Тайными тропами (СИ) - Осипов Игорь. Страница 37

При виде генерала паренёк рухнул на колени и затараторил:

— Ваша милость, я со всех ног бежал. Матушка послала. Иди, говорит, скажи халумари, что одного из них украли. Прямо у таверны украли. И магия была. Сильная магия. Небесной Парой клянусь.

Генерал оглядел комнатку, дотянулся до ближайшего стула, подвинул к себе и сел посреди помещения.

— Почему ты решил, что магия и к тому же сильная?

— Ну так, наши амулеты сверкали ярче свечей, — промямлил паренёк, бросая робкий взгляд исподлобья.

— А может нечисть?

— Ваша милость, я их сам видел. Люди людьми. А потом как вдруг горло, нос и глаза жечь огнём стало. Не иначе гильдии магов. А может, и не гильдии, — тут же поправился он, начав ещё сильнее мять фартук. За клевету можно и языка лишиться.

Генерал потёр виски. Голова гудела до боли и тошноты.

— А что он делал в таверне?

— Так, ему матушка благоволила, ваша милость. Она, несмотря что у неё нас четверо, очень красива собой. Вот к ней и ходит отужинать ваш человек. Вечером придёт, утром уйдёт.

— Отужинать, — вздохнул генерал и достал из кармана полновесный золотой, который протянул пареньку. Тот быстро схватил монету и стал много кланяться.

— Хватит, — прорычал Пётр Алексеевич и продолжил расспрос: — А почему бы не быть, например, ревнивому ухажёру? Был кто у матушки, кто ещё хотел её благосклонности?

— Нет, ваша милость, — закачал головой парень. — А если и был бы, матушка бы его за шиворот взяла да из дому вынесла, как собачонку. Она в вашем человеке утонула любовью. Другой ей был не нужен.

— А если кто среди магов?

— У гильдейских свои любовные забавы, они до простых горожан не опустятся, — залепетал паренёк.

Генерал со всей злости стукнул кулаком по столу и продолжил по-русски:

— Вернётся, отправлю домой этого ловеласа, нахрен и под трибунал! Это же надо, нарушил все требования и правила, засранец! Дежурный! Срочно выяснить, сдавал ли он на хранение корреспонденцию!

— Не сдавал, — тут же пробурчал хмурый подполковник. — О прибытии в Керенборг из Галлипоса тоже не отмечался.

— Уволить! На кол посадить! — заорал Пётр Алексеевич.

Местный паренёк, не понимая, что кричит халумарсикй барон, вжал голову в плечи и при каждом ударе кулаком по столу плотно жмурился. Со знати станется повесить гонца с плохими новостями, или как минимум высечь.

Но барон достал ещё одну золотую монету и с силой звякнул перед мальчишкой, а затем встал, подошёл к окну и опёрся на подоконник. На горизонте темнели на фоне звёздного неба башни Керенборга, притягивая взор и ум.

— Дежурный, дай циркулярный опрос, по местонахождению групп, — прорычал генерал, глянув на отражение подполковника в стекле.

— Уже сделал. Всё в порядке. Попыток напасть не обнаружено.

— А участники операции «жар-птица»?

— Гнилой Березняк прошли. Сейчас в гостинице. Был инцидент с нечистью, сейчас улажен.

Генерал вздохнул и снова посмотрел на шпили далёкого средневекового города. В груди, под сердцем, прикинувшись личинкой киношного чужого, нестерпимо свербело нехорошее предчувствие. Почему-то казалось, что все недавние события, произошедшие с базой — звенья одной цепи. И мертвяк, и нападение на магистрат, и вот это похищение.

— Не нравится мне это, — прошептал Пётр Алексеевич и отвернулся от темнеющего ночью стекла. Взгляд его тут же упёрся в замершего и старающегося быть тише мыши мальчонку. Пришлось улыбнуться и подманить парня к себе. Когда растерянный паренёк приблизился, генерал заговорил на местном, кивнув на дежурного:

— Расскажи вот этому доброму сквайру, где тебя можно найти, если захотим ещё что-то спросить. А если что-то сам услышишь, беги быстрее сюда, получишь много серебра, а если это поможет найти нашего человека, то и золота. И друзьям своим скажи, что заплатим за любой слух чеканной монетой. А теперь иди.

— Ваша милость, — зашептал парень. — Дозвольте, я здесь переночую. Я много места не займу. Я вон там, в уголочке, на пол лягу. Я и по хозяйству помочь могу, чтоб не просто так.

— Дозволяю, — кивнул генерал, а сам снова посмотрел на ночной Керенборг. — Дежурный, к шести утра приготовить карету. Со мной отправятся дознаватель, командир комендантского взвода. Сценарий — представительский. Барон со свитой. И замполита ко мне живо, нахрен! У него тут бойцы с бабами хороводятся, а он бездельничает!

Утро застало Дмитрия не только бесящими до невозможности лучами Небесной Пары, но и невыспавшимся. Нет, никакого сладострастия не случилось. Он просто всю ночь таращился в потолок или ворочался. Заснуть не получалось совершенно, и причин тут несколько. Во-первых, стоило закрыть глаза, как тут же мерещились чудовища, а во-вторых, рядом лежала девушка, недавно представшая перед ним совсем голой. Образы были взаимоисключающие, а ударная доза адреналина, от которой сердце долго колотилось на форсаже, до сих пор не выветрилась и мешала расслабиться.

Мысли, как им и полагалось, перекатывались волнами и превращались друг в друга. Когда опасения возвращения нечисти на время отступали, их место в мыслях вновь занимала рыжая баронета, которая была весьма подтянутая и совсем не похожая на некоторых местных шпалоукладчиц. Если надеть на неё юбку и топик, вполне сойдёт за студентку третьего курса физкультурного факультета, играющую в институтской сборной по волейболу. Рост у неё вполне подходящий — метр восемьдесят с копейками. Плечи чуточку широковаты, как и полагается спортсменкам, но аристократическая изящность и звериная грация, вкупе с упругой попкой и грудью уверенного второго размера, сглаживали этот недостаток. Да и девичья мордашка не была похожа на лошадиную морду, опять же, как у некоторых местных девах.

Однако утро застало Дмитрия не только с мыслями о тварях и бабах. Оно скрипело дверью и половицами и шептало голосом прапора, который посреди ночи забирался на крышку и, тихо матерясь, ловил сигнал сети. Он так и выражался, что хрен поймаешь, а когда поймал, аппарат тихо попискивал переданными и принятыми сообщениями.

Вот и сейчас со стороны двери донеслось:

— Командир, уже утро.

— Знаю, что утро, — огрызнулся капитан и приподнял голову.

— Командир, у нас график — двадцатку кэмэ в день, не меньше. А эти рогатые падлы тащат телеги медленнее пешехода и потом очень долго заряжают свои животные аккумуляторы травой.

Дмитрий глянул на Аврору, которая сейчас пребывала в простой льняной ночнушке с небольшими рюшками на коротких рукавах. Она тоже открыла глаза и теперь лежала, глядя в потолок. При этом ладонь баронеты легла на разделяющий девушку и капитана клинок.

— Везунчик, — пробормотал прапор, смерив взглядом телохранительницу, — только я обязан буду доложить, что нарушаешь распоряжения.

— Не было ничего, — снова пробурчал Дмитрий, хотя глупо перешёптываться, когда никто уже не спит.

— Ага, вы просто так в одной кровати спите в нижнем белье.

— Мне кажется, товарищ прапорщик, вы лезете не в своё дело, — зло процедил Дмитрий. — Или вам завидно?

— Я вас понял, товарищ капитан, — пробурчал Сизов, скрипнув зубами, а затем продолжил: — Но учтите, что ночью по циркуляру пришло распоряжение строжайше исключить личные контакты с местными в служебное время. Я обязан подать рапорт о вашей ситуации. И если будете срывать график движения, тоже немедленно извещу руководство… Эх, первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки — а девушки потом, — пропел прапор куплет из старинной песни и неспешно прикрыл дверь, оставив Дмитрия наедине с Авророй и собственными мыслями.

А мысли были нехорошие. Либо Сизову поставлены альтернативные приказы, и подчиняется он напрямую генералу, что весьма вероятно, либо он слишком много о себе возомнил, что не отменяет пункт один. Причём обе версии, как кот Шрёдингера — их не проверишь, пока не вернёшься на базу.

— Слуга двух господ, — пробурчал Дмитрий на местном языке и сел на краю кровати, ибо возникшие вопросы требуют их решения, независимо от того, как себя позиционирует прапор. Во-первых, график. Этот вопрос действительно стоит во главе угла. Но вопрос решается обычным планированием, и уж у него, как у нормального штабного работника, навык планирования прокачан.