Барон Дубов (СИ) - Карелин Сергей Витальевич. Страница 2

Дворянская отрыжка замахнулся на меня, а я просто легонько двинул рукой. Что-то хрустнуло, а меч улетел и плюхнулся в озеро.

— Аааа! — истошно завопил парень.

Кажется, я ему руку сломал. Мда, в пору спросить: «О чём ты думал, дебил?» Даже не знаю, к кому из нас больше относится этот вопрос. На перелом руки я вообще не рассчитывал. Но когда плохо говорят о моих родителях, то у меня на глаза опускается красная пелена.

Ладно, не хочу, чтобы он здесь орал, пусть орёт подальше где-нибудь. Когда потомок аристократов вновь подпрыгнул от боли, я схватил его за шкирку и швырнул в сторону озера. А хорошо полетел зяблик. Художественно махая руками и вопя. Красиво, чёрт! Иии… бултых в воду. Чуть-чуть не дотянул до десятки.

Тот ещё засранец, но настроение мне поднял! Я отряхнул руки, собрал удочки и, насвистывая, пошёл домой. Ничего с парнишкой там не случится. Я его забросил поближе к островку в центре. Он лысый, как коленка, если не считать пары живописных берёзок, камышей у берега, да гнёзда уток.

По сути, просто большая кочка. Так что он посидит на ней, подумает о том, что не стоит задирать тех, кто больше и сильнее тебя, когда ты один. Может даже возмужает, и голос сломается.

Только меня смущало, с чего это он решил, что земля скоро станет его? Она принадлежит моему отцу, барону Ивану Дубову. Он сейчас на западных границах сдерживает Саранчу и пытается заработать денег. Род Дубовых стар почти как императорский, но время обошлось с ним немилосердно. Он выродился, большую часть земли пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами, а себе оставить небольшой кусок.

Отец хотел начать с чистого листа, поэтому и нанялся в дружину князя Ушакова. Я не являюсь его законным наследником. Тут вообще скользкая ситуация, и летун-пловец отчасти прав. Я плод любви огрихи и человека, полукровка, а аристократы помешаны на чистоте крови, так что меня нигде не жалуют. Поэтому и сижу здесь в лесу, присматриваю за землёй отца, пока его нет.

Так с чего этот парень решил, что земли его? Долгов нет, это точно. Неужели отец кому-то проиграл или проспорил землю, а я ничего об этом не знаю? Мог бы позвонить, что ли. Хотя да, телефона у меня нет, а там, где он, и подавно. Только у штаба, наверно. Ладно, разберёмся. Эти места мне нравятся, так что просто так я никому их забрать не позволю.

За этими мыслями я прошёл сквозь лес и вышел на поляну с избушкой на курьих ножках. Ну, почти курьих. Старый домик построили, когда здесь стояло болото, и он торчал над землей на сваях. Я поднялся по ступенькам и вошел внутрь, скрипнув дверью. Внутри было всё необходимое для жизни. Маленькая кухня с железной печкой, грубый каменный камин у дальней стены, кровать, стул, стол, пара окон и крепкие бревенчатые стены.

Затопив камин, я догола разделся, потому что промок до трусов, повесил одежду сушиться и затопил печку, чтобы разогреть вчерашний ужин. Вчера я завалил кабана. Да не простого, а Чешуйчатого вепря. Вместо шерсти у него растут большие крепкие чешуйки. Они защищают животное почти от любого оружия. Только не способны спасти от капитального сотрясения мозга, когда в голову прилетает мой кулак.

Говорят, мясо чешуйника ценное и полезное для развития мана-способностей и восполнения, собственно, самой маны. Только мне всё равно. Я же наполовину огр, а изменения с приходом Саранчи нас не особо коснулись. Так что природный запас маны у нас так себе, но это с лихвой компенсируется размерами и силой. А мясо я ел, потому что вкусное. Ещё и чавкал от удовольствия, глядя на огонь.

От обгладывания последнего невероятно вкусного рёбрышка меня отвлёк мощный стук в дверь. Видимо, стучат уже давно, но я был так увлечен едой, что ничего не слышал. А что такого? Я этого кабана мариновал несколько часов в особом соусе с секретным ингредиентом, а потом томил в казане полдня. И теперь вкусное, сочное, насыщенное мясо буквально само слезало с кости. Будь моя воля, да я бы его в оружие массового поражения записал, настолько оно шикарное. М, вкуснотища!

Опять стучат! Дайте же доесть, нелюди.

Стул подо мной скрипнул, когда я встал и пошёл к двери. Открывал я её будучи голым. Потому что не люблю непрошеных гостей.

— Ну, чего надо? — выпалил я в пустоту.

Перед собой я никого не увидел, зато на ступеньку ниже, глазами на уровне живота стоял невысокий парень в лёгкой броне и глотал воздух.

— К-к-командир! Ч-ч-что у него с ногой?

На полянке, позади, виднелось ещё шестеро людей в форме. Все мужчины, и одна женщина, которая тоже не сводила изумлённого взгляда с меня. На всех лёгкая броня, на поясах кобуры с пистолетами и ножны с короткими клинками, в руках винтовки. На плечах шевроны с щитом и мечом. Ага, полиция. Целый наряд прислали.

— Это не нога, Петров, — сказал седой и коренастый мужик. Я его узнал, Никита Сергеевич. Майор и мировой дядька. — Нормальный мужской… сам видишь что.

— Нормальный⁈ — вопил парень, чуть не сверзившись с крыльца.

— Ну да, — Никита Сергеевич подмигнул мне. Всё понятно, — по армейской привычке решил подколоть молодого.

А я что? А я наполовину огр!

— Нормальный. У меня такой же.

Он спрятал улыбку за седыми усами, а женщина из отряда переводила выпученные глаза с него на меня и обратно.

— Не переживай, Петров, — майор прошел мимо него и поднялся на крыльцо. — Даст Бог, вырастет. Поговорим, Дубов?

Я посторонился, пропуская его в дом.

— Чаю? — спросил.

— Давай. Только штаны надень, нечего тут самооценку молодым подрывать.

— Нечего без спросу в гости ходить, — огрызнулся я, но надел штаны. Они только что высохли, как и остальная одежда.

Я раздул самовар и поставил его возле открытого окна. Судя по отрывистым воплям на поляне, Петров всё ещё не мог поверить в слова Никиты Сергеевича, а коллеги над ним потешались и продолжали убеждать в их правоте.

— Хорошо устроился, — сказал майор, когда я налил чай. — Догадался, чего я пришёл?

— Понятия не имею.

— Скажем так, это связано с твоими некоторыми поступками сегодня.

Я стал загибать пальцы, вспоминая.

— Проснулся, позавтракал, сходил на рыбалку, выкупал аристократа, пришёл домой, разделся…

— Фот-фот, поэтому! — просипел командир полицейских. Он хапнул горячего чаю и обжёг язык. А сам он покраснел, как рак варёный, и стал дуть на чашку.

— Разделся? Это что, уже законом запрещено?

— Дубов, хватит дурака валять!

— Ладно-ладно. Ну, подумаешь, зашвырнул какого-то шкета на середину озера. Он сам нарывался.

— Ох, Дубов, Дубов… — Никита Сергеевич вздохнул и покачал головой. — Ну, неужели тебя жизнь ничему не учит? Видишь аристократа — сразу знай, что он себе на уме.

— Иначе говоря, врёт, как дышит, и замышляет недоброе? — я глотнул чаю. Горячий и вкусный всё-таки. На шишках топил, сам их собирал.

— Вроде того. Это младший отпрыск барона Верещагина, слыхал о таком?

— Не-а.

— Ну, скоро услышишь. Он тебя спровоцировал, а ты поддался. Теперь его отец рвёт и мечет, требует твоего ареста и суда. В общем, у тебя проблемы, и серьёзные.

Я задумался. Нет, это не шкет меня спровоцировал. Скорее отец его науськал, а этот повёлся. А следом уже я, да. Вот же ж!

— Он много сквернословил, — попытался оправдаться я. — Вы же знаете, я первый не начинаю…

— Не продолжай, Дубов, про твоё «первым не начинаю» уже слепой увидел, глухой услышал. Собирайся и поехали.

Майор допил чай, аккуратно поставил на стол чашку из маминого любимого сервиза и пошёл к двери.

— А если не поеду?

Сергеич остановился, обернулся и хмыкнул в усы.

— Мы попытаемся увести тебя силой, не сможем — залижем раны, вернёмся и попытаемся снова. И так до тех пор пока либо тебе не надоест, либо мы не возьмём тебя числом. Что ты как в первый раз?

Мда, майор — дядька мировой, но уж очень исполнительный и упорный. Я на своей шкуре его дубинку уже не раз прочувствовал. Но ему стоит отдать должное — за меч или огнестрел он никогда не хватался. Крепкий мужик, справедливый. Я таких уважаю. Буркнул: