Тайными тропами (СИ) - Осипов Игорь. Страница 38

Во-вторых, женский вопрос. И здесь его беспокоил, в отличие от прапора, не срыв графика из-за интриг. Он вообще не был против интрижки. Беспокоило то, что, по сути, он — барон самозваный, и неизвестно, как отреагирует девушка, стоит ей узнать, что уделила внимание простолюдину. А то вдруг обяжут перед богами зажёниться, а за когда обман вскроется клятвы, нашлют чуму, импотенцию и гильотину.

В общем, дистанция и самоконтроль, то есть строить из себя недотрогу, как бы ни звенели спрятанные в гульфике бубенчики. Он хоть и временно, но барон — ему можно и нос позадирать.

В-третьих — опять нечисть, но здесь всё решается методом заранее непредсказуемого научного тыка.

Вздохнув, Дмитрий стал наблюдать, как Аврора вскочила с кровати и, схватив тяжёлую шпагу, сделала несколько выпадов и под конец размашистым движением срезала самый верх у стоящей на столе свечи.

Да уж, у всех свои проблемы, вот у девушки — предстоящая дуэль с весьма серьёзным противником.

Однако скоро сказка сказывается, но не скоро дело делается, и надо собираться в дорогу, чтоб не отставать от проклятого графика. К тому же за окном драли горло петухи, чирикали стрижи, а сквозь тихо поскрипывающий под ногами пол слышались голоса трактирщицы и поварихи под быстрое постукивание ножа по разделочной доске и шкварчание чего-то на сковороде. Пахло яичницей, беконом, сыром и жареным луком, намекая на ранний средневековый завтрак.

А прапора, если уж пошла такая петрушка, методически грамотно заломаем. Зря, что ли, в военном училище учился?

И незаконнорождённый капитан-барон Дмитрий злорадно улыбнулся.

Глава 15

Форсирование событий

— Лексеич, ты уверен, что надо нам нужна именно она? Чем она поможет? — произнёс нынешний начальник базы, стоя возле кареты, в которой уже разместился генерал, готовый убыть спозаранку в Керенборг.

Пётр Алексеевич поправил фуражку и ответил нарочито мягким наставительным тоном:

— Ну, сам посуди, письма почтовыми соколами я маркизе, настоятельнице храма и местный филиал гильдии магов отправил. О содействии попросил. Но маркиза однозначно переведёт стрелки на исполнительницу, и думается, ею станет начальница стражи. А кто же ещё? Магички наверняка вежливо откажут, сославшись на то, что житейские дела им неинтересны, а по сути, потребуют кучу денег за помощь, с неизвестным результатом. Храм сделает то же самое — хорошо, хоть помолится перед местными божествами за успех нашего предприятия. От них будет только одна польза — не мешать. И вот с этим они справятся очень хорошо. В итоге я уберу из механизма лишние звенья и завялюсь напрямую к главе местной полиции.

Полковник пожал плечами и скептически осмотрел запряжённую белыми беговыми бычками карету. А за ней позади стояла вторая, с грузом, прикрытым обычным брезентом.

— Может, как-нибудь помощь требуется?

Пётр Алексеевич улыбнулся и кинув:

— Составь график званых ужинов, на которые ты поедешь. Ты же у нас маркиз, тебе надо связи налаживать, а я свои уже наладил.

Полковник мог бы взбрыкнуть, мол, я главный, я сам знаю. Но против авторитета, заработанного Петром Алексеевичем на Реверсе, не попрёшь — да и на верхах к нему прислушиваются.

Генерал уселся поуютнее и проронил небрежно:

— Ямщик, трогай.

Аманда да Карла сидела на добротном табурете, облокотившись правым локтем на писчий стол. В узенькие, похожие на бойницы окошки сторожевой башни падал утренний свет. Рядом, часто окуная гусиное перо в чернильницу, чиркала по жёлтой бумаге писарка в лёгкой кольчуге. Потрескивала небольшая жаровня, на которую рядом с пыточной кочергой поставили небольшой котелок с молоком и мёдом — работа работой, а горячий сладкий напиток всегда полезен.

Свет падал на пол и старую железную решётку, за которой сидела обычая воровка — таких много. Поймали с поличным на рынке, когда сунула руку в тощую мошну горожанки.

— Ну, сказывай, лягушачья шкурка, что мне с тобой делать? Руку рубить или выставить в колодках на площади?

Аманда с наслаждением вытянула ноги. Никаких тебе халумари, и даже бегунки по кошелькам не те, что в столице или в портовом Галлипосе. Там они под дланью ночных баронесс, и чёрные улицы кишат ими, как крысами — наглыми, злыми, сноровистыми, а здесь — тьфу, дурные деревенщины, увидевшие ротозейку с открытой сумкой.

— Я не хотела. Оно само так получилось. Демоны толкнули под руки, — лепетала воровка.

— Ну, раз демоны. Значит, будем изгонять, — ухмыльнулась начальница стражи, затем встала и взяла с жаровни раскалённую кочергу.

— Нет, нет, нет. Не демоны, мне просто очень нужно было серебро, — затараторила воровка.

— Ты уж решай быстрее, демоны это, или тебе руку отрубить? У меня уже молоко закипает, — почти ласково произнесла Аманда, подняв кочергу на уровень глаз. Сей инструмент ещё ни разу не прикладывали к человечьей шкуре, но всячески поощряли слух, о том, что в сторожевой башне каждый день чуется запах палёной кожи и раздаются крики несчастных, коих заставляют жевать раскалённые гвозди, а на окровавленной дыбе разное отребье становится на целый локоть длиннее. И слухи делали сброд, попавший в руки стражницам, намного разговорчивее.

— Не надо! — взмолилась воровка.

— Тогда отвечай. Одна ты была или с кем-то в сговоре.

— Одна, предобрейшая госпожа. Одна. Небесной Парой клянусь!

Эх, дыба в башне имелась, и на ней даже два раза растягивали дур, оравших непристойности про маркизу. Здесь же дело кончится тем, что воровку-неудачницу на несколько ночей выставят на площади в деревянных колодках, повесив табличку, за что наказана, но предварительно дадут сорок плетей. А потом пусть обиженные на кошелёчницу люди сами решают, что с ней делать — в колодках-то деваться некуда.

Аманда ухмыльнулась, вспомнив забавное. Оно ведь как — в колодках голову не повернёшь, вдобавок ночью плохо видно, и часто после трёх ночей, проведённых на площади, воровки становились мамками, а через девять месяцев в приюте при местном храме всех божеств получалось на одного подкидыша больше.

— Готово, — произнесла писарка и осторожно подула на чернила. Сейчас бумага высохнет, и её положат на стол светлейшей маркизе, дабы та утвердила вердикт. Всё же начальница стражи не сумасбродная — и дела старалась делать по правилам. А через недельку воровку и высекут.

Аманда уже хотела глянуть написанное, но на лестнице послышались топот и стук окованного латунью кончика деревянных ножен по каменной кладке стены. И через мгновение в дверь влетела запыхавшаяся стражница.

— Это… там это… там халумарский барон, — указывая пальцем за спину, произнесла женщина.

— Ну так, проводи его к маркизе, дура, — рявкнула Аманда, быстро положив кочергу на жаровню, отчего вверх взлетел ворох искр, а серый пепел опустился на желтоватую шапку вскипающего молока. И так понятно, что барон к маркизе — знать только со знатью общается.

Но стражница покачала головой и сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить. А начальница недовольно насупилась: у половины стражи одышка, надо начинать гонять по Маркизину Кольцу, что, значит, не меньше двух кругов бега с утреца вокруг крепости.

— Не, он тебя хочет.

— Меня? — удивилась женщина и стала перебирать в уме, чем таким могла налить кипятку на макушку, что барон лично по её душу прибыл. Не иначе тот большой зверомуж из любимчиков и вдобавок донос написал. Вот и осерчал барон.

— Кхе-кхе, — раздалось за спиной запыхавшейся стражницы. Та охнула и залетела в помещение, пропуская знатную особу и бормоча извинения, что встала на пути.

Аманда мысленно выругалась, но сумела натянуть на лицо улыбку, и при виде барона принялась размахивать схваченной со стола шляпой и делать лёгкие полуприседы.

Халумарский барон спокойно оглядел комнату, остановив взгляд на запертой воровке. И в башне ненадолго воцарилась тишина. Как говорится, ни капли звука, и даже упавшее перо будет слышно.