Провинциальный хоррор - Панова Ксения. Страница 3

– Здесь завал! Где начальник рабочей бригады? Надо разобрать!

В конце колонны произошла возня, на дорогу стали выгружаться рабочие в желтых жилетах, на себе они тащили болгарки и ломы. Только тут Пупков наконец поднял взгляд на стоявших перед ним людей.

– Граждане, – миролюбиво произнес он, – здесь будет производиться демонтаж гаражей. Вам нужно покинуть территорию для вашей же безопасности.

Пупков был невысоким, пухлым и румяным. Острый короткий носик на широком лице, маленькие беспокойные глазки и губки бантиком делали его похожим на девочку-ябеду. Голос у него был мягкий и вкрадчивый, как у воспитателя в детском саду.

– Пупков, тварь продажная, ты кому вообще служишь? – крикнул Данильченко, покрепче сжимая дубину.

– Я служу закону Российской федерации, – произнес Пупков, сдвигая фуражку на затылок, он страдал от жары, голова под фуражкой потела. – А оскорбление сотрудника полиции при исполнении – это преступление. Дурехин, Некрепов!

– Мусенька, поди-ка, – Кульков ласково отодвинул ногой тыкавшуюся к нему свинью и навел ружье на двинувшихся было Дурехина и Некрепова.

Пупков вздохнул сквозь зубы, и это был вздох досадующего воспитателя группы дошколят. Он страдал расстройством пищеварения и сейчас чувствовал, как серная кислота начала жечь желудок.

– Хорош, Савелий Петрович, в тюрьму на старости лет захотелось? – проговорил он. – Все равно у вас ничего не выйдет, только себе хуже сделаете. Эта территория включена в план благоустройства города Пустоплюева.

Данильченко рассмеялся:

– Какое, к черту, благоустройство?.. У нас тут охранная зона ЛЭП! Строить ничего нельзя!

– Правительство города само разберется, что можно, а что нельзя.

– На каком основании вы хотите снести наши гаражи? – дрожащим голосом проговорил Вилкин. – У вас нет на это права! Согласно договору аренды…

– У нас на все есть право, – перебил его Пупков, – а ваши гаражи – это вообще самострой, город их давно мог снести.

– Какой самострой! – возмутился Данильченко. – Я этим гаражом уже в третьем поколении владею!

– А ну, стой!.. – рабочие за спиной Пупкова в нерешительности остановились, боясь приближаться к завалу из-за пляшущего ружья Кулькова. Водители бульдозеров и трактора вылезли из кабин и, покуривая, равнодушно следили за происходящим. Дурехин и Некрепов переглядывались между собой.

– Вот чего вы добиваетесь? – снова вздохнул Пупков. – Мы щас на вас протокол оформим, по статье пойдете… Хочешь с вами как с людьми, так нет, не понимаете… Дурехин, Некрепов!

– Еще шаг – и я стреляю! – предупредил Кульков.

– Да у тебя и ружье-то, небось, не заряжено… Дурехин, Не… твою мать!

Пупков резко присел, фуражка слетела с его головы. Следующий выстрел пришелся по земле, загнав Дурехина и Некрепова за баррикаду. Рабочие бросились врассыпную. Данильченко захохотал, Вилкин стал белее полотна, Гроссмейстер, опытный шулер, не изменился в лице.

– Ну ты попал, Кульков! Ну ты попал! – сипел Пупков, отползая за баррикаду и шаря по пузу в поисках оружия. – Все! – считай, ты уже сел!

– Ну и дурак ты, Пупков, – невозмутимо проговорил Кульков, – Вот какая тебе дохлому будет разница, сел я или нет? Тебе сколько лет-то? Тридцать шесть? Вся твоя подлючая жизнь еще впереди…

По тому, как Пупков молчал, было ясно, что он всерьез задумался над словами Кулькова.

– А где наш слуга народа-то, а? – радостно заорал Данильченко. – Он-то чего прячется? Эй, Ряхин, выходи! – он стал лупить палкой по стене ближайшего гаража. – Зассал, что ли? Все чужими руками хочешь сделать?

Черный хаммер молчал.

– Трус! – орал Данильченко. – Пентюх недоделанный! Вылезай – поговорим!

Наконец хаммер дрогнул, из него сначала выбрался здоровый детина в черном, напоминавшем палатку костюме, предупредительно открыл дверцу со стороны пассажирского сидения, и затем уже показался мэр города Пустоплюева – Ряхин Виктор Андреевич.

Ряхин был мужчиной средних лет и весьма привлекательной наружности. Светлые волосы на его макушке были уложены в изящный хохолок, рельефно вылепленное лицо с большим ртом и крепкими зубами сияло свежестью, одет он был в хороший костюм и щеголевато украшен легким голубым шарфиком.

Едва он появился, Гроссмейстер достал из кармана смартфон и навел на него камеру. Увидев камеру, Ряхин на минуту как бы споткнулся и даже чуть-чуть присел. Его красивой формы нос тут же нырнул в шарфик.

– Так, снимать меня не надо! – гайморитным голосом произнес он из-за шарфика.

– Снимай, Гроссмейстер, снимай! – закричал Данильченко. – Пусть страна знает своих героев! И его снимай, и тех вон сволочей за насыпью!

Впрочем, он мог этого и не говорить, скрюченная артритом рука Гроссмейстера уверенно перемещала камеру от одного лица к другому.

– Так, что за цирк вы здесь устроили? – снова проговорил Ряхин. – Почему вы препятствуете работам?

– На каком основании сносят наши гаражи?.. – шатким голосом повторил свой вопрос Вилкин.

– Вам уже все сказано. Здесь будет детский оздоровительный лагерь…

– Слышь, братва, лагерь! Оздоровительный! – засмеялся Данильченко. – Не сильно-то тут оздоровишься! Ну, чего молчишь? Говори!

– Так, я вам ничего говорить не обязан.

– Нет, объясните нам, почему…

– Я вам ничего объяснять не обязан.

– А что ты вообще обязан? – спросил Кульков.

– Ничего не обязан.

– Конечно, ничего. Ты ж паразит, глиста. У тебя есть только рот, чтобы жрать, и задница, чтобы…

Ряхин все еще прятался в шарфик, как стыдливая шахская жена, и весь побагровел верхней частью лица.

– Так, вы кто вообще такие? По какому праву здесь находитесь? Товарищ майор, – обратился он к Пупкову, – примите заявление: неустановленная группа лиц, по виду бомжи или наркоманы, совершили ряд противоправных действий в гаражах по адресу улица Бакунина 9, оскорбляли представителя власти, угрожали расправой и применили физическую силу…

– Слышь ты, кто к тебе силу-то применял! – крикнул Данильченко.

– Принял, господин мэр, – охотно, но по-прежнему не вылезая из-за баррикады, ответил Пупков.

Дурехин и Некрепов тем временем потихоньку начали выползать. Кульков, отвлекшись на Ряхина и держа под прицелом Пупкова, не заметил их маневра.

– Савелий Петрович! – запоздало крикнул Данильченко.

Кульков резко обернулся, вскинул ружье, раздался выстрел в воздух, и птицевода Кулькова повалили на землю. Дурехин отобрал у него ружье, Некрепов стал крутить руки. Данильченко со своей дубиной хотел было броситься на помощь, но замешкался и, швырнув палку, дал деру между гаражей. Пупков оттолкнул Гроссмейстера, и тот осел на землю, выронив телефон. Вилкин растерялся, не зная, что делать.

Кульков на земле дрался с Некреповым и орал благим матом:

– Муся, дочка! Выручай!

Муся, жевавшая сладкий корень, замерла, прислушалась и, вдруг рванув с места, ударила Некрепову в тыл. Некрепов взвыл и ослабил хватку. Муся держала в пасти клок его уставной формы.

– Ильюха! – заорал он, призывая на помощь Дурехина. – Стреляй ее, мать твою!

– Не стреляй! Не стреляй! – кричал Кульков. – Мусенька, беги!

Но Мусенька не побежала, вместо этого она развернулась, и, взрывая копытами землю, взяла курс прямо на Дурехина. Глаза ее налились кровью, она неслась с громким хрюканьем, обнажив клыки. Дурехин с перепугу выстрелил. Но пуля, пощадив Мусино сало, пролетела недалеко от Ряхина и вошла в мясистое бедро его охранника.

– Идиот! Не стреляй! – закричал Ряхин.

Муся сбила Дурехина с ног и, развернувшись, как бык на арене, снова напала на Некрепова. Тот свалился с Кулькова, отбиваясь от Мусиного алчущего плоти рыла. Вилкин бросился помогать Кулькову, но его самого крепким ударом сбил с ног Пупков. Вилкин упал в пыль, кровь потекла из губы на подбородок, очки слетели с его близоруких глаз. В перевернутой перспективе он увидел, как Кульков, а за ним и Муся удирают вглубь гаражей в клубах взвившейся пыли. Гроссмейстер, ковыляя, летел следом, наподобие нетопыря в своем черном развивающемся пальто.