Тайными тропами (СИ) - Осипов Игорь. Страница 39

— Госпожа Аманда, — заговорил генерал-барон, а затем вдруг смолк на полуслове и уставился на женщину.

Пётр Алексеевич долго и пристально глядел на натужно улыбающуюся начальницу стражи. Не так он хотел начать разговор, не так.

А дело в том, что он понял суть этого параллельного мира. И соль этого мира заключается в силе личности и мнении немногочисленных окружающих. Земля — это мир победившей системы, человек медленно, но верно превращается в безликий нейрон громадной социальной сети и придаток к промышленным роботам. Он сыт, одет, согрет, и он один из серой массы, равномерно перемешанной интернетом по поверхности планеты. Здесь же мир кристаллизован в виде мелких самодостаточных мирков, плохо связанных между собой медленно волокущими повозки быками, малочисленными почтовыми соколами, полными разбойников и нечисти дорогами и жадными до крови дикими полями и лесами. Каждый городок и есть почти отдельный мир, где изредка попадается бродячая торговка, ищущий лучшей доли менестрель или странствующая рыцарка. Именно поэтому пилигримов и прочих благочинно выглядящих путников с удовольствием привечают, ибо они приносят глоток свежего воздуха в серую и монотонную жизнь. Жизнь, где нет отпусков и выходных, где все работают столько, сколько смогут, а не по трудовому кодексу. У мастера перед глазами одни и те же подмастерья и одни и те же, проживающие на соседней улице, заказчики. Неважно, что они заказывают, пошить ли одежду или обувь, отковать подковы для ездовых коров или гвозди, сколотить лавку или ставни на окна. Мир сжат до маленьких тесных коллективов, а уж в мелких деревеньках — вообще беспросветная серость, и лишь редкие ярмарки и храмовые праздники скрашивают будни. В этом мирке человек не превращается в биошу́м, а прохожие действительно приветствуют друг друга, а не изображают из себя слепоглухонемых, стараясь не запоминать лица людей. Может, в Коруне есть что-то похожее на Землю, но не здесь — не в провинциальном Керенборге.

Генерал-барон ухмыльнулся и важно задрал подбородок. А потом неспешно отвязал от пояса кошель с золотом и с важным видом бросил на стол.

— Милейшая, пропал один из наших. Надо, чтоб он нашёлся, — произнёс генерал без предисловия.

Тяжёлое золото, вопреки расхожему мнению, не очень громко звенит, ведь оно не столь упруго, как железо или бронза, и звуковые колебания гаснут в нём куда быстрее, чем в иных металлах. А чтоб звенело, к нему добавляют разные примеси.

Начальница стражи неуверенно поглядела на кошелёк. В ней боролись два чувства: желание, чтоб от неё все отстали, и нежелание упускать выгоду. Взяв мешочек, сшитый из крашенной в зелёный цвет кожи, она раскрыла и вытряхнула на ладонь содержимое. Когда вместо ожидаемого серебра на свет показался жёлтый металл, у неё приподнялись брови.

— Ваша милость, — начала она, подбирая слова и облизав пересохшие губы. Всё-таки два десятка монет — это почти что её жалование за полгода. А дома нужно подлатать камин, и стол новый нужен, и черепицу на крыше освежить, а то старая местами уже потрескалась. И детям необходимо купить новую обувь и одёжку, а то очень уж быстро растут. В общем, начальница стражи нервно сглотнула и подняла глаза на землянина: — Я немедленно объявлю о награде каждому, кто с пользой поможет в поисках.

— Сколько?

— По одной серебряной сликве тому, кто скажет, что недавно видел пропавшего халумари, и десять, кто приведёт туда, где он сейчас.

Генерал покачал головой, затем вздохнул и проронил по-русски:

— Я разворошу это сонное болото.

Сказав, достал из внутреннего кармана портмоне, раскрыл и извлёк небольшую стопку золотых слитков по десять грамм каждый, заламинированных под формат банковской карточки, а затем, разложив, словно веер, покрутил в руке. Мизерные для огромной земной державы деньги, но столь ценные прямо здесь и сейчас, когда на кону стоит жизнь и здоровье землянина — ведь золота всего тысяч на триста рублей потянет.

— Сколько на это потребуется времени? — проговорил генерал на местном языке.

— Два дня, — проронила начальница стражи надломившимся голосом.

— Слишком медленно.

— Но мы даже на беговых быках быстрее не успеем. Беговой только у меня есть, остальные по городу и ближайшим деревням пешком побегут. Да и стражниц под моим началом всего две дюжины.

Генерал недовольно вздохнул, развернулся и поманил женщину за собой, заметив, как та ловко подхватила кошелёк со стола. Быстро спустившись по лестнице со второго этажа, встал у подоспевшей вслед за каретой телеги, на которой сейчас два десантника скручивали брезент. А как скрутили, взгляду предстали пять серых скутеров. Небольших и не очень мощных — их до тридцатки кэмэ в час надо ещё умудриться разогнать даже при огромном желании, но весьма экономичных. Самое то, чтоб местные могли освоить без излишней головной боли, и при этом не разбились, не справившись с управлением. В конце концов, на них успешно учат ездить даже цирковых медведей и обезьян, чем жители Реверса хуже?

А ещё вместо ключей зажигания — простые поворотные флажки, плюс тюнинг под местные реалии. Например, сбоку имелись петли под ножны для мечей, колчаны со стрелами или больше, похожие на обрезы, пистоли.

Десантники опустили на землю один из скутеров, и генерал сел на него поудобнее и повернул флажок зажигания. Миниатюрное средство передвижения деловито зарычало, заставив появившихся зевак и ошалевшую стражу осенить себя знаками Небесной Пары.

Но ничего не произошло. Скутер от прочитанных молитв в абисму — то есть обитель всей нечисти — не провалился и даже не заглох, по-прежнему вызывая неподдельный страх у местных.

— Это мелкая самоходная повозка. Если прямо сейчас потратим час на то, чтоб научиться на ней ехать, к вечеру все деревни будут оповещены.

Генерал-барон сделала паузу и добавил:

— Научитесь ездить, получите ещё золото, не научитесь, мы сами будем извещать о пропаже. Золото останется у нас.

— Ваша милость, да как же это… — жалобно протянула начальница стражи, сжимая в руках кошелёк с монетами. Воистину, и хочется, и колется. А дома, если скажут, что упустила монету, будет пилить муж, мол, барон может, а ты не смогла? Дура, а не начальница стражи. И хочется махнуть рукой, путь обзывают как хотят, ведь эта повозочка действительно страшная и непонятная.

Аманда, чуть ли не плача, задрала глаза и, поискав встающую из-за горизонта Небесную Пару, осенила себя знаком и подошла ближе.

Пётр Алексеевич тут же слез со скутера и указал пальцем:

— Покрутишь вот это — поедет, сожмёшь вот это — остановится. Это тормоз.

Начальница стражи облегчённо выдохнула. Тормоз и у простой колесницы есть. Что такое тормоз она знает. Уже половину выучила.

Когда за спинами раздался сильный и властный женский голос, сопровождающийся обильным перезвоном серебряных бубенцов, словно запряжённая в сани тройка коней, собравшаяся толпа оживилась и стала кланяться. А голос протяжно и насмешливо вещал:

— Ну же, смелее. Я благословляю.

Генерал обернулся, а перед ним стояла настоятельница храма собственной персоной в сопровождении матушки Марты. При виде Петра Алексеевича она сделала несколько шагов и протянула руку.

Генерал не стал медлить и припал перед жрицей на колено, поцеловав пальцы в дорогих перстнях.

Настоятельница улыбнулась и поглядела на начальницу стражи, а во взоре было столько холодной и острой стали, что и без слов понятно, что лучше уж сдохнуть на халумарской повозке, чем впасть в немилость светлейшей особы. Примерно так Пётр Первый рубил боярам бороды и переодевал в западные камзолы — либо борода, либо голова. И также заставлял придворный люд кушать непривычный картофель.

Когда настоятельница отвела взор от побледневшей Аманды и снова посмотрела на Петра Алексеевича, её взгляд весьма потеплел.

— Я получила ваше письмо, любезный господин барон. Решила самолично посодействовать. Благо, здесь совсем недалеко, и вижу, что прибыла весьма не зря.