Ковчег Спасения - Рейнольдс Аластер. Страница 128

Корабль тоже получил серьезные повреждения. Он не был рассчитан на столь жесткое маневрирование, и в корпусе появилось много трещин и слабых мест — в основном около стоек, на которых крепились двигатели Конджойнеров. По оценкам Клавейна, на восстановление судна требовался примерно год работы. Внутри ситуация была столь же неблагоприятной. Досталось даже «Штормовой Птице»: ее сорвало с креплений, и вся предыдущая работа Ксавьера пошла насмарку.

Клавейн напомнил себе, что все могло быть намного хуже. Они все-таки не столкнулись с препятствием. Рассеянная кинетическая энергия околосветовых скоростей во мгновение ока превратила бы корабль в россыпь обломков.

Предмет, на который они чуть не напоролись, оказался световым парусом — возможно, только первым из сотен. Сколько их еще могла сбросить Скейд? Можно предположить, что это был однослойный парус последнего поколения — пленка толщиной в один атом из материи с искусственно усиленными межатомными связями. Они разворачивались на некотором расстоянии от «Ночной Тени», чтобы пламя ее двигателей не повредило пленку. Возможно, что их немного «раскручивали» для усиления твердости.

Затем на пленку направлялись лазеры. Именно это и наблюдали с мостика Клавейн и старшие офицеры экипажа. Фотонные пучки давили на поверхность парусов с силой в сотни «g», пока космическая пыль, наполняющая межзвездное пространство, не заставляла их терять скорость. Но плотно сфокусированные лазеры не давали им остановиться, толкая пленки навстречу кораблю Клавейна. Позиция «Ночной тени» была достаточно благоприятна, чтобы направлять паруса точно в сторону «Зодиакального Света».

Как всегда, это была игра с числами. Бог знает, сколько парусов прошло мимо, пока один из них не появился прямо перед «Зодиакальным светом». Скорее всего, Скейд разыгрывала гамбит [46], не рассчитывая на успех, но сочла его вероятность достаточно высокой, чтобы сделать попытку.

Можно было не сомневаться: это далеко не последний парус.

Как только самые серьезные повреждения были устранены, Клавейн вместе с группой экспертов сели за разработку системы контрмер. Симуляции показали, что пробить парус и пройти сквозь него вполне реально — достаточно сделать достаточно широкое отверстие. Но для этого обнаружить преграду было нужно немного раньше, чем удавалось на текущий момент. Кроме того, пленку надо было чем-то пробить, а управление орудиями, установленными на корпусе, после атаки Скейд оказалось невозможным. Оставалось только принимать временные меры — создать прикрытие.

Прикрытием должен был служить шаттл, летящий впереди «Зодиакального Света» на расстоянии ста тысяч километров. Естественно, никакой команды на борту: корпус был разгерметизирован и облегчен почти до состояния пустой оболочки. Время от времени другой шаттл из ангаров «Зодиакального света» пополнял его запасы антивещества — операция, требующая изрядных затрат энергии и сопряженная с немалым риском. Сам «Зодиакальный Свет» пока обходился без антивещества, но для маневров в районе Дельты Павлина следовало оставить хотя бы половину того, что хранилось на борту. Это означало, что на поиск окончательного решения Клавейну отводится всего сто дней.

Решение лежало на поверхности. Если парус мог уничтожить корабль, то для защиты нужно было пустить навстречу другой, такой же. Производство однослойной пленки не выходило за рамки возможностей «фабрики» «Зодиакального Света». Процесс не требовал привлечения нанотехнологий. Кроме того, паруса могли быть не столь огромными, как тот, что сбросила Скейд, — равно как и их количество. Противоабордажные лазеры, которые никогда не считались эффективным оружием, создавали оптимальное давление фотонов. Парусам «Ночной Тени» было необходимо сообщать ускорение в сотни «g»; встречному достаточно было двух.

Сооружение окрестили «защитным парусом». В течение девяноста пяти дней было изготовлено несколько пленок — первая могла не пережить столкновения. В любом случае, следовало иметь запас: однослойная пленка не вечна, и межзвездная пыль неуклонно сокращает срок ее жизни. Этот эффект только усиливался по мере того, как «Зодиакальный Свет» приближался к световой скорости. Но до Ресургема «защитных парусов» должно было хватить. Безопасность стоила того, чтобы увеличить массу корабля на один процент.

Развернув защитный парус, Клавейн позволил себе вздохнуть с облегчением. Создавалось впечатление, что в ходе полета они со Скейд изобретают все новые правила ведения межзвездных боев. Первый раунд его соперница выиграла — она уничтожила пятую часть его команды. Сейчас Клавейн сделал ответный ход, так что применить прежнюю стратегию Скейд уже не сможет. Несомненно, сейчас она озадаченно изучала размытое пятно фотонов далеко за кормой «Ночной Тени». Можно не сомневаться: даже по этим обрывочным данным Скейд быстро догадается, какую тактику избрал перебежчик. Ей даже не понадобится выпускать «шершней» с высокочувствительными камерами, которые запишут и передадут ей изображение «Зодиакального света». И она снова попытается сотворить что-нибудь новое и пока непредсказуемое.

Клавейн знал это. Следовало быть готовым ко всему и надеяться, что удача на их стороне.

Скейд находилась в недрах «Ночной тени» вместе с Моленкой и Жаструсьяком — специалистами по установкам, контролирующим инерцию. Все трое прошли довольно далеко вглубь «пузыря», в котором сила инерции была уменьшена. На «доспехах» Скейд прекрасно физиологические изменения почти не отражались, но даже она не могла сказать, что чувствует себя вполне нормально. Ее мысли собирались и разбегались с пугающей быстротой, как облака на видеозаписи, которую прокручивают в ускоренном режиме. Она проносилась между настроениями, которые ей никогда еще не доводилось переживать, а ужас и восторг открывались ей как две противоположные грани одной эмоции. Причиной было не только изменение состава крови в доспехах под действием поля, но и самим полем, которое исподволь играло угасанием и нарастанием нейрохимии и синаптических сигналов.

Моленка явно беспокоилась.

(Три «g»? Ты уверена?)

«Иначе я бы к вам не обратилась».

Аппаратура окружала их со всех сторон, точно вогнутые черные стены. Казалось, Скейд и ее помощники оказались в пещере, чьи гладкие сюрреалистические своды проточены многовековым током терпеливых подземных вод. Скейд чувствовала беспокойство техника. Механизмы находились в стабильном режиме и, на ее взгляд, вмешиваться в их работу не было смысла.

Моленка не сдавалась.

(Зачем? Клавейну нас не догнать. Все, что он может — это выжать два «g» — ценой огромных усилий, сбросив все, что можно, до последнего грамма. Он безнадежно отстал, Скейд. Так что он тебя не сцапает.)

«Увеличь ускорение до трех „g“. Я хочу понаблюдать за его реакцией, чтобы узнать, не предпримет ли отступник попытку сравняться с нами в скорости».

(Он не сможет.)

Скейд протянула металлическую руку и указательным пальцем почесала Моленку под подбородком. С той же легкостью она могла убить ее, раздробить кости в мелкую серую пыль, если та не подчинится.

«Просто сделай это. Тогда я буду знать точно. Согласна?»

Само собой, Моленке и Жаструсьяку не повезло, но Скейд ожидала чего-то подобного. Их протест был неким ритуалом, который требовалось совершить. Позже Скейд почувствовала, как нагрузка возросла, и поняла, что они уступили. Ее глаза запали глубже, челюсти сжались, словно тоже превратись в металл. Ходьба по-прежнему не требовала усилий — об этом заботилось механическое тело, — но Скейд осознавала, насколько неестественно выглядят ее движения.

Она направлялась к каюте Фелки, шаги раздавались по коридору, словно мерные удары молота о наковальню. Скейд не питала ненависти к Фелке, даже не порицала за ненависть, которую та испытывала к ней. Вряд ли стоило ожидать, что Фелка простит ей попытку убить Клавейна. Однако Фелка была необходима Скейд. Ни одна фракция не должна завладеть оружием класса «ад». Это вопрос выживания Объединившихся и дело верности Материнскому Гнезду. Скейд не могла рассказать Фелке о голосе, который подсказывал ей направление действий, но убедить в жизненной важности этой миссии считала своим долгом.