Провинциальный хоррор - Панова Ксения. Страница 5
Наконец взгляд его сосредоточился на Данильченко.
– Как умер?.. – ошарашенно пробормотал Вилкин.
– Не знаю как! Открывай – тебе говорят!
За дверью послышался грохот и скрежет – Вилкин растаскивал только что сооруженную баррикаду, затем дверь отворилась.
– Мужики, заноси быстрее! – замахал Данильченко.
Кульков с Пупковым подняли Ряхина и потащили к Вилкину гаражу. Пупков без конца оглядывался и озирался, но Дурехин с Некреповым и рабочие, напуганные гранатой, не спешили возвращаться. Как только ноги Ряхина скрылись из виду, Данильченко наглухо запер двери.
– Куда его? – прокряхтел Пупков, обливаясь потом.
– Сюда давай! – Данильченко смахнул с хромированного стола рассыпанные Вилкиным бумаги. Пупков с Кульковым уложили Ряхина и замерли, утирая пот. Гроссмейстер потянул в рот сигарету. Все выжидающе уставились на Данильченко. Данильченко выкатил глаза и набрал в легкие воздух.
– Короче так, мужики, Степка изобрел одну машину… – вон ту хреновину, видите, на которой Ряхин лежит?..
– Егор! – воскликнул Вилкин, подскакивая к нему. – Ты что делаешь?! Ты же обещал!..
– Подожди, Степка, нам щас не до сохранения тайны!.. Короче, вот эта штука, может оживить Ряхина!
– То есть как оживить?.. – не понял Кульков, переводя взгляд с Данильченко на Вилкина. – Он же мертвый, совсем…
– Бред! – пробормотал Пупков, и нервный смех разобрал его.
Гроссмейстер задумчиво затянулся.
– Никакой не бред! Степка придумал этих, как его, роботов таких мелких, они могут и труп поднять! Да у него дохлые лягушки по столу прыгали – я сам видел!
– Егор, замолчи!.. Замолчи!.. – в отчаянье закричал Вилкин и даже попытался закрыть Данильченко рот. – Ничего такого не было! Он все придумал! Ай!..– Данильченко укусил его за палец.
– Ну, лягушки, это, положим, одно, а наш мэр – совсем другое, – рассудительно проговорил Гроссмейстер, стряхивая пепел с сигареты в жестяную банку. – Его-то эти роботы подымут?
– А вот это… надо… у Степана спросить… – ответил Данильченко, отбиваясь от Вилкина.
– Егор, ты предатель!.. Я тебе одному, как другу, сказал!..
– Степка, угомонись! Ты же башка! Ученый! А ученые должны служить человечеству, то есть людям! Вот мы – люди, нам твоя эта хреновина механическая во как нужна!
– Да как ты не понимаешь, она же совсем для другого создана!.. Она не закончена даже! Да и потом, это же неэтично, он – человек, в конце концов! Нельзя этого делать!
– Ах, нельзя, неэтично! А давил нас этот гад этично?! А козлы эти твои питерские с тобой этично поступили?! Нет! – они воюют с нами, а мы – с ними, а на войне все средства хороши! И потом, может, это судьба, а?.. Может, ты и построил-то эту машину только, чтобы нас из задницы вытащить?.. Ну же, решайся! Баба ты или мужик?..
– Нет, Егор, нет…
– А знаешь, Степка, почему ты там продул?.. Мозгов-то у тебя вагон и маленькая тележка, а смелости нет! Чтобы что-то сделать, смелость нужна, драться нужно!.. А ты все боишься по морде получить, все оглядываешься! Так и сдохнешь, никому не известный инженер Вилкин!.. Тебе выпал шанс испытать свою машину в деле, по-настоящему, а ты трусишь! Правильно они тебя там отделали! Никакой ты не ученый!
Вилкин был бледен как мел, пот градом катился у него со лба, он стоял, вцепившись ладонями в край стола, словно боясь упасть, и тяжело дышал.
– Ладно… – наконец проговорил он. – Ладно!
Он скинул куртку и начал закатывать рукава.
– Так-то! – засмеялся Данильченко.
– Егор! Достань из холодильника раствор – тот, красный! – и введи ему десять кубиков! Савелий Петрович, дерните-ка тот рычаг, пожалуйста! – командовал Вилкин, суетясь вокруг компьютеров.
– Сейчас, Степушка, – оробевший Кульков потянул рычаг, на который указал ему Вилкин. – Скажи, Степушка, он что и правда оживет?..
– Не знаю… – качнул головой Вилкин. – Я на людях прежде не испытывал…
– А на ком испытывал? – так же робко продолжал Кульков.
– На лягушках испытывал, на мышах, на кузнечиках…
– Но лягушки реально прыгали!.. – заорал Данильченко, рыская в холодильнике.
– Чем примитивнее организм, тем проще…
– Понятно, – сказал Кульков, – ну тогда с Ряхиным-то проблем не будет, как думаешь?..
– Это нанороботы, – сказал Вилкин, показывая ему и остальным большую пробирку. – Они проникают в организм, инициируются при помощи электрического тока и запускают клеточную регенерацию. Позволяют организму продержаться в критических состояниях, пока не прибудет медицинская помощь, предполагаемые условия использования – удаленные, отрезанные от большой земли населенный пункты, боевые действия… – заученно повторял Вилкин отрывки из вступления к диссертации.
– А смерть – это критическое состояние? – спросил Гроссмейстер.
Вилкин посмотрел на него и облизал пересохшие губы.
– Я сказал, машина не закончена, даже если нам удастся восстановить функции тела, сознание…
– Что сознание? – испуганно спросил молчавший до того Пупков.
– Сознание может не вернуться. Понимаете, мозг умер… У него в голове теперь пусто…
– Так а что ж он тогда делать будет, без сознания?.. – пробормотал Пупков.
– А что он до этого четыре года делал? – ответил ему Данильченко, подсоединяя какие-то проводки к столу.
– Вы что?.. Вы что, хотите из мэра зомби сделать?.. – просипел Пупков.
– Ну, строго говоря, зомби он не будет, если тело восстановится, плоть будет живая… – проговорил Вилкин.
– Хорош уже трепаться! Степка, ты готов? – Данильченко выпрямился и положил руку Вилкину на плечо.
Вилкин снял очки, судорожно протер их краем рубахи и сказал:
– Подключай!
На металлическом обруче, который Данильченко закрепил на голове Ряхина, замигали лампочки, через полые трубки в вены побежали жидкости, затарахтел, загудел, затрясся весь гараж. Стол, на котором лежал Ряхин, начал раскачиваться из стороны в сторону. Вилкин, наблюдавший за процессом у монитора, подбежал к нему и напряженно вгляделся в лицо мэра. Стол трясся, и Ряхин вместе с ним.
– Что-то не так? – с беспокойством спросил Кульков.
– Роботы не активны, – ответил Вилкин, быстро набирая какие-то команды на компьютере. – Мощности не хватает!
– Сейчас добавим! – отозвался Данильченко.
– Нельзя! Предохранители сгорят! – крикнул Вилкин.
– Не сгорят! – сквозь зубы процедил Данильченко, поднимая напряжение в сети.
Гул, сотрясавший гараж, все нарастал, и в какой-то момент стал невыносимым. Пупков, присев и зажав уши руками, попятился к дверям. Лопнула, перегорев, одна лампочка, затем другая. Машина, раскалившись, яростно мигнула короткой вспышкой, длинная электрическая дуга протянулась между двумя электродами на голове Ряхина, затем все резко стихло и погасло.
– Эй!.. А где свет?.. – шепотом спросил Пупков.
– Ну! Тише ты! – все ноги мне оттоптал! – цыкнул на него Данильченко. – Черт! Сгорели все-таки…
Чиркнула спичка, и красноватый свет выхватил из темноты прижавшегося к дверям Пупкова, поправлявшего шляпу Гроссмейстера и озиравшегося Кулькова.
– Мужики, все живы?.. – спросил Данильченко. – Степка, ты цел?.. Ты где? Чего молчишь?..
Вилкин не отзывался. Наконец, изведя третью спичку, Данильченко увидел его. Вилкин стоял, вцепившись в стену, и, не отрываясь, смотрел на что-то. Заметив Данильченко, он вздрогнул, прижал палец к губам, и дрожащей рукой указал прямо перед собой.
Данильченко бросил догоревшую спичку и зажег другую, но едва не выронил и ее. В полуметре от него стоял, свесив голову набок, закрыв глаза и скосив рот на сторону, бывший мэр Ряхин. Руки и ноги его при этом совершали странные движения. Шевелились и дергались пальцы, сгибались-разгибались колени и локти, и какие-то волны пробегали по всему телу.
– Это роботы производят калибровку системы… – прошептал Вилкин, судорожно сглотнув. – Сначала конечности, потом голова…
Словно отвечая на его слова, голова Ряхина заняла вертикальное положение и стала совершать наклоны и вращения, будто у Ряхина затекла шея. Увидев это, Вилкин закатил глаза и начал сползать по стене. Данильченко подхватил его, выронив спичку, гараж снова погрузился во мрак.