Несломленный. Находим силы, падая в бездну. Практики исцеления для тех, кто пережил психологическую - Макдональд Мэри-Кэтрин. Страница 13

Но у эффективной работы системы реагирования на угрозу есть неудобные последствия. И одно из них состоит в том, что среди замедляющихся процессов – запись воспоминания в мозге. Когда миндалевидное тело перегружено, гиппокамп – область мозга, которая создает и хранит воспоминания в долговременной памяти, – фактически отключается. Необязательно записывать и сохранять воспоминание о событии в сам момент эмоциональной перегрузки, однако эти задачи все равно придется выполнить, чтобы сохранить воспоминание о травме, как и все другие. Если его не обработать как следует, воспоминание о травме так и останется в настоящем и будет проявляться в различных симптомах.

Когда работает не весь механизм сохранения воспоминаний, то вместо связного файла сохраняются отдельные фрагменты – звуки, цвета, запахи, фразы, вкус, – причем в случайном порядке. Тот факт, что они не упорядочены, еще не говорит о том, что они не сохранились. На самом деле, они отпечатываются довольно сильно. Наш мозг будет цепляться за них что есть сил, поскольку, повторюсь, они представляют угрозу или опасность, а мы лучше всего учимся как раз у страха. Сохранение фрагментов события – необходимая и позитивная тактика выживания.

Проблема в том, что эти разрозненные фрагменты действуют как триггеры – порталы, которые открывают доступ изначальной травме и вызывают перегрузку системы реагирования на стресс, хотя настоящей угрозы в данный момент нет. К тому времени, как вы осознаете, что на самом деле вам ничего не угрожает, тело уже успеет отключиться от системы управления и войдет в режим выживания.

Приведу пример. Предположим, на вас напал грабитель в рубашке темно-бордового цвета. Во время ограбления активируется система реагирования на стресс. Гиппокамп занят записью происходящего события, но его работа гораздо менее важна, чем процессы, необходимые для выживания. Он использует то небольшое количество энергии, которое ему доступно, чтобы зафиксировать в памяти все, что получится: какие-то цвета, жгучее чувство в груди, которое вы ощутили, когда убегали от грабителя, ароматы ночного города, очки в черной оправе, в которых был грабитель. Он сохранит воспоминания обо всем этом, неаккуратно запихав их в дальний шкаф, а не разложит по полочкам, как остальные воспоминания.

Поскольку эти фрагменты хранятся в памяти как попало, вы не можете осознанно извлекать их из памяти по собственному желанию. Вместо этого вы заново переживаете произошедшие события каждый раз, когда какое-нибудь напоминание выуживает один из фрагментов на поверхность. Иногда репереживание вызывается внутренним состоянием (например, повышенным пульсом на пробежке), а иногда чем-нибудь в окружающем мире (запахом духов или бликами заката). Например, на работе мимо вас проходит кто-нибудь в рубашке такого же темно-бордового цвета, в которой был грабитель, и вот вы уже ощущаете прилив адреналина. Система реагирования на стресс снова запускается, поскольку определила, что это цвет реальной угрозы, с которой вы сталкивались. При виде этого цвета система вновь подает сигнал в мозг и тело, и в них запускаются те процессы, которые помогли вам выжить в прошлый раз. Но отличие в том, что сейчас вам ничего не угрожает, ведь вы сидите у себя в офисе.

Поскольку сигнал тревоги поступил быстро и незаметно, а файл с травматическим воспоминанием фрагментирован, сознательно вы можете и не связать этот сигнал с травмой. Вряд ли вы подумаете: «А Фред сегодня в такой же рубашке, в которой был тот грабитель. Это напоминает мне о том, как тогда было страшно», – у вас просто ни с того ни с сего начнется паника.

Эта паника – реакция на стресс, которая срабатывает независимо от того, есть ли в ней необходимость. Мы еще рассмотрим поподробнее, почему, с точки зрения нейробиологии, этот пусковой механизм срабатывает. Пока же достаточно знать, что на биологическом уровне наш мозг и тело считывают угрозу и реагируют так, как если бы она была реальной, поскольку разницы они пока не знают.

Важно понимать, что термин «репереживание» – не поэтический прием для иллюстрации воспоминаний о травмирующем событии и реакции на них организма. Мозг и тело на самом деле повторно переживают прошлое, по-настоящему. Когда срабатывает триггер, мозг и тело не отличают настоящее от прошлого. Они думают, что мы снова переживаем травмирующее событие, и, поскольку в первый раз реакция была успешной (вы выжили), они снова ее запускают. С рациональной точки зрения мы осознаем, что находимся в безопасности у себя в офисе, но тело в этот момент находится в другой реальности, где борется за выживание.

Если триггеры – основной фактор травмы, то что нам с ними делать? Оказывается, есть много способов смягчить путешествие через этот портал или и вовсе закрыть его. Большинство этих действий можно поделить на две категории: пересказ и переучивание.

Пересказ

У первой пациентки Фрейда и Брейера, Анны О., был особенно интересный симптом «переноса в прошлое». В 1880 году Анна на протяжении десяти месяцев ухаживала за больным отцом, который затем скончался. После этого всякий раз, как она чувствовала запах апельсинов, которые ела как раз тогда, когда сидела с отцом, Анна снова переживала события 1880 года настолько ярко, что забывала почти обо всем, что случилось после, даже о собственном переезде. Она так живо представляла себе свою прежнюю комнату, что порой подходила к двери, тянулась к ручке, но вдруг понимала, что стоит у плиты.

Брейер наблюдал пациентку несколько месяцев и вдруг обнаружил терапевтическую процедуру, которая, как он заявил, избавит ее от этих симптомов. Он искал средства от одного из наиболее острых симптомов – гидрофобии – когда вода вызывает у пациента настолько сильные страх и отвращение, что он вообще перестает пить воду. Анна испытывала жажду, брала стакан воды, а затем отталкивала его и не могла пить. Она совершенно не понимала, откуда у нее взялась гидрофобия.

Как-то раз на вечернем сеансе гипноза Анна начала рассказывать историю о том, как к ней в гости пришла подруга и напоила собаку водой из своего стакана. В тот момент Анна вежливо промолчала, но под гипнозом призналась, что испытывает сильнейшее отвращение. Как только она дала выход этим эмоциям, то попросила стакан воды, выпила его, затем очнулась от гипноза, и гидрофобия прошла раз и навсегда.

То, что собака попила воды из стакана подруги, не обязательно стало травмирующим событием. Однако Анна испытала сильные эмоции, которые не могла выразить в тот момент, и это привело к нарушению нормального образа жизни. Проговаривание непроработанных эмоций помогло остановить их непрошеные повторения в настоящем.

На последующих сеансах гипноза с Анной Брейер рассматривал каждый из ее симптомов и связывал их с первоначальным событием. По его заявлениям, в процессе лечения каждый ее симптом исчезал: «Стоило ей обо всем рассказать, как симптом исчезал навсегда. Таким образом, она «дала отповедь», среди прочего, парезам с контрактурами и анестезии, разнообразным расстройствам зрения и слуха, невралгиям, кашлю, тремору и, наконец, расстройству речи». [19]

Вот оно! Таким образом, если убедить пациента рассказать о травмирующем событии и заново пережить сильнейшие эмоции, которые подавлялись во время этого события, травматическим симптомам больше не нужно будет проявляться соматически. Проработка воспоминания лишает триггер силы.

Если триггеры – это порталы в травматические воспоминания, то рассказать психотерапевту о травмирующем событии полезно уже потому, что так вы неспеша пройдете через этот портал и посмотрите, что там за ним. Когда вы рассказываете о событии, оно обретает форму истории. Вы придаете ему связности и структуры и следите за тем, чтобы у него было начало, середина и конец. Так событие становится связным воспоминанием. Рассказывая историю, вы восстанавливаете недостающие фрагменты (иногда при помощи воображения) и рассматриваете событие с точки зрения внешнего наблюдателя.