Тайными тропами (СИ) - Осипов Игорь. Страница 8

— О, пресветлый Сол, дай терпения и сил в кротости, — закрыв глаза, прошептала девушка.

А вскоре мимо пробежал «данва́льни», а после в казарму вошёл капитан халумарской стражи. Он выругался и обвёл глазами разбуженных шумом наёмниц. Нет, испуга ни у кого не было, но некоторая взволнованность непременно имелась.

— Всё хорошо. Тревога кончилась, — с сильным акцентом произнёс капитан стражи и направился в свою канцелярию.

Аврора, которая стояла с ножом в руке и одетая лишь в коротенькую камизу, выдохнула, но ложиться смысла уже не было. А чуть погодя надобно отправляться в лечебницу, ведь, как сказал господин барон, предстояло быть осмотренной лекарями халумари.

Сонный Керенборг всполошился и шумел уже второй час. Расположенный в одном из самых укромных и тихих уголков Королевства, он уже и забыл, что такое канонада, и грохотало не абы где, а со стороны халумарской крепости.

И потому преподобная настоятельница Керенборгского храма быстрым шагом, и едва сдерживаясь, чтобы не перейти на недостойный её сана бег, двигалась по узким холодным коридорам, даже не накинув верхнюю одежду. Перед ней со свечой в руках, прикрывая ладонью огонь, бежала молодая послушница. Босые ноги девчушки шлёпали по камню, и рядом с преподобной суетилось незримое эхо, прижимаясь к стенам и старательно шлёпая вслед за юницей.

В узких, похожих на бойницы окошках мелькали задержавшаяся на утреннем небосводе Лампада и сонно прячущийся за деревьями Сол.

Настоятельница влетела в общий зал, где помимо алтаря Небесной Пары располагались молитвенные места другим сподвижницам Шаны и Сола. Это в столице для каждого божества полагалось иметь свой храм, а здесь провинция, здесь под одним сводом можно поставить несколько изваяний. И сейчас начинали сиять после ночной тьмы собранные из цветных стёклышек витражи с образами божеств: белой всевладычицы Шаны и мужа её золотого Сола; алой Агнии — хранительницы очагов и огненных ремёсел — кузнечного, гончарного, стекольного; синей да пречистой Аквы, хранящей во́ды колодезные и речные и оберегающей всю водную живность; двуликой и потому чёрно-белой Такоры — богини удачи; охристой Тауриссы, оберегающей скот и дающей богатства.

На высокие стены, расписанные фресками с главными событиями из истории Королевства, упали ранний, пока ещё серый, словно не проснувшийся, свет. А под куполом свода металось, как пойманная в силки пташка, гулкое и прилипчивое эхо.

— Матушка! — закричала при появлении женщины гостья в походном платье и высоких сапогах с отворотами. То была начальница стражи Керенборга. На ней, прямо поверх платья, бала надета ничем не украшенная казённая кираса, а на полу подле ног лежали аккуратно опущенные на грубый каменный пол широкополая шляпа с пером, кожаные перчатки и снятая с плеча расшитая серебром перевязь с двумя колесцо́выми пистолетами и полуторным мечом в ножнах, чья рукоять была перемотана серым шнуром смирения, ибо недопустимо быть ору́жной в храме.

Стражница упала на оба колена и подставила непокрытую голову под длань настоятельницы. Но едва пальцы коснулись тёмных волос, начальница стражи, коей было всего три десятка лет от роду, быстро вскочила на ноги. Звякнул о металл кирасы большой железный медальон с гербом маркизы Керенборгской — знак доверенного лица.

В помещении, кроме них, ещё были две заспанные жрицы младших богинь. Обе в серых накидках с подолами до самого пола и откинутыми капюшонами, но из-под серо-бурой нарочито грубой ткани виднелись дорогие шёлковые платья. А на груди знаки божеств: Агнии и Тауриссы. Именно Тауриссе молятся путники и землепашцы, запрягающие волов в повозки и плуги. Как молятся о неиссякаемом коровьем молоке отцы, оставшиеся дома для присмотра за детьми.

— Говори, — властно произнесла настоятельница.

— Ночью напали на наших дозорных, кои приглядывали за халумарской крепостью, — произнесла начальница стражи.

Матушка нахмурилась и выпрямилась, когда же заговорила, в голове прозвучало недовольство и даже злость.

— Прискорбно, что у вас такая стража, что её избивают все кому не лень, но это дело не касается храма, тем более не стоит того, чтоб отрывать меня от утренней молитвы, — процедила она и смерила стражницу холодным взглядом: — И почему ты отправилась ко мне, а не досточтимой маркизе? Думаю, ей было бы интереснее услышать твои слова. Ведь жалование страже платит именно она. И да, что за шум у крепости пришлых?

— Матушка, я уже была у госпожи маркизы. Она направила меня к вам. Я загнала до полусмерти пару отборных беговых тельцов. И я лучше покажу.

Начальница стражи пробежалась наполненным неуверенности взглядом по присутствующим и подалась ближе. Одновременно с этим извлекла из-за пазухи свёрток грубой ткани и протянула его настоятельнице.

Жрица вздохнула и недовольно развернула ткань. Проснувшаяся от ночи Шана уже показалась над горизонтом вслед за своим небесным супругом, и по сводам храма побежали лучи её света, окрашенные витражами. И в этом свете был виден истлевший позвонок, без сомнения, принадлежавший когда-то человеку. Но в этот позвонок сейчас впились зелёные побеги, проросшие из обычного жёлудя.

Настоятельница быстро глянула на послушницу, и та со всех ног бросилась прочь, без слов поняв, что ей здесь не место, и лишние уши не нужны. Только лишь когда дверь из залы захлопнулась, жрица подняла руку, сложила два перста в знак небесной пары, медленно провела сверху вниз и прошептала: «Идемони».

Жёлудь вспыхнул призрачным зеленоватым огнём и обжёг руку жрицы даже через толстую ткань. Настоятельница коротко вскрикнула, выронила свёрток и попятилась.

— Где это нашли? — взволнованно спросила она, неотрывно глядя на находку.

— Это подобрал личный ворон магессы, служащей досточтимой госпоже маркизе, — ответила начальница стражи. Женщина вслед за жрицей осенила себя защитным знаком и продолжила шёпотом: — Говорят, что это была нежить — бродячий скелет. Халумари до сих пор собирают его остатки и, думаю, найдут все, кроме этого. Наверное, это тварь из Гнилого березняка.

Настоятельница медленно покачала головой, ибо это не было тварью из проклятого места. Это было совсем другим, ныне почти забытым колдовством, не принадлежащее людям. И пресветлая Небесная Пара не любила источник сего волшебства столь же сильно, как и ревнивцы не любящие соперников.

Жрица оглядела присутствующих.

— Никому ни слова. Я самолично займусь этим происшествием.

— Это как-то может быть связано с отъездом халумарского барона? — тихо осведомилась начальница стражи. — Говорят, он по поручению сюзерена должен отобрать наилучшие корабельные сосны из северного леса. Наши соколятницы перехватили прошение в Коруну, адресованное главной королевской лесничьей.

Настоятельница нахмурилась и чуть было не выругалась, но спохватилась и посмотрела на жрицу Тауриссы:

— Марта, убеди господина барона отложить поездку. Скажи, разбойницы обнаглели.

— А если не согласится? — мягким, низким, но сильным голосом спросила жрица.

— Мне всё равно, что ты сделаешь, даже если отправишься с ним, но чтоб ни один волос не упал с его седой головы! –почти прокричала настоятельница со сталью в голосе.

— Матушка? — тихо спросила начальница стражи, не понимая причин такой чести в адрес пришлого.

Настоятельница посмотрела на стражницу. Во взгляде читалось недоумение, мол, а ты, оказывается, ещё здесь? Она поджала губы, но сменила гнев на милость и протянула руку, богато украшенную перстнями с разноцветными каменьями. Стражница снова упала на колени и потянулась к длани, дабы поцеловать, а жрица отдёрнула руку, но потом вернула:

— Что ты видишь?

— Вашу милость, матушка.

— Не туда смотришь, — огрызнулась жрица и пошевелила указательным пальцем с большим перстнем. — Это халумарское золото. Оно чище и дороже любого, что добывают в наших землях. А это халумарские камни. Фианиты. Они почти столь же красивы и ценны, сколь бриллианты. И барон обещал дать золота и камней на мастериц и мастеров, краску и инструмент, дабы украсить алтари богинь. Как думаешь, сдержит ли он слово, будучи мёртвым? — настоятельница смерила взглядом стоящую перед ней на коленях женщину ещё раз и тихо произнесла: — Что-то я много болтаю. Не пришлось бы пожалеть.