Я – борец 3 - Гаусс Максим. Страница 9

Мы прибыли в предбанник парилки, тут был столик, чайник, в соседнем помещении находился небольшой бассейн. Я бы назвал это место спортивной сауной. Сэмпай воткнул вилку в розетку, и серебристый высокий чайник зашумел.

– Садись, – он указал на лавку, сам устраиваясь напротив. – Рассказывай, как младший научный до дзюдоистских схваток докатился?

Глава 5. Ключ

Хех, как-то у Нейта Диаза, профессионального бойца ММА, спросили: «Скажите, ваше курение не мешает вашей профкарьере в октагоне?» – и на это он ответил так: «Мне кажется, моя карьера в октагоне мешает моему курению».

Курение, как и употребление алкоголя, я не приветствовал в принципе. Но что ответить на вопрос, сколько правды можно выдать? Да и нужна ли она, эта правда? Обесценю-ка я его интерес, сбросив вопрос в яму с юмором:

– Будь моя воля, я бы просто боролся, но Родине нужны не только рукастые, но и головастые.

– А чем занимаешься конкретно?

А чем я конкретно занимаюсь, мне расскажут хмурые цифры – я-то в этой теме ни бум-бум. Всё-таки я больше сильный, чем умный. И снова надо уходить от вопроса.

– Коротко: меня в первый день спросили: «Сильные техники есть?» Ну, я ответил, что да. С тех пор таскаю станки с этажа на этаж.

– Так бы и сказал, что засекречено, – улыбнулся Сэмпай.

– А что у нас в стране не засекречено? – заговорщицки, с изрядной нотой юмора, произнёс я, чуть пригнувшись над столом.

Сэмпай наконец разлил чай из заварника по стаканам.

– Значит, в понедельник ты к нам приходишь…

Я взял горячий напиток, почувствовав, что всё идёт хорошо. Надо будет описать весь разговор в рапорте, заодно попросить инструкций.

Далее болтали ни о чём: о турнирах, об интересных спортсменах, о мыслях, что дальше. И в этот разговор Сэмпай вплёл вопрос о моём отношении к деньгам и дополнительному заработку. А я рассказал, что одно время подрабатывал на фабрике упаковщиком, но труд оказался тяжелее, чем за него платили. Тем самым я выказал ему свой интерес к лёгким деньгам. И я тут же получил приглашение на завтра – просто потусить вместе. Ответил я уклончиво, мол, было бы хорошо, но не уверен, что смогу. И, поблагодарив за приглашение, я откланялся, тепло и дружелюбно пожав всем руки.

Это был очень и очень насыщенный день. Я возвращался домой уставшим, почти тем же путём, что и приехал, однако обратно я уже платил за билет.

Войдя домой, я первым делом скинул с себя всё, помылся, прополоскал спортивный костюм в тёплой воде от пыли и грязи, в которой был после приключений под цирком и сидения с ниферами почти что на земле. Повесив его в коридоре на бельевую верёвку, я вынул из кармана накладной клоунский нос и пошёл к столу, достав листок бумаги с ручкой, принялся писать рапорт о проделанной работе. Нос был положен перед собой как трофей на память, жалко на нём не было автографа Попова.

Рапорт, в котором я постарался подробнее описать всё общение с функционерами преступной группы я начал с фразы: «Произведено знакомство с "Коброй", в частности с Сэмпаем, Бойцом и Тулой. Ко мне проявляли интерес в двух плоскостях: моя профдеятельность в закрытом городе как младшего научного сотрудника и меня как спортсмена-дзюдоиста. Был приглашён на воскресенье к ним в зал просто провести время. В частности, разговор был следующий… А далее, я изложил наши диалоги, в том числе те, что не показались мне важными, но что не кажется важным мне, то может нести какой-то смысл для цифр.

Ну, вроде ничего не упустил. Если возникнут вопросы – позвонят. Я посмотрел на телефон в прихожей и, свернув листок пополам, вышел в коридор – прямо в трусах и тапках – и пошёл к ящику.

Опустив листок в ящик с чувством выполненного долга, уже собирался идти домой, как рванувший порыв ветра через коридор и мою комнату пробежался по моему телу, а сверху донеслось предательское:

– Клац!

Гоня от себя плохие мысли, я поднялся наверх. Так и есть: дверь в мою конспиративную квартиру оказалась закрытой.

«Отлично», – подумал я, подёргав ручку.

Можно, конечно, вынести дверь с плеча, но тогда придётся чинить замок и спать в незакрытом помещении. Можно залезть через окно – его я оставлял открытым, но вряд ли это будет лёгкой прогулкой, как на этаж к Армену. И я слегка приложился к двери плечом.

– Если вы квартирный вор, то самый странный из них, – донеслось сзади.

Я обернулся.

Светлые волосы падали на её покрытые синей тканью плечи. На ней было пестрое платье в белый цветочек с юбкой ниже колен. Она была молода, чуть старше меня, и, приоткрыв дверь, наблюдала за мной. В её правой руке разместился железный чайник, явно только что закипевший и парящий от внутренней температуры.

Голубые глаза, алые губы с опущенными краешками, маленькие ушки почти без мочек, тонкая шея и высокая грудь, словно девушка переносила под одеждой две половинки грейпфрута.

И я – в трусах и тапках.

«Отлично», – снова подумал я, но произнёс другое, с усилием подняв взгляд с её груди в цветочек на голубые глаза под тонкими линиями каштановых бровей.

– К сожалению, я не вор, иначе был бы инструмент, – выдохнул я.

– Я вас раньше не видела. Вы кто – дяде Ване?

– Племянник, – выдохнул я. – Саша меня зовут.

– Мария, живу по соседству, – ответила она. – Что планируете делать?

– У меня окно открыто, вот собираюсь с духом пойти лезть снизу.

– Пойдёмте, от меня лезть ближе, – произнесла она и, смерив меня ещё раз взглядом, удалилась в квартиру, оставив дверь открытой.

И от её взгляда в моей голове пронеслись мысли – от самых смелых до самых поверхностных. Знакомство с Марией было приятной точкой для этого безумного дня.

Войдя в её квартиру, я заметил, что тут всё убрано и пахнет чуть ли не хлоркой. Мебель не потрёпана, а в таком же, как у меня, шкафу стоит сервиз – белый в синий горошек, – а на подоконниках нет привычных для девушек цветов.

Мария прошла в комнату и открыла окно, отодвинув сиреневую штору с белой тюлью в сторону, пропуская меня к окну.

– Я в тапочках на подоконник – ничего? – спросил я её.

– Ничего. Будьте аккуратны, кирпич старый, может обломиться, – произнесла она.

Я не сразу понял, о чём она, пока не вылез на подоконник.

Вставать с внешней стороны стены можно было только на горизонтальную выпуклость шириной в полкирпича, который, как и сказала Маша, кое-где был выломан, обнажая красную внутреннюю часть, скрываемую за жёлтой облицовкой дома.

– Если я не вернусь, считайте меня коммунистом, – проговорил я, ступая на выступ.

– Ага, желаю сохранить такое же чувство юмора на протяжении всего вашего путешествия, – произнесла она.

Было ли это сарказмом или нет – не знаю, но шаг за шагом я прижимался к стене дома, проверяя каждый кирпич на прочность. А тем временем до моего окна оставалось метра два.

– Чё, муж застукал?! – спросил кто-то снизу вдруг.

Я посмотрел вниз и увидел двух алкашей неопределённого возраста, с профессиональным, почти режиссерским интересом наблюдавших за моим рискованным шествием, словно оценивая импровизированный уличный спектакль. Первый был воплощением всего падшего: землистое лицо в паутине лопнувших капилляров, безумно блестящие глаза, редкие волосы торчком, как сбитый парик. Его драный, когда-то темный пиджак висел мешком, украшенный бутафорской (или не очень) медалью, а широкая жестикуляция руки, сжимавшей плоскую бутылку с мутным содержимым, напоминала патетические жесты со сцены. Рядом суетился второй ‒ живая карикатура на эстрадного конферансье: худой, с впалыми щеками, клоунской мимикой и криво повязанной грязной бабочкой на застиранной клетчатой рубахе. Они идеально дополняли друг друга, превращая их пьяное замечание мне, в целый диалог. Двое стояли на грязном асфальте, как на невидимой сцене, а бутылка в руке первого казалась не источником забытья, а реквизитом короля Лир в декорациях городского двора.

– Наркологи рекомендуют так стресс снимать! Попробуйте вместо бухла, – огрызнулся я.