Исповедь гейши - Накамура Кихару. Страница 24

Поскольку лицо у Кикугоро было полное и круглое, то зрители совершенно забывали, что это мужчина. Когда он начинал танцевать, двигая при этом веером и рукавами своей светло-голубой одежды, леди с внучкой неизменно восклицали: « Wonderful, wonderful!»3

Затем для подготовки следующего акта сцена затемнялась. В воцарившейся полной темноте зазвучала песня киёмото. Через несколько минут вдруг стало опять светло и начался комический танец тобаэ.

Появился грязный деревенский работник в набедренной повязке, в короткой, узкой куртке и с большим деревянным сосудом для сакэ, готовясь устроить охоту на крыс, которые каждый вечер высыпали из своих нор. Этот грязный парень совершенно не походил на недавнюю прекрасную принцессу, и леди В. поинтересовалась, что это за актер. Переводчик поспешно стал рыться в программке, вынул затем из кармана очки, покачал задумчиво головой, затем еще раз посмотрел.

— В программку, похоже, вкралась опечатка. Здесь стоит Кикугоро. Я позже наведу справки и сообщу вам.

Меня охватила ярость, и я не смогла больше сдерживаться:

— Опечатка? Вот было бы смешно! В том-то и заключается величие Кикугоро, что он может за несколько минут превратиться из прекрасной принцессы в грязного работника. Понаблюдайте внимательней за танцем. Это два совершенно непохожих &руг на друга образа. Согласитесь, это ли не вершина всего представления и доказательство мастерства Кикугоро ?

— Невероятно! Чудо перевоплощения! — поразился переводчик, говоря, однако, по-японски.

— Это и есть великое искусство Кикугоро, — с такой гордостью произнесла я, словно сама была этим актером. Потрясенная леди молчала, пожирая глазами Кикугоро.

Это был очень жизнерадостный танец. Одна крыса влюбилась в этого грязного шалопая. В своем одеянии с длинным хвостом она двигалась очень чувственно, что выглядело особенно забавно.

Позлее в Америке появились очень любимые сегодня комические персонажи мальчик Чарли Браун и его собака Снупи. Пес обладал человеческим пониманием и говорил языком людей. Когда пару лет назад я разъясняла нескольким служащим американского посольства, что такое тобаэ, то воспользовалась этим примером, и это возымело действие.

Леди тем временем как завороженная смотрела на сцену. Когда действие подошло к концу, она приказала переводчику немедленно связаться с цветочным магазином Императорского отеля. Через двадцать минут после перерыва принесли два чудесных букета роз — один красного, другой розового цвета. Оба были так велики, что едва умещались в руках. Красные розы были перевязаны пурпурной лентой, а розовые — огромной розовой.

Леди В. с букетом красных роз решила посетить Кикугоро в его уборной. Внучка должна была ее сопровождать и подарить букет розовых роз. К сожалению, наш первоклассный переводчик не имел ни малейшего представления, как все это делается. Я объяснила господину Макино, импресарио Кикугоро, что знатные английские дамы столь восхищены выступлением Кикугоро, что желают непременно выразить ему свою благодарность. Это было передано Кикугоро. Разумеется, он очень был рад и тотчас пригласил нас к себе. Кикугоро сидел уже без грима, в халате с орнаментом ёки-кото-кику перед огромным зеркалом в своей уборной и ждал нас.

Этот узор ёки-кото-кику состоял из маленьких топориков, подставочек для кото (кобылки японской цитры) и хризантем. Один Кикугоро носил на своем халате такой сулящий счастье узор, означавший также «получение добрых новостей».

— Поразительно, что прекрасную принцессу и грязного работника играет один и тот же человек. Для меня большая честь встретить в своей жизни столь гениального художника, — сказала леди В. и вручила ему букет красных роз. Внучка же преподнесла букет из розовых цветов. Кикугоро весь сиял. Затем прибыл фотограф из Императорского отеля и сделал чудный снимок Кикугоро и леди, где она просто сияет от счастья.

Мы вернулись в отель, пили кофе в ее номере и беседовали. Я объяснила, что в кабуки нет женщин-исполнительниц и в их роли выступают мужчины, причем, что любопытно, собственно изобретателем кабуки была женщина по имени Окуни из Идзумо, жрица синтоистского храма, которая из древних обрядовых танцев создала новый вид искусства.

Настроение переводчика заметно упало, и он вскоре распрощался с нами.

Когда на следующий день я пошла с Хаяси Кэн и Кондо Харуо на встречу, куда нас пригласили выступить, они сказали: «Где ты была так долго вчера? Мы как раз получили гонорар и хотели пригласить тебя в „Прюнье“1. Мы звонили тебе, но ты так и не вернулась из театра».

Поскольку это были мои близкие подруги, я подробно рассказала им о посещении театра кабуки и о провале переводчика.

Вскоре в газете «Мияко» появилась заметка с такими высказываниями: «Первоклассный переводчик оказался не на высоте. Гейша Кихару в ярости». Батюшки мои, думала я, но ничего уже не могла поделать, ибо сама была во всем виновата. Мои подруги кому-то все это сболтнули, ну а теперь уже поздно. Вот, любуйтесь — черным по белому все написано.

На следующий день, когда я как раз хотела идти на встречу по приглашению, к нам позвонили по телефону. Моя прислуга Фумия запинаясь выдавила:

— Кто-то… грубо требует вас…

Фумия была очень чувствительной и поэтому совершенно побледнела от испуга.

— Будьте в пять часов у входа в Императорский отель. Я хочу поговорить с вами, — произнес голос в трубке.

— Кто вы? — спросила я.

— Я из союза переводчиков. Не думайте, что сможете отговориться.

— Разумеется, я приду.

Чтобы не волновать бабушку, я не стала подавать виду и продолжала готовиться к встрече. Когда пришел мой хакоя Хан-тян, я шепнула ему:

— Позаботься, чтобы через десять минут у входа в Императорский отель стояли трое молодых рикш.

— Что случилось? — Хан-лгян не на шутку встревожился.

— Пустяки, но ничего не говори моей бабушке. — Хан-тян согласно кивнул. — Оставайтесь на подобающем расстоянии по другую сторону улицы и подойдете, лишь когда я подниму руку.

Мы покинули дом. Когда я вышла из рикши перед Императорским отелем, там уже ждали пятеро молодых людей в куртках. Самый высокий из них обратился ко мне:

— Вы Кихару?

— Да, а в чем дело ?

— Пройдемте-ка сначала к стоянке.

Тогда сзади отеля была открытая площадка, а рядом стоянка для автобусов.

— Не могли бы мы поговорить здесь? Почему я должна идти на стоянку?

— Здесь многолюдно.

— Кто вы такие?

— Мы члены союза переводчиков, — сказал один худой, как жердь, а другой, толстяк, пыхтя добавил:

— Вы, вы задели нашу честь.

— Переводчик этой леди был как раз нашим учителем. Ты же, ведьма, осрамила его, а это мы не можем так оставить, — сказал долговязый.

Затем вступил толстяк:

— Ты нахалка, сегодня ты за это ответишь.

— Что плохого в том, что называют вещи своими именами, — бросила я со злостью, хотя и с содроганием в сердце.

Тут толстяк заорал:

— Как ты можешь так говорить?

— Пойдемте на стоянку, а то люди уже оглядываются, — сказал долговязый.

Естественно, пятеро здоровых молодых людей, которые угрожающе обступили девушку в нарядном кимоно, не могли не привлечь внимания. Постепенно стали собираться любопытные. Когда я случайно бросила взгляд на другую сторону, увидела стоящих там Хан-тяна и трех молодых рикш. У меня отлегло на душе.

— Вы хотите сказать, что человека, объясняющего сцену из «В храме Додзё» как возвращение из купальни только потому, что танцовщица была с накидкой, можно назвать учителем? Кроме того, это неслыханно, чтобы первоклассный переводчик не знал, что Кикугоро владеет искусством перевоплощения. Он профессиональный переводчик и должен был основательно подготовиться. Что я вообще такого плохого сделала? Какая здесь дерзость?

После этой речи я была так расстроена, что принялась всхлипывать. Все больше зевак собиралось вокруг. Пятеро были в замешательстве.

— Что здесь происходит? — начали интересоваться прохожие. Напротив стоял Хан-тян с возницами рикш, не зная, подходить им или же подождать.