Под знаменем быка - Sabatini Rafael. Страница 36

И Чезаре, не отрывавший взгляда от актеров, думал отнюдь не о сюжетной интриге. А вот придворных пьеса увлекла, и ни один из них не смотрел на герцога, а потому и не видел, сколь мрачно лицо его светлости. Как и Синибальди, герцога заботило предстоящее покушение. И он старался понять, сколь велико участие Республики святого Марка в заговоре, и не сам ли принц Синибальди — подосланный убийца. Борджа помнил, что на каждом шагу к вершине власти Венеция старалась поставить ему подножку, громоздила горы лжи, дабы испортить его отношения с Францией и Испанией, вооружала и снабжала деньгами его врагов.

Так не выбрала ли она на этот раз своим орудием принца Синибальди? Ответ мог быть только утвердительным, поскольку лично у принца претензий к нему быть не могло. Значит, в свое распоряжение Синибальди получил все ресурсы, которыми располагала Республика. И орудие это следовало сломать.

И, решив для себя, что надо сделать, герцог занялся поисками ответа на следующий вопрос — как? Действовать следовало осторожно, дабы самому не угодить в яму, которую он намеревался вырыть принцу. Прежде всего он дал слово, что ни он, ни его люди не причинят Синибальди ни малейшего вреда. Формально нарушить свое обещание он не мог, но это не лишало его возможности искать обходные пути. Да и не имело смысла убивать Синибальди, не выявив его сообщников. Наоборот, подобная торопливость могла привести к ответному удару, ибо сообщниками этими будет двигать жажда мщения. И заготовленная для него арбалетная стрела сорвется с ложа не этой ночью, но через день-другой. И наконец, имея дело с Венецией, ему не оставалось ничего иного, как обставить смерть Синибальди таким образом, чтобы у Республики не нашлось повода для недовольства.

Следовало иметь в виду и то, что версию Синибальди, пусть и насквозь лживую, мог опровергнуть только Грациани. Но Грациани лежал без чувств.

Такая вот сложная проблема встала перед Борджа, ее он и обдумывал, невидящими глазами наблюдая за игрой актеров. И читатель согласится со мной, что решение ее было куда как непростым делом, и путь к нему могла указать лишь изобретательность Борджа.

Герцога осенило, когда комедия подходила к концу. Мрачность с его лица как ветром сдуло, весело засверкали глаза. Откинувшись на спинку кресла, Борджа с интересом выслушал заключительный монолог главного героя. А затем первым зааплодировал, вытащил из-за пояса тяжелый, набитый золотом кошелек и бросил его актерам, дабы подчеркнуть свою высокую оценку их игры. После чего повернулся к Синибальди, чтобы обсудить с последним достоинства комедии, которую ни один из них практически не видел. Он смеялся и шутил с венецианцем, как с равным, источая обаяние, в котором с ним не мог сравниться ни один из современников.

Глава 5

Но вот подошел назначенный час, когда ко дворцу прибыли факельщики, чтобы сопроводить герцога в замок Сигизмондо Малатесты, где он жил, пребывая в Римини. Борджа поднялся, давая понять, что ему пора идти, и тут же к нему поспешили слуги и пажи.

Синибальди поклонился герцогу, дабы отправиться вслед за своей женой, которая, как ему сказали, покинула банкет раньше, потрясенная скандальным происшествием во дворце Раньери. Но герцог не хотел и слышать об его уходе. Наоборот, возблагодарил небеса за то, что те послали ему нового друга.

— Если бы не эта печальная история, ваша светлость, мы, возможно, не смогли бы так хорошо узнать друг друга. Простите меня, но я не сожалею о том, что она имела место.

Польщенному таким вниманием Синибальди не осталось ничего иного, как вновь поклониться, да столь почтительно, что стоявшие рядом разве что не слышали, как он бормочет «Domine non sum dignus» , не видели, как в самоуничижении бьет себя в прикрытую кольчугой грудь. А рядом уже вертелся круглолицый Капелло, улыбаясь, мурлыкая, довольно потирая пухлые ручки, которые, берясь за перо, вылили на Чезаре не один ушат грязи.

— Пойдемте, ваша светлость, — продолжил герцог. — Вы проводите меня в замок, а там мы договоримся о нашей следующей встрече, которая, я надеюсь, произойдет в самом ближайшем будущем. Пусть с нами едет мессер Капелло. И я не потерплю никаких возражений. Ваш отказ я расценю, как выражение недовольства из-за неприятностей, свалившихся на вас не по моей вине и к моему глубокому сожалению. Не будем терять времени, принц. Нас уже ждут. Мессер Капелло, следуйте за нами.

С этими словами он взял Синибальди под руку и увлек к дверям по коридору, образованному окружившими герцога придворными. Казалось, герцог хотел, чтобы их поклоны достались не только ему, но и принцу, а Капелло тут же пристроился сзади, раздувшись от гордости, ибо впервые с момента его появления при дворе герцога последний выказывал должное почтение Республике святого Марка.

Они вышли во двор, освещенный светом сотни факелов. Тут же суетились слуги, подводя лошадей кавалерам, расчищая проход дамам к каретам. Два пажа принесли герцогу его плащ и шляпу. Плащ очень дорогой, из тигровой шкуры, расшитый золотом. Его подарил герцогу султан Баязет, прислав из Турции, и Борджа теперь всегда надевал этот плащ в холодную погоду, не только из любви к красивой одежде, но и потому, что плащ отлично защищал от сырости и ветра.

Но едва паж с плащом в руках остановился перед герцогом, тот повернулся к Синибальди.

— Господин мой, у вас же нет плаща! — голос его переполняла забота о ближнем. — Ночь такая стылая, а вы без плаща!

— Не волнуйтесь, ваша светлость, слуги найдут мне плащ, — ответил венецианец и уже повернулся к Капелло, чтобы отдать соответствующее распоряжение.

— Подождите, — остановил его Чезаре, взял свой плащ из рук пажа. — Раз уж вы потеряли свой плащ в моих владениях, да еще стараясь сохранить мне верность, позвольте мне заменить его БОТ этим одеянием. Пусть этот дар послужит также знаком того уважения, что испытываю я и к вашей светлости, и к Республике, которую вы представляете.

Синибальди отступил на шаг, и один из пажей потом сказал, что лицо его перекосилось от страха. Он заглянул в глаза герцога и, возможно, уловил слабый отсвет насмешки, которая, как показалось Синибальди, прозвучала в словах Борджа.

Синибальди, как уже заметил читатель, хватало ума быстро анализировать ситуацию, потому-то он и сумел переложить на свой лад историю с ранением Грациани, Вот и сейчас, получая бесценный дар, он сразу понял, что все это значит.

Герцога не обманула сочиненная им сказочка. Герцог с самого начала знал правду. И дружелюбие герцога, вызванное, как он полагал, страхом перед могуществом Венеции, не более как притворство, игра кошки с мышкой, пролог к завершающему удару.

Все это открылось Синибальди только теперь, когда он уже угодил в западню, куда заманили его хитростью и тонкой лестью. И выхода из нее для него не было. Ибо что он мог сказать? Разве мог он признаться, что, надевая плащ, подвергает себя смертельной угрозе? А как еще мог он отказаться от предложенной чести?

О том, чтобы не принять плащ, не могло быть и речи. Отклоняя дар правителя, да еще такого могущественного, как герцог Валентино и Романьи, он, чрезвычайный посол, наносил последнему оскорбление, причем не только от себя лично, но и от своей Республики.

По всему выходило, что куда ни кинь, везде клин. А герцог, улыбаясь, смотрел на него, протягивая плащ, несущий с собой неминуемую смерть.

Ругая Капелло последними словами, естественно, про себя, Синибальди обрел мужество в надежде. Прикинул, что после случившегося этим вечером заговорщики едва ли будут придерживаться намеченного плана. Скорее всего они отложат покушение до лучших времен. А случай разделаться с Чезаре наверняка представится.

За эту надежду он и схватился, как за соломинку. В конце концов, никаких фактов у Чезаре не было. Иначе герцог без колебания принял бы более решительные меры. Действия его основывались лишь на подозрениях, которые он и хотел проверить. А если, как и надеялся Синибальди, Раньери и его сообщники не выступят в эту ночь, Чезаре не останется ничего другого, как заключить, что подозрения его беспочвенны.