первая батарея сворачивалась, а в дело вступала вторая, прикрывавшая её отход. Но главное веселье начиналось, когда прусские солдаты достигали, наконец-то, оставленной нашими артиллеристами позиции и с восторгом захватывали брошенные там зарядные ящики. Некоторые из этих повозок внезапно взрывались, осыпая всё вокруг картечью.

Это были наши «подвижные мины». Некоторые зарядные ящики наши артиллеристы забивали картечью, поместив в середине бочонок пороха и установив в него электрозапал. В результате получался некий примитивный аналог мины «МОН-50», с огромным осколочным эффектом в выбранном секторе поражения. При удачном подрыве такая мина была способна уничтожить сразу десятки, а то и сотни вражеских солдат.

После нескольких подобных случаев прусские солдаты попросту стали бояться атаковать наши артиллерийские позиции, и даже приближаться к батареям, уже покинутым нашими солдатами. Прусские солдаты пытались «разрядить» наши мины, оружейными выстрелами вызвав их преждевременное срабатывание; однако пороховой заряд у наших мин был заключён в толстую оболочку из нескольких рядов чугунной картечи, так что выстрелы прусских гренадёров обычно не достигали цели.

Тем не менее, несмотря на всё искусство и героизм русских войск, пруссаки вскоре приблизились к Вильно. Однако здесь герцога Брауншвейгского настигло срочное предписание прусского короля: незамедлительно возвращаться для защиты Берлина.

Пока герцог увлечённо гонялся за слабой армией Суворова, прусские силы в Польше переживали самую драматическую катастрофу, какую только можно было себе вообразить. След за разгромом и капитуляцией армии генерала Гогенлоэ русско-польские войска под общим командованием генерала Бонапарта ворвались в пределы прусской Польши и вскоре заняли Варшаву.

Всю великопольскую территорию и Мазовию немедленно охватило национальное восстание. Малая Польша, находившаяся под властью австрияков, тоже заволновалась; однако здесь наши агенты всячески сдерживали мятежников с тем, чтобы не спровоцировать преждевременного конфликта с Веной. Прусские гарнизоны, маршевые колонны, запасные батальоны и рекрутские депо окружались восставшими и полностью вырезались; всюду формировались отряды конфедератов, быстро бравшиеся под контроль офицерами, специально высланными Тадеушем Костюшко вперёд. На огромных пространствах воцарился настоящий хаос; русский конный авангард, высланный для помощи восставшим, чаще пресекал эксцессы в виде поголовного уничтожения пленных, чем оказывал им действительную военную поддержку.

Руководил и координировал силы восставших генерал Домбровский, приехавший для этого из Франции. Этот небесталанный боевой командир сумел собрать из восставших более 30 тысяч штыков, пополнивших обескровленную армию Костюшко. Огромное количество прусских солдат в этой местности составляли этнические поляки, которые, заслышав о поражении пруссаков и вторжении русских войск, массово дезертировали из прусской армии, переходя к восставшим. Кончилось с тем что таких солдат сформировали отдельные батальоны, сохранивший свою прусскую униформу, и лишь надевшие двухцветные польские кокарды.

В результате, несмотря на то что пруссаки для того чтобы предупредите возможные волнения оставили на территории Польши 10 000 полевого войска, его фактическая боеспособность оказалась равна нулю.

После вступления русских и армии Костюшко в Варшаву тот издал воззвание, призывая поддержать русскую армию в борьбе с пруссаками. По всей освобождённой территории были созданы провинциальные комиссии, которые взяли на себя управление административным аппаратом, обеспечивая порядок и предотвращая социально-экономические беспорядки. Стали формироваться польские вооружённые силы в Познани, Калише и Конине. 10 октября произошли столкновения с прусскими войсками под Остшешувом и Кемно, а 13 октября восстание переместилось в район Серадза.

В это время Домбровский уже проводил мобилизацию в кантональной системе, призывая к оружию одного человека из десяти хуторов. 23 октября была объявлена всеобщая мобилизация. С самого начала как повстанческие отряды, так и войска, состоявшие из рекрутов, назначенных Домбровским, систематически очищали Великую Польшу от прусских войск. Действия распространились и на соседние районы, и в ноябре повстанцы захватили крепость и монастырь Ясная Гора. Спою Возле этого монастыря Конный отряд Людвига Прусского был разбит, а сам он погиб, получив удар в живот от польского косинёра. Ужасная гибель этого принца произвела в Пруссии самая гнетущее впечатление.