Скажи, что ты видишь (СИ) - "Vi_Stormborn". Страница 17

Оно встречает ее прежней выдержанностью и строгостью. Послевоенный осадок чувствуется, но уже не такой сильный, как в первый месяц после войны. Гермиона идет к лифту, опустив вниз голову. По дороге ей встречаются волшебники и колдуны, которые определенно знают, кто она такая.

Гермиона не поднимает головы, не здоровается и сует домовику-лифтеру галеон, только чтобы он сразу тронулся с места, не ожидая бегущих к лифту людей. Все ее мысли заняты проблемой, которую необходимо решить.

Она пока не знает, как все будет происходить. Что ей скажут, и скажут ли вообще? Смогут ли ее впустить? Что она сама сможет сказать? Мыслей море, а полезных почти нет. Гермиона злится сама на себя. Она уверена, что Гарри уже что-то предпринял, отдал министру воспоминания, как минимум.

Она обещает себе, что любыми способами вытащит его из Азкабана. Любыми, любыми, черт возьми, способами.

— Ваш этаж, мисс, — скрипит домовик.

Гермиона поднимает глаза, осознавая, что уже прибыла к своему отделу. Она кивает домовику и выходит из лифта, останавливаясь почти сразу. Мраморный темный свод под потолком наводит ужас, он давит. Создается впечатление, что в помещении витает магия, подавляющая уверенность в себе.

Девушка старается расправить плечи и успокоиться, после чего, вздернув подбородок, направляется к стойке, за которой сидит средних лет колдунья. Гермиона кашляет. Женщина головы не поднимает.

— Здравствуйте. Мне необходимо видеть Кингсли Бруствера, — не так громко, как хотелось бы, произносит Гермиона.

— У вас назначена встреча?

Эта особа даже не удосужилась поднять головы. Гермиона чувствует, как от невоспитанности женщины в ней закипает гнев.

— Нет, — сдерживается она; голос становится увереннее, — но…

— Запись к министру только предварительная, — продолжает разговаривать со столом женщина.

Гермиона вспыхивает.

— Мне необходимо видеть его немедленно, — гремит эхом ее голос на весь отдел, заставляя несносную колдунью оторваться от своих дел, — советую вам немедленно оповестить его о моем прибытии, — чеканит она, — в противном случае…

— Гермиона?..

Девушка оборачивается назад, замечая идущего к ней навстречу Гарри. Рядом с ним идет новый министр магии. В таком освещении Гарри кажется ей еще более уставшим, но это и неудивительно. Он пробыл тут почти семь часов.

Действительно один из самых долгих дней в их жизни.

— Министр, — вскакивает с места некомпетентная особа, почти захлебываясь в негодовании, — эта мисс…

— Все в порядке, — чуть выставляет он вперед руку, заставляя женщину замолчать, — мы ожидали ее.

— Конечно, — тут же присаживается на свое место она, и ее макушка исчезает за стойкой.

Кингсли даже на какой-то момент забывает, о чем они собираются говорить. Он обращает внимание на то, как война поломала Гермиону. Она такая взрослая. Проклятье, ее взгляд слишком взрослый. Словно она прожила не одну жизнь.

Ему так сильно жаль, что он даже не может передать это словами.

— Пройдемте в мой кабинет, — предлагает он, — подальше от лишних ушей.

Они следуют за Кингсли вдоль серого коридора, и с каждым последующим шагом Гермиона все больше чувствует ту самую уязвимость, которая застала ее в тот момент, как она вышла из лифта. Однако стоит им попасть в кабинет министра и закрыть дверь, она снова может дышать спокойнее.

Значит, она не ошиблась. Что-то витает в коридорах отдела, и ее это даже не удивляет.

— Сразу к делу, — произносит Кингсли, когда усаживается за стол и предлагает присесть двум героям войны. — Снейп в Азкабане.

Гермиона чуть ерзает на месте и сжимает руки в замок на коленях.

— А как же доказательства его невиновности? — спрашивает она.

— Кингсли просмотрел его воспоминания, — кивает Гарри.

— И это многое объясняет, — подтверждает он, — но слушание будет в любом случае, таковы правила.

Гермиона сжимает на мгновение челюсти.

— И когда оно?

— Через три дня, — отвечает министр.

Гарри даже чуть прикрывает глаза и поджимает губы. Знает, какая будет реакция у подруги.

— И все это время он будет находиться в Азкабане? — сверкает она глазами, сохраняя некоторое подобие спокойствия.

— Придется, — кивает Кингсли.

Гермиона какое-то время молчит. Гарри видит, что она с трудом сдерживается. Что она придумывает альтернативные варианты с такой скоростью, что приходишь в ужас.

— Я могу дать показания, — наконец сдержанно произносит она. — Возьмите мои воспоминания. Он сохранил их мне, и таким образом Северус спас нас дважды. Он показал рецепт зелья пробуждения.

— Откуда он его взял? — смотрит на нее министр.

— Очевидно же, что Воландеморт обращался к нему за помощью, поэтому он и в курсе, — чеканит она.

Кингсли чуть качает головой.

— Это не играет ему на руку в данном случае.

— Откройте глаза! — всё-таки не сдержавшись, лупит ладонью по столу Гермиона.

И Кингсли, и Гарри от неожиданности вздрагивают.

— Он всегда был на стороне Ордена. Он всегда знал все наперед. У него было противоядие.

В какой-то момент Гермиона даже забывает, кого она убеждает. Министра и ее лучшего друга или саму себя. Кингсли держится стойко.

— А если бы он не смог передать этот рецепт? — задает он резонный вопрос.

Гермиона с силой сжимает в замок руки на коленях.

— Тогда я не говорила бы с вами. Тогда Гарри не сидел бы рядом со мной, — смотрит она в темные глаза министра. — Кингсли, нет смысла говорить о том, что было, а чего не было. Проклятье, все уже случилось, поймите вы наконец!

В кабинете какое-то время стоит тишина. Гарри и Кингсли переглядываются.

— Все ученики, пребывающие в Мунго, проснулись, — продолжает Гермиона.

В этот раз ей удается удивить министра. Он ерзает на месте, словно решает, что ему послышалось.

— Только благодаря Северусу я приготовила зелье и всех разбудила, — продолжает она его убеждать. — Это его, исключительно его заслуга.

Гермионе кажется, что Кингсли готов поверить кому угодно, только не Северусу. Девушка не может отрицать, что зельевар не безгрешен. Он совершал поступки и для темной, и для светлой стороны. Она такая же. Все такие же. Нет тех, кто делает только хорошие поступки.

Не существует таких людей.

— Гермиона, — наконец произносит он, — Снейп не давал показаний, а на слово поверить мы не можем.

— Тогда дайте ему сказать хоть слово! — снова вспыхивает она.

— Он молчал, — кивает министр. — Весь первый допрос он промолчал.

— Допрос? — ее голос уже звенит от напряжения. — Это вы про незаконное нападение в Мунго?! Он же только пришел в себя в тот момент!

Кингсли откидывается на спинку высокого кресла и чуть качает головой.

— Почему ты его защищаешь? — старается понять он.

— Потому что вы ничего не видите, — резко отвечает она.

Гарри тактично молчит, всего раз бросив на подругу взгляд. Ему нечего сказать. Кингсли тоже запал теряет на какое-то время. Гермиона в этот момент продумывает уже третью ветвь разговора, настраивает себя, сдерживает. Делает так, чтобы голос был ровным.

— Есть возможность провести заседание раньше?

Кингсли задумывается на мгновение.

— К сожалению, нет…

Она ждала этих слов, поэтому чуть вздергивает подбородок.

— В таком случае, я требую, чтобы он находился до слушания не в Азкабане.

В кабинете повисает тишина. Кингсли снова переглядывается с Гарри.

— И что ты предлагаешь?

— Дом моих родителей, — тут же отвечает она. — Он пуст.

Кингсли хмыкает, словно не верит в то, что она в принципе такое может предложить.

— У тебя нет на это никаких полномочий, — старается вразумить он девушку. — Ты никем ему не приходишься.

— Стану законной супругой, если потребуется, Кингсли, черт возьми.

Гарри приходится отвернуться в сторону, чтобы скрыть не только шок, но и широкую улыбку. Она действительно за Северусом и в огонь, и в воду. Кингсли, определенно огорошенный таким ответом, лишь беспомощно открывает и закрывает рот.