Исповедь гейши - Накамура Кихару. Страница 25

Тут из отеля вышел один господин.

— Что случилось, Кихару?

Это оказался господин Суга из администрации, который — стоит мимоходом заметить — был необычайно привлекателен. Даже киноактеры Уэхара Кэн или Сано Сюдзи с ним не шли ни в какое сравнение. Он свободно говорил по-английски, был высок, и у него было запоминающееся лицо. Это был самый статный японец, какого я видела в своей жизни.

Знаменитый голливудский продюсер Сесил Б. де Милль хотел непременно заполучить его в Голливуд, но господин Суга отказался, сославшись на семейные обстоятельства. Во время пребывания Шаляпина, Жана Кокто и теперь вот леди В. он всегда из своего бюро регистрации вызывал для меня своих постояльцев, и мы стали добрыми приятелями. Он был мне как старший брат, многому научивший меня. Например, он объяснил мне, что за границей новогодние открытки рассылаются, подобно японским новогодним поздравлениям. Он же посоветовал мне составить список адресов иностранных гостей, от которых я получала подарки и которые испытывали ко мне особое расположение. Мне действительно с ним повезло. И вот сейчас именно он спешил мне на помощь… Пятеро переводчиков, разумеется, знали его и пришли в полное замешательство. Когда я увидала господина Суга, то почувствовала такое облегчение, что стала еще громче всхлипывать.

— Они обозвали меня ведьмой и хотели поколотить на автобусной стоянке, — все еще пребывая в отчаянии, сквозь слезы выдавила я.

— Стыдитесь, пятеро мужчин хотят поколотить девушку. — Похоже, что господин Суга тоже читал газету. — Я полагаю, что Кихару права. Знать английский язык еще не значит быть переводчиком, необходима еще и эрудиция. Так что оставим взбучку и лучше будем стараться узнавать постоянно что-то новое, например, о той же Японии.

Все еще со слезами на глазах я смотрела на красивое лицо господина Суга. Чтобы как-то выйти из затруднительного положения, забияки развязно заявили:

— Так и быть, оставляем последнее слово за господином Суга, чтобы он мог сохранить свое лицо.

Толстяк остановил такси, пятеро кивнули господину Суга и укатили на машине. Собравшиеся вокруг стали интересоваться, что же произошло.

— Ровным счетом ничего, — сказал раскрасневшийся господин Суга. — На вот, вытри слезы. — Он подал мне свой носовой платок.

Хан-шян и рикши поспешили подойти.

— Кихару знает то, о чем не имеет ни малейшего представления переводчик. Вот они из зависти обозвали ее ведьмой и сговорились отомстить ей и заодно проучить, — доходчиво объяснил он.

— Да, она действительно работящая. По утрам ходит в школу… Изучает разные языки, поэтому и говорит так, как никто другой… — добавил Хан-тян.

— Верно, — ответил господин Суга, улыбаясь, а молодые рикши с уважением посмотрели на меня.

На этом инцидент был исчерпан.

Вызов в полицию

В разгар занятий по нагаута у господина Ёсидзу-ми меня позвала к телефону его супруга Хироко. Звонили из дому. Я спустилась к телефону на первом этаже. Это была моя бабушка.

— Тебе необходимо явиться в полицейское управление.

— В полицию? — Я даже не представляла зачем.

— Гейша Кихару должна явиться в десять к начальнику второго отдела внешнего ведомства… Поставь в известность своего учителя, что завтра не сможешь прийти на занятия.

Я отпросилась у господина Ёсидзуми на завтра и пошла домой. Но что нужно от меня в полицейском управлении, я не могла представить. Наша прислуга Фумия сказала:

— Ведь недавно украли кошелек у вашей бабушки. Возможно, он отыскался. Наверняка дело в этом…

Примерно неделю назад моя бабушка отправилась в храм Каннон, что в Асаке, и там у нее украли кошелек. В этом ли причина? Почему тогда вызывают меня и какое отношение имеет к этому внешнее ведомство? Я не могла найти никаких объяснений.

Следующий день выдался солнечным, погода была чудесная. У меня пока не было случая видеть управление полиции изнутри, и поэтому меня, как всегда, разбирало любопытство. Как подобает горожанке, я надела черное кимоно с красным полосатым рисунком, накинув сверху баклажанного цвета хаори.

Проходя мимо ворот дворца Сакурада, я увидела, что многие люди ввиду прекрасной погоды прогуливались вдоль рва, окружающего замок. Наконец я добралась до полицейского управления, не зная, однако, куда мне следует повернуть. У главного входа стоял привратник, которому я объяснила, что мне нужен второй отдел внешнего ведомства, но облаченный в мундир привратник и ухом не повел. Я было совсем растерялась.

— Ступайте вверх по лестнице, а затем четвертая дверь налево, — наконец раздраженно рявкнул тот.

На лестнице ко мне подошел молоденький полицейский. Он любезно проводил меня наверх до самой двери с вывеской «Внешнее ведомство, II отдел». Полицейский был молод и мило выглядел. После мрачного, неприязненного вида привратника было приятно встретить столь обходительного человека. Я была уверена, что когда-нибудь он станет главой полицейского управления, и жалела, что не спросила его имени.

Когда я постучала, изнутри донеслось: «Открыто».

В небольшом помещении, водрузив ноги на стол, сидел узкоплечий человек. Когда я вошла и поклонилась, он сказал:

— Ты гейша Кихару, не так ли?

Он даже не подумал убрать со стола свои ноги и разговаривал со мной крайне высокомерно. Он был худосочен, с колючими, глубоко посаженными глазами и производил отталкивающее впечатление. Я стояла как вкопанная.

— Не стой там, вытаращив глаза, а иди сюда! — прикрикнул тот, окидывая меня своим холодным взглядом с головы до ног. — Каковы твои долги? — спросил он.

Я была совершенно озадачена.

— У меня их нет.

— Ты лжешь! — рявкнул тот. — Как звать твоего покровителя?

— У меня его нет.

— Ты опять лжешь, говори правду! — набросился он на меня. — Слыханное ли дело, молодая гейша, и без долгов, и без покровителя?

Я думала, как бы проще объяснить этому олуху свое положение.

— Я независимая гейша, у меня свой дом и собственные акции союза гейш и театра Симбаси. Поскольку у меня нет хозяина, я вполне дееспособный человек. И мой возраст здесь ни при чем. Поэтому у меня нет никаких долгов.

Похоже, этот господин начальник считал, что все молодые гейши сидят в долгах и от кого-то зависят. После данных мной объяснений он ухмыльнулся и развязно продолжил:

— Значит, когда ты с кем-то ложишься в постель, то все денежки кладешь себе в карман.

Чем больше я растолковывала ему, тем бессмысленней становился наш разговор.

— Не ты ли это ? — спросил он, бросив мне пять фотографий.

Это были снимки обнаженной женщины с «шикарным бюстом», как бы выразились сегодня. Там демонстрировалось все, только головы не было видно.

Сегодня нечто подобное никого не удивит, но тогда снимки с обнаженной натурой были настоящей сенсацией. Можно было сразу определить, хоть сами снимки были черно-белые, что кожа девушки была светлой и нежной, а грудь очень пышной. В отличие от запечатленной там женщины я была более миниатюрной.

— Это не я.

— Ложь! — рявкнул тот на меня. Поскольку ему каждый день приходится общаться с одними преступниками, похоже, все представлялись ему таковыми. Но я все еще никак не могла понять, почему я здесь и почему этот олух, начальник отдела, кричит на меня.

— Скажите, пожалуйста, наконец, что случилось, — стала я умолять.

Этот начальник отдела рассказал тогда мне со всем присущим ему высокомерием следующее. Тогда в городском районе Кудан был сооружен дом с меблированными комнатами под названием «Но-номия». В то время это был единственный в Токио меблированный дом с лифтом и центральным отоплением, где жили почти одни иностранцы.

Уже в то сравнительно далекое время в Японии стали недоверчиво коситься на иностранцев и видеть в каждом из них лазутчика.

В этом меблированном доме «Нономия» жил американский фотограф по фамилии Гамильтон. Видимо, он не принадлежал к тем людям, кого приглашали в Симбаси, и я никогда с ним не встречалась. Поскольку этот Гамильтон делал снимки лишь военных портов Ёкосука или Курэ, его более всего и заподозрили в шпионаже. В моем понимании, а также судя по кинофильмам, настоящие шпионы редко дают заподозрить себя тем, что крутятся в военных портах и фотографируют…