Милое дитя - Маккомас Мэри Кей. Страница 20

Ее ослепило теплое сияние золотистой кожи, под которой волнами перекатывались бугры мышц. Девушка стыдливо опустила глаза, но черные волосы, покрывавшие его тело, так сильно выделялись на фоне белой простыни, что, казалось, закрой она глаза совсем, и тогда его тело будет перед ней, Она тяжело сглотнула, отвела глаза и встретила его взгляд, насмешливый и призывный.

У Эллис было такое чувство, будто у нее дрожат конечности от волнения, однако на самом деле она больше напоминала в эти мгновения каменное изваяние. Ей хотелось дико хохотать и, завизжав, бежать куда глаза глядят. В то же самое время ей хотелось посмотреть ему в лицо, выдержать его вызывающий взгляд, сделать то, что он просил, и уйти прочь, не оглянувшись на него.

Но все это было только ее желанием, потому что на самом деле Эллис даже не могла поднять на него глаза, когда осторожно подвинулась к краешку кровати и села на нее. Ее дрожащие пальцы захватили теплую смесь из кувшина и медленно поднесли лекарство к груди мужчины. Казалось, что кончиками пальцев она прикоснулась к оголенному проводу — Эллис дотронулась до тела Бриса. Он втянул воздух сквозь зубы, словно обжегся, она в ту же секунду испуганно отдернула руку и посмотрела на него. Их глаза встретились. Ей никогда еще не доводилось видеть такое пламя и страсть во взгляде мужчины. Стремительный, непереносимый жар, излучаемый его телом, опалил девушку, взвихрил время и пространство и захватил ее, превращая в добровольную пленницу чувства, овладевшего ими обоими.

Сердце Эллис забилось быстро и гулко, ей стало трудно дышать, губы пересохли, и все тело задрожало, когда Брис взял ее руку в свою и медленно прижал ее ладонь к своей груди, прямо над бьющимся сердцем. Волна за волной желание и острое томление пронизывали ее тело, проникали в нее и, наполнив душу тягучим огненным потоком, вливались через ее руку назад в грудь Бриса.

Он легонько нажал на пальцы Эллис, медленно передвигая ее ладонь по своему телу. Кожа его оказалась удивительно гладкой и тонкой наощупь. Он прижал ее руку, и пальцы Эллис ощутили, как вдруг начали отвердевать его соски, а она, зачарованная этими новыми впечатлениями, не могла отвести глаза от его все расширяющихся зрачков. И тогда девушка — скорее инстинктивно, чем подчиняясь желанию, — прижала ладонь сильнее, смелее и, пожалуй, бесстыднее к его телу. Эффект оказался таким, как если бы ребенок, балуясь со спичками, внезапно поразился яркости света, жару от вспыхнувшего огня. Точно так же и ее прикосновения вызвали в Брисе приступ чувственного желания огромной силы.

Его другая рука поднялась с одеяла, и Эллис почувствовала на своей щеке его бережные, нежные прикосновения, словно он боялся, что от этого она может сломаться. Наверное, так люди дотрагиваются до чего-то, что имеет огромную ценность и чудовищную стоимость, до чего-то дорогого и страстно обожаемого. У нее захватило дух от восторга, от совершенно нового ощущения, что ее любят, ее берегут и… ласкают. И от этого сразу исчезли все мысли, опасения, и ее чувства спиралью взмыли ввысь, уходя из-под контроля сознания.

Его руки доставили ей неведомое доселе наслаждение, и она почувствовала, что этого мало, что ей нужны его прикосновения, что невозможно, чтобы они прекращались. А он ласкал ее так, как ласкал бы испуганного, норовистого зверька, пытаясь успокоить и одновременно завоевать его доверие. И Эллис, зажмурив глаза и затаив дыхание, отдалась охватившему ее наслаждению, покорно подставляя ему свое лицо, волосы, губы…

Брис провел пальцами по линии ее подбородка, слегка касаясь тонкой кожи лица. Эллис склонила голову, и его ладонь соскользнула по скулам на мраморную белизну ее шеи. Руки мужчины плавно перемещались по ее телу, словно исследуя, изучая его размеры и формы. Скользя по плечам, рукам, они достигли ее поясницы. Потом, обежав ее тонкую гибкую талию, его широкие ладони начали восхитительное восхождение вверх к ее груди и наконец, словно куполом, накрыли эти нежные сферы, повергая сознание и тело Эллис в состояние, близкое к обмороку.

Когда его пальцы вновь коснулись ее горла, она с трудом перевела дыхание и открыла глаза.

— Я тебя поцелую, Эллис? — тихо прошептал он.

Должно быть она кивнула, хотя точно это утверждать было нельзя. Единственное, в чем она была уверена, — ее шею легонько прижали вниз и все ближе к ней стали сияющие глаза Бриса и черты его удивительно мужественного и красивого лица. И еще Эллис почувствовала, как уверенно держали ее мужские ладони. И она захотела, чтобы он поцеловал ее.

Словно пробуя ее губы на вкус, его язык пробежал по ним — Брис, казалось, впитывал в себя их аромат, нежность. Ее трепещущие губы приоткрылись, покорно отдаваясь его ласке. Мужчина мягко потянул девушку на себя, не прерывая поцелуя. В ту же секунду встретились не только их губы, но и языки: один — смелый и настойчивый, другой — робкий и несмелый. Волнение, нарастая, пронизывало, словно током, трепещущее тело девушки.

Внезапно Брис прервал поцелуй и закашлялся. Эллис попыталась освободиться, но он остановил ее.

— Нет. Останься… Пожалуйста! — попросил парень. — Пожалуйста, не уходи!

Оперевшись одной рукой на подушку у его головы, а другую оставив на груди мужчины, девушка посмотрела на него так, словно видела впервые в своей жизни: с беспокойством, тревогой и надеждой.

Она встречала многих мужчин, но не было среди них ни одного такого же прекрасного; ее не единожды целовали, но никто не целовал так, как Брис. И когда она была голодна, никто не мог насытить ее так, как это сделал он в эти мгновения.

Брис убрал длинную прядь ее густых светлых волос ей за ухо и улыбнулся, глядя в глаза.

— Здорово, а?

Что можно было ответить?

Эллис кивнула и отвела взор, чтобы он не увидел всей глубины той радости, которую ей доставили эти минуты. Потом она села и стала тщательно вытирать пальцы полотенцем. Только теперь, слишком поздно, она заметила, что несколько капель уксуса, смешанного со свиным салом, попали на ее хлопчатобумажную блузку. Бросившись торопливо вытирать их, она взглянула на Бриса: спокойное, нежное выражение, которое она увидела на его лице, вернуло ее к действительности.

— Своих проблем тебе мало? — спросила Эллис, желая, чтобы он перестал так на нее смотреть. Ей было неспокойно от взгляда его внимательных глаз и особенно неудобно, оттого что она сама испытывала, когда смотрела на него. — Ты должен и мне досадить, да?

Он хихикнул.

— Ты что, смеешься надо мной?

— Да.

— Стоп, хватит! Это была моя лучшая блузка, а ты испортил ее! Это совсем не смешно!

— Конечно, несмешно. Я, честное слово, сожалею об этом. Но вот о чем я не жалею, так это о том, что мы поцеловались… И ты тоже об этом не жалеешь.

— А кто говорит, что жалею? Эллис с деланным негодованием откинула назад волосы и с вызовом посмотрела на Бриса своими голубыми глазами. Она часто в прошлом использовала такой жест, и все, кому доводилось видеть это, называли ее потом слишком резкой и грубой. На самом деле это был только способ самозащиты.

— Если ты попытаешься затеять со мной новое сражение, я тебе этого не позволю, Эллис. Вот когда ты сама скажешь, что сожалеешь о поцелуях, тогда можешь меня отталкивать. — Брис на ее вид никак не реагировал. — Теперь-то я тебя раскусил, мисс Колючка. Не такая уж ты и колючая, как пытаешься меня уверить.

— Ничего я такого не пытаюсь. — Ей все труднее было держать свой строгий взгляд. Эллис пришлось встать, чтобы поставить на место кувшин со снадобьем. — Штука в том, что все эти последние дни мне приходится терпеть твое присутствие. Как только мне выпадет шанс, я пристрелю тебя, чтобы отвязаться наконец.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Они оба вспомнили о пистолете, который в этом случае мог бы ей понадобиться и который у нее, видимо, еще не скоро появится. Девушка осторожно повернула голову, чтобы посмотреть, не делась ли куда его обычная усмешка. И действительно, вместо привычной уже ухмылки, у него было такое кислое выражение лица, что она довольно хихикнула, а через секунду они оба расхохотались.