Я – борец 3 - Гаусс Максим. Страница 11

Взгляд упал на влажное полотенце, небрежно брошенное на спинку стула после сегодняшней «порки». Итоги этого дня были ироничны: Цирк, ниферы, Кобра, захлопнувшаяся дверь и красивая соседка за стенкой, которая явно не спешит идти на контакт. И одиночество агента в чужом городе.

Я прошел в комнату, погасил свет. Сел на кровать. Скрипнули пружины. Завтра – вынужденный выходной. День ожидания и выверенного бездействия. А в понедельник… В понедельник все начнется по-настоящему. Секреты. Тайны. И зал дзюдо, где нужно будет играть уже выученную роль.

Оставалось ждать. И стараться не думать о том, как «Кобра» могла бы меня завтра сделать частью своей команды, если бы я пошел к ним. Спать не хотелось. Но надо было. Завтра – последний день тишины. Понедельник – день истины.

И всё-таки нужно посетить цирк. До меня вдруг дошло, зачем на этой квартире такая подборка книг и пластинок…

Глава 6. Чебурашка и точка входа

Попробуй-ка прожить в квартире в чужом городе без всего этого? Понятное дело, что есть служебные задачи, и тут всё вокруг говорит о том, что нельзя отвлекаться и нужно быть бдительным; отсутствие того же телевизора, отсутствие и радио на кухне к этому располагает. Но голову тоже надо переключать, иначе везде будут казаться враги. Я встал и, подойдя к окну, через которое недавно залез внутрь, закрыл его на шпингалеты сверху и снизу, оставив приоткрытой только форточку. За окном пустовала улица, и было довольно светло, и пускай до ночи еще было время, я решил лечь пораньше.

Сегодняшний сон был без сновидений, а воскресенье прошло без эксцессов; мало того, я посетил и цирк, где, на моё удивление, в номер Попова вставили сценку, как из-за кулис выбегает парень уже с клоунским носом, а за ним следуют сотрудники милиции, конечно, ненастоящие. Оставили они и шутку – диалог, когда Попов спрашивает у парня: «Это за тобой?», а тот в ответ ему отвечает: «А может быть, за тобой?» – после чего клоуны со струящимися из глаз слезами начали нарезать круги по сцене.

Под конец сценки с бегом клоуны выясняли друг у друга, почему всё-таки они бегут, и получалось, что один бежит потому, что спортсмен, а второй бежал просто за компанию. «А вы зачем за нами бежали?» – спрашивают клоуны у ряженых в милицейскую форму. Те на мгновение потерялись, но потом выдали версию, что они просто охраняли правопорядок во время проведения спортивного мероприятия. «Получается, зря бежали?» – спрашивает Попов. «Когда бы ты еще на турнире по бегу Трудовых резервов и "Динамо" поучаствовал?!» – отвечал ему второй под смех зала. «А значок разрядника дадут?» – вдруг спросил Попов. «Главное, чтоб не с закруткой на спине! Для ровной осанки!» – было ему ответом. В целом, судя по зрительским аплодисментам, людям нравилась такая сатира. Улыбнулся и я. Мой последний выходной продолжился походом в кинотеатр на исторический фильм «Демидовы» об уральских промышленниках времён Петра, где я постарался полностью отключить свой разум, откинувшись в кресле из красной ткани и наслаждаясь игрой актёров, которым хочется верить.

И напоследок я решил совершить прогулку по реке: мысль о воде стала навязчивой, жара этого дня нарастала, а Волга манила прохладой и просторами. Я дошел до речного вокзала – белого здания с колоннами, шумного, пахнувшего соляркой. У причала стояла серебристая «Ракета». Купив в кассах билет до Энгельса и обратно, я поднялся по сходням на борт.

Внутри было шумно от ревущих двигателей и от этих еще более громких пассажиров: семей с корзинками ‒ явно на пикник, солдат срочной службы, пары молодоженов. Я выбрал место у иллюминатора в носовой части, вдыхая запах мазута и влажного дерева. Ждать долго не пришлось, и с резким гудком «Ракета» сорвалась с места. Город начал уплывать назад с непривычной скоростью. Саратов предстал с воды: не парадный фасад с набережной, а его «изнанка». Проплывали мимо портовые краны и причалы: гигантские, застывшие в их выходном дне. Стояли баржи с песком и лесом. Это, наверное, завтра рабочие в спецовках засуетятся тут, сейчас же там на берегу оставались лишь гуляющие парочки. Мимо плыли заводские корпуса: длинные, серые, с бесконечными трубами; некоторые дымили в небо. У воды виднелись какие-то склады и территории, огороженные заборами с колючей проволокой.

За городской чертой берег становился ниже, появлялись песчаные отмели. Я медитативно наблюдал, как купались люди, загорали на полотенцах, дети визжали, заходя в воду. Чуть дальше виднелись скопления деревянных дач, сарайчиков, припаркованные на цепях лодки. В русле реки виднелись низкие, поросшие кустарником и деревьями, мелкие островки. Между ними петляли узкие протоки; в один из таких как раз в этот момент заходила маленькая моторка. В какой-то момент «Ракета» замедлилась, огибая громоздкий и неуклюжий паром, нагруженный до отказа машинами – «жигулями» и «москвичами», автобусами и пешеходами; медленно, как черепаха, он пересекал наш курс. В сравнении с «Ракетой» он казался архаичным реликтом. Всю дорогу над водой носились чайки, хватая что-то с поверхности и сопровождая рыболовные лодочки в надежде на подачку.

Были тут и тихоходные пассажирские бело-голубые двупалубные теплоходы типа «ОМ»; на них неспешно созерцали мир те, кому скорость не по душе и нужна неторопливая прогулка.

Скорость «Ракеты», кстати, была опьяняющей. Ветер свистел в иллюминаторах, солнце слепило, отражаясь от водной глади. На какое-то время я позволил себе просто быть: смотреть на бесконечную, меняющуюся панораму, чувствовать вибрацию мощных двигателей, вдыхать смесь речного воздуха и выхлопа. Мысли о «Кобре», о завтрашнем инструктаже, о секретах отступили, уступив место простому ощущению движения и простора. В Энгельсе я не сходил, остался на борту на обратный рейс. Обратный путь был таким же быстрым, но уже знакомым. Когда показались очертания Речного вокзала Саратова, легкая эйфория скорости сменилась привычной внутренней собранностью. Пора возвращаться к реальности. Я сошел на берег, оглянулся на уходящую к следующему причалу «Ракету» и направился в сторону дома.

Войдя в подъезд, я проверил ящик: там была какая-то картонная карточка ‒ видимо, пропуск, и листок, на котором было напечатано: «Прибыть на АВ в Балаково в 10.00, для этого надо быть на Автовокзале Саратова (ул. Московская, д. 170) в 6.30». И подробное описание, как добраться до автовокзала и за сколько надо выйти из дома.

Собственно, в книжке-пропуске было моё фото и ФИО. А вот больше, кроме логистики, инструкций не было: судя по всему, меня должны были встретить. Ну и бог с ними. Поднявшись к квартире, я отпер дверь и, войдя домой, первым делом залез в ванную: как говорил поэт, чтобы смыть этот день. Однако горячей воды неожиданно не оказалось, вместо этого лилась холодная, и я понял, что мало иметь ванну, чтобы принимать ванну; и, сполоснувшись частично (голову, лицо, подмышки, пах и стопы), направился спать. Будильник я завёл на пять тридцать утра, взглянув на время и поняв, что оно совсем детское – двадцать три ноль-ноль; обычно я в Вороне минимум до часа гуляю с Аней, а тут раздолье – можно поспать.

И тут в окно что-то стукнуло. Жёстко, словно какая-то птица разогналась и ударилась в стекло. Мои глаза открылись в этой темноте, и я резко поставил стопы на пол, глубоко вдохнув; а второй удар в стекло не заставил себя ждать. Подойдя к окну, я приоткрыл штору и обомлел. Там внизу стояло трое: мои вечерние алкаши-актёры и огромная ростовая фигура Чебурашки.

– О, вон он! – проговорил первый, показывая на меня.

– Выходи, сука! Биться будем! – позвал меня второй.

Их всех троих штормило, меньше всего, конечно, фигуру Чебурашки; в какой-то момент она или он подняла свою коричневую руку и пригрозила кулаком моему окну.

У первого, косматого с медалью, как и в тот раз, была бутылка с чем-то красным – портвейн? У второго, с галстуком-бабочкой, была в руках палка. Чебурашка в своих лапах ничего не держал, даже апельсина не было, зато с ним были его друзья. Сбылась мечта: получается, Чебурашка и друзей нашёл, сразу двоих вместо крокодила Гены, и напился с ними. Может, они вместе квасили в комнате реквизита; может, надели ради конспирации; может, мужчине просто не во что было переодеться.