Саддам Хусейн - Апдайк Робин Дж.. Страница 42

Тегеран, однако, не ответил взаимностью на добрую волю Хусейна. Наоборот, с первых дней своего пребывания у власти революционный режим пытался свергнуть режим Саддама. Даже при том, что воинственный пыл Ирана был направлен и против других государств в Заливе, несколько обстоятельств делали Ирак первоочередной целью для «экспорта» иранской Исламской революции. Примерно 60 процентов всего населения Ирака составляли шииты, и революционный режим в Тегеране мог надеяться, что это сообщество, всегда считавшее себя угнетенным и обделенным правами, последует примеру Ирана, свергнувшего монархию шаха Пехлеви, и восстанет против собственных суннитских «угнетателей». Эти ожидания еще больше подпитывались светским, «еретическим» характером Баас, которая была непреклонно настроена против самого понятия исламского политического порядка, и местонахождением самых святых шиитских мест — Кербелы, Неджефа, Кезимеина — сочетание, которое могло служить потенциально мощным оружием в руках исламского режима.

А главное, муллы в Тегеране столкнулись с той же самой геостратегической дилеммой, которая стояла перед шахом десять лет назад: Ирак как основное потенциальное препятствие на пути стремления Ирана к региональной гегемонии. Так же, как дорога шаха к лидерству настоятельно требовала обуздания Ирака, так и муллы считали, что замена существующего положения в Персидском заливе исламским порядком должна начаться с удаления главной помехи на пути к этой цели — светского режима Баас и его самовластного главаря. Как сказал воинствующий член иранского руководства Худжат аль-Ислам Садек Халхали:

— Мы вступили на истинно исламский путь, и нашей целью является победа над Саддамом Хусейном, ибо мы считаем его главным препятствием к распространению подлинного ислама в регионе.

В июне 1979 года революционный режим начал публично подстрекать население Ирака к восстанию и свержению «саддамовского режима». Через несколько месяцев Тегеран расширил свою кампанию, возобновив поддержку иракских курдов (которая прекратилась в 1975 году), обеспечив помощь подпольным шиитским движениям в Ираке и начав осуществлять террористические акты, направленные против видных деятелей Ирака. Эти действия достигли своего пика 1 апреля 1980 года, когда сорвалось покушение на заместителя премьера Тарика Азиза в тот момент, когда он произносил речь в университете Мустансиррия в Багдаде. Через две недели иракский министр информации и культуры Латиф Нуссейф аль-Джасем также едва избежал покушения. Было подсчитано, что только в апреле, по меньшей мере, 20 иракских официальных лиц погибли от бомб подпольных шиитских боевиков.

Акты давления со стороны Ирана тем более приводили Саддама в замешательство, что они совпали с огромной волной шиитских мятежей. К концу десятилетия стало очевидно, что шиитская проблема сменила курдскую и стала главной внутренней опасностью, гораздо более серьезной для режима Саддама, чем предыдущая. Какой бы острой ни была курдская проблема, она никогда не угрожала Баас настолько, насколько ей могло угрожать шиитское движение. Хотя курды всегда служили проводниками иностранного вмешательства во внутренние дела Ирака и даже угрожали распадом Ирака и крахом режима Баас, они оставались неарабским меньшинством. Их национальные устремления всегда вызывали враждебность у большинства иракцев, и поэтому всегда можно было сплотить массы в поддержку режима, отвергавшего попытки курдов «отнять у арабской нации часть ее земель». Наоборот, шиитское сообщество всегда было неразрывной частью арабской нации и самым большим религиозным сообществом в Ираке. Следовательно, если бы они бросили открытый вызов законности Баас, это было бы сильнейшим ударом по режиму. На идеологическом уровне отделение шиитов выбивало почву из-под ног Баас, ибо как она могла нести знамя панарабизма, если ей не удавалось сохранить единство в собственной стране? На практическом уровне бунт подавляющего большинства иракского народа неизбежно привел бы к тяжким последствиям для стабильности режима.

Начало шиизма восходит к политическому противостоянию после кончины пророка Мухаммеда в июне 632 года н. э. Сразу же после смерти Мухаммеда его двоюродный брат и зять Али Ибн-Али-Талиб заявил права на наследие как самый близкий родственник. Его желание не осуществилось, и Мухаммеду наследовал его тесть и один из его старых друзей, Абу Бекр, в качестве первого халифа, главы сообщества и государства. А когда Али, в конце концов, унаследовал халифат в 656 году, его главенство постоянно оспаривалось, серьезнее всего — правителем Сирии по имени Муавия ибн-Абу Суфьян.

В качестве главы дома Омейядов, выдающейся семьи, находящейся в родстве с потомками пророка Хашимитами, Муавия хотел отомстить за убийство предшественника Али и тоже Омейяда, халифа Османа-ибн-Аффана. Вражда между Муавией и Али проходила через разные стадии, некоторые из них отличались неистовостью. Когда Али готовился к решающей битве со своим соперником, он был убит в январе 661 года в главном городе Ирака Куфе. Муавия захватил халифат и основал династию Омейядов со столицей в Дамаске.

Через несколько десятилетий жители Куфы подговорили второго сына Али, Хусейна, выступить против династии Омейядов. Поддавшись искушению, он выполнил их желание, но понял, что его земляки не поддержат это дерзкое предприятие. Он бежал от наступающего войска Омейядов и укрылся в городе Кербеле, приблизительно в 60 милях к юго-западу от Багдада, где вскоре оказался в осаде. Командующий экспедиционными войсками Омейядов предложил ему сдаться, но Хусейн, считая, что, как внук Пророка, он неуязвим, отказался. Он был убит в последовавшей битве 10 октября 680 года, и голову его отослали в Дамаск.

Смерть Хусейна стала критическим водоразделом в истории шиизма. Она скрепила небольшую группу последователей Али, «Шиат Али» («партию» или «фракцию» Али) в значительное и прочное религиозное движение. Могила Хусейна в Кербеле стала одной из самых известных святынь для паломничества всех шиитов, особенно иранцев. День его мученичества (Ашура, десятый день арабского месяца мухаррам, когда он был убит) торжественно отмечается каждый год.

Хотя шииты намного превосходят все остальные религиозные общины в Ираке, им не только не удалось сыграть ключевую роль, соответствующую хотя бы их количеству (60 процентов населения), но они в качестве подневольного класса долго находились под властью небольшого суннитского меньшинства (20 процентов населения). Так, например, при монархии арабы-сунниты занимали 44 процента всех правительственных постов и 60 процентов высших постов, по сравнению с 32 и 21 процентом мест соответственно занимаемых шиитами. За десятилетие после свержения монархии сунниты занимали 80 процентов высших постов, а шииты всего 16.

Подневольное положение шиитов в современном Ираке имеет длительную историю, начиная с оттоманской эпохи. Тогда шииты были отстранены от власти и преследовались властями в преимущественно суннитской Оттоманской империи. Оно было еще усилено бурной враждебной реакцией шиитов в связи с восшествием на иракский трон короля Фейсала I: они не без оснований страшились продолжения господства суннитов во вновь образованном государстве Ирак. Географическое расположение тоже оказало неблагоприятное влияние на шиитское сообщество. В отличие от курдов, обитающих в горах, вдали от резиденций государственной власти, шииты вследствие своего обитания в центре страны более уязвимы и более бессильны перед контролем властей. Наконец, у шиитов нет общего руководства, а их сообщество ослаблено глубокими разногласиями. Самый большой раскол наблюдается между горожанами и сельским населением, но важные разногласия также существуют внутри как городских, так и сельских сообществ.

Глубоко укорененный комплекс дискриминации у шиитов значительно усилился при баасистском режиме. Выспренний баасистский лозунг — «Единая арабская нация с ее извечной миссией» — никогда не мешал шиитам замечать, что Ираком правит все более узкая социальная группа — «суннитский треугольник» и «тикритская клика». Это раздражение от правления меньшинства большинством усиливалось экономическими и социальными неполадками ввиду саддамовской политики всеобщей урбанизации в 70-е годы, когда многие шииты были превращены в горожан. Обнаружив, что их сельскую бедность сменило жалкое прозябание в пригородах, новые бесправные городские шииты стали благодатной почвой для растущего недовольства. Провозглашаемый партией Баас антиклерикализм еще больше разжигал возмущение, поскольку нарушал традиционный мусульманский миропорядок и вызывал антагонизм шиитских влиятельных религиозных деятелей, многовековое положение которых оказалось под тяжким прессом жесткого партийного контроля.