Ковчег Спасения - Рейнольдс Аластер. Страница 131

— А если Клавейн тоже это сделает? Снова и снова, шаг за шагом?.. Ты решила, что будешь делать тогда?

— Не говори ерунды.

— Страхам надо смотреть в лицо, Скейд. Немыслимое тоже надо принимать в расчет. Есть способ проскользнуть впереди него, если только у тебя хватит духу.

— Я не смогу. Я не знаю, как это сделать… — она почувствовала головокружение. Камень под ногами был очень скользким, а грани скальных гребней — достаточно острыми, чтобы прорезать ей кожу. — Мы понятия не имеем, как механизмы работают в таком режиме.

— Вы можете узнать, — сказал Волк раздраженно. — Введение должно было показать, что надо делать, верно?

— Чем экзотичней технология, тем сложнее перевести сообщения, которые ее описывают.

— Но я могу помочь тебе.

Скейд прищурилась.

— Помог?

— Во Введении. Сейчас наши разумы соединены. Нам ничто не мешает продолжить следующую фазу эксперимента. Мое сознание в состоянии отбирать и перерабатывать информацию Введения. Получая подсказки, я бы точно указал, что тебе надо для осуществления перехода в состояние четыре.

— А это легко? Ты бы помог мне, просто чтобы убедиться, что я получу орудия?

— Конечно, — на мгновение в голосе Волка появились игривые нотки, и Скейд снова увидела стальной оскал. — Разумеется, так будем не только мы с тобой.

— Извини?

— Приведи Фелку.

— Нет, Волк…

— Приведи ее, или я не стану помогать.

Она начала спорить, хотя знала, насколько это бесполезно, что у нее нет выбора, кроме как подчиниться требованиям Волка. Туман снова сгущался. Неожиданно пристальный аналитический «взгляд» Волка исчез, словно пламя горелки, у которой повернули вентиль. Скейд осталась одна. Дрожа от холода, она вслушивалась в долгий тихий стон далекого прибоя.

— Нет…

Туман наползал. Вода в скальных впадинах поднималась, поглотив камень, на котором стояла Скейд, снова возникло короткое головокружение… и она оказалась в металлической тюрьме своих доспехов на борту «Ночной Тени». Повышенная гравитация давила немилосердно. Скейд провела стальным пальцем стальному изгибу своего бедра. Она еще помнила, какова на ощупь ее плоть, помнила холод и шероховатую поверхность камня под босыми ногами. Эмоции, которых она не желала, на миг затопили ее — чувство потери, сожаление, ужас, болезненное воспоминание целостности. Но то, что следовало сделать, было слишком важным. Она отбросила их, сохранив только злость.

Это поможет ей в ближайшие дни.

Глава 27

В тех редких случаях, когда прогулки по кораблю было не избежать, Клавейн пользовался поддерживающим экзоскелетом, из-за чего постоянно ходил в синяках и ссадинах: рама нещадно давила и натирала кожу. Сейчас ускорение составляло пять «g», они медленно догоняли «Ночную Тень», сократив разрыв до трех световых дней. Как только Скейд увеличивала скорость, Клавейн убеждал Сухой сделать то же самое, только чуть больше, на что та соглашалась с неохотой. Примерно через неделю судового времени Скейд отвечала очередным разгоном. Даже если она не желала заставлять свои машины работать в более жестком режиме, чем это было необходимо, преследователь вынуждал ее.

Паулина не пользовалась экзоскелетом. Когда они с Клавейном встретились, ученая дама полулежала в передвижной анатомической кушетке, тяжело дыша в паузах между фразами. Как и многое другое на корабле, кушетка выглядела временным приспособлением, собранным кое-как на скорую руку. «Фабрика» работала сутками напролет, выпуская оружие, боевое снаряжение, криосаркофаги и запчасти; все остальное собиралось в мастерских попроще.

— Ну что? — спросила Сухой. Ускорение сделало ее еще больше похожей на привидение, кожа вокруг запавших глаз потемнела.

— Мне надо семь «g», — сказал Клавейн. — В самом крайнем случае — шесть с половиной. Можешь?

— Я уже сделала все, что могла.

— Не тот ответ, который мне хотелось услышать.

Она ткнула в схему на стене — толстые красные линии на коричневой поверхности ржавого металла. На чертеже изображалось поперечное сечение «Зодиакального света». Широкая корма корабля, где крепились двигатели, была обведена окружностью, проходящей примерно по средней линии.

— Видишь это, Клавейн? — Сухой обвела круг, сделав его поярче. — Пузырь, подавляющий инерцию, поглотил судно почти на всю длину. Этого достаточно, чтобы снизить нашу полезную массу в пять раз. Но здесь, в носовой области корабля, мы чувствуем все пять «g», — она указала на маленький конус, выступающего из пузыря.

Клавейн кивнул.

— В этом месте поле настолько слабое, что тебе приходится использовать самые чувствительные детекторы, чтобы просто его обнаружить.

— Правильно. Наши тела и материал корабля, окружающий нас, до сих пор почти полностью сохраняют инерционную массу. Пол давит на нас с силой в пять «g» — но только потому, что находимся за пределами пузыря.

— К чему ты клонишь?

— Вот к чему, — Сухой изменила картинку, увеличив круг, который полностью поглотил звездолет. — Геометрия поля непроста, Клавейн. И оно отнюдь не напрямую зависит от степени подавления инерции. При пяти «g» мы можем полностью исключить жилые отсеки из основной зоны воздействия установки. Но при шести «g»… Мы окажемся в пузыре.

— Но мы и так внутри.

— Да, но пока ничего не чувствуем. При шести «g» эффект воздействия превысит порог психологического восприятия. Это произойдет мгновенно — здесь нет линейной зависимости. Мы почти сразу перестанем чувствовать себя как при пятикратной перегрузке и будем чувствовать нормальный вес.

Клавейн поменял позу. Он пытался пристроиться так, чтобы рама экзоскелета вызывала наименьший дискомфорт.

— Звучит не так уж плохо.

— Но одновременно ты будешь чувствовать, что твое тело весит в пять раз меньше, чем должно. Каждая часть тела, каждый мускул, каждый орган, каждая кость, все внутренние жидкости рассчитаны на определенные условия, в том числе и определенную инерцию. Все изменится, даже вязкость крови, — Сухой заставила кушетку проехать вокруг Клавейна, одновременно восстанавливая дыхание. — Я видела, что происходит с людьми, которые попадали в поле сильного подавления инерции. Очень часто они умирали. У них останавливалось сердце. Случалось кое-что еще, особенно если поле было нестабильным… — с явным усилием Паулина посмотрела ему в глаза. — Не могу гарантировать, что такого не произойдет.

— Я все-таки хочу это сделать, — сказал Клавейн. — Обычные устройства будут работать нормально? Криосаркофаги, например?

— Не могу ничего обещать, но…

— Тогда именно это мы и сделаем. — Клавейн улыбнулся. — Заморозим армию Скорпио. Хотя бы ту часть, на которую хватит новых шкатулок. Тех, кого не можем заморозить, или тех, кто нам нужен для консультаций, снабдим системами жизнеобеспечения — чтобы поддерживать дыхание и кровяное давление. Это поможет, верно?

— Опять же, ничего не обещаю.

— Шесть «g», Сухой. Это все, о чем я прошу. Ты сможешь сделать это, правда?

— Смогу. И сделаю, если ты настаиваешь. Но пойми… квантовый вакуум — это гнездо со змеями…

— Знаю. И мы потыкали в них острой палкой.

Сухой терпеливо позволила ему закончить свою фразу.

— Нет. Так было раньше. А при шести «g» можешь считать, что сидишь в яме со змеями.

Клавейн дал ей насладиться эффектом собственных слов, потом похлопал по железному корпусу кушетки.

— Просто сделай это, Паулина. А я позабочусь об аналогиях.

Сухой развернула кушетку и направилась к лифту. Клавейн посмотрел ей вслед и поморщился от боли. Похоже, он заработал очередной синяк.

Через некоторое время пришло сообщение. Клавейн проверил его на предмет скрытой информационной атаки, но ничего не обнаружил.

Отправителем оказалась Скейд. Клавейн просматривал послание у себя в каюте, наслаждаясь короткой передышкой. Гравитация снова была в норме: экспертам Сухой предстояло покопаться в своей установке, а они не слишком любили этим заниматься, когда система функционировала. Загрузив запись в устройство для просмотра, Клавейн попивал чай.