Похищение века - Серова Марина Сергеевна. Страница 17

Ну да, точно. Вот он, выставочный зал Союза художников, — дом под номером 137. Следующий, угловой, — сто тридцать пятый. А через улицу, стало быть, — нужный мне номер 133. Ого, тянется на целый квартал… Ну правильно: пересекающиеся линии на листочке — это, наверное, улицы Рахова и Староказачья. А стрелка исходит как раз из точки их пересечения.

Должно быть, Хосе по телефону объяснили, как добраться, а он со слов начертил себе «шпаргалку». И выронил в окошке, растяпа! Мне оставалось только надеяться, что память у него не хуже моей. Иначе как бы он разыскивал этого самого «Марио»? Ой, да и разыскал ли?..

Однако едва я пересекла Староказачью и приблизилась к дому, как душа моя возликовала: мне не придется наведываться в ЖКО под видом какого-нибудь налогового инспектора и даже опрашивать старушек, гуляющих с внуками и собачками. Ибо «Марио» я увидела сразу же и без посторонней помощи. «Марио» был не человеком, а магазином.

Он занимал изрядную часть первого этажа дома под номером 133. Название было размашисто выписано по центру стеклянного фасада, а по краям, помельче, — «Мебель Италии». Черт побери, и когда только они успели? Последний раз я проходила здесь месяца три назад… ну да, вскоре после Нового года, и могу поручиться, что тогда никакого «Марио» еще не было! Я попыталась даже вспомнить, что было здесь, но это у меня в голове не отложилось.

Ну кому, спрашивается, была нужна еще одна «Мебель Италии»? Ее и так девать некуда, все, кто мог себе позволить, давно уже приобрели…

Очередная торговая точка «для мебели», ха-ха!

Неспешной, фланирующей походкой я приблизилась к стеклянной двери. На ней красовалась табличка: «Закрыто». Странно… Ведь на этой же самой двери цифры рядом с черными квадратиками, символизирующими будние дни, говорили о том, что «Марио» должен быть открыт для покупателей с 10 до 18 часов. А время близилось к одиннадцати!

Я прижала нос к двери, изображая недоуменного покупателя, которому срочно-аварийно понадобилась мебель Италии. Мебель я и вправду узрела, но в интерьере шкафов, диванов и кресел не было видно ни единой души. Прошлась сначала до одного края витрины, потом в другую сторону… Нет, никаких признаков жизни. Персонал мебельного магазина как будто вымер.

Что ж, выбора нет: надо идти по путеводной стрелке. Может, так оно и лучше: не надо мучиться сомнениями.

Я вызвала из памяти тоненькую черную стрелку. Ага, должно быть, человек, с которым говорил Хосе (кстати, говорил наверняка не по-итальянски и уж тем более не по-испански!), сказал ему вот про эту арку, ведущую во двор дома. Дальнейшие повороты стрелки подтверждали мою мысль о том, что у магазина должен быть служебный вход со стороны двора, который, видимо, и требовалось разыскать Хосе.

Взору моему предстал обычный городской двор многоквартирного жилого дома. Лоджии, увешанные разноцветными «флажками» трусов и простыней. Лавочки перед подъездами, несколько старушек выползли погреться на солнышке. Ребятишки барахтаются в грязи на игровой площадке: там еще не везде стаял снег — апрель в этом году выдался холодный. Мамаши с колясками; мужики с машинами…

Четыре подъезда, последний — как раз в углу, где к дому номер 133 по улице Рахова вплотную прилепился другой, расположенный по Староказачьей. Скорее всего, к тому подъезду и ведет стрелка на чертеже: никаких других дверей я там не вижу. Поглядим.

В подъезде было грязно и темно, воняло мусоропроводом и кошками — словом, подъезд как подъезд. Но мне сразу бросились в глаза и кое-какие отличия от стандарта. Они касались расположения дверей и лестниц.

Прежде всего, ступеньки от входной двери вели не только вверх, но и вниз. Обычно если в подъезде имеется вход в подвал, то он, этот вход, расположен настолько неглубоко, что вы замечаете его сразу же. Но здесь было иначе: после четырех или пяти ступенек следовала маленькая площадка, лестница делала крутой поворот и, уже невидимая, уходила вниз — в темноту и неизвестность.

Эту неизвестность я решила отложить на потом и сперва проследовала к единственной двери первого этажа (если не считать дверь лифта). Она была обшита листовой сталью и не имела никаких опознавательных знаков, зато имела глазок и звонок. Все эти обстоятельства укрепили меня в мысли, что я стою перед служебным входом магазина «Марио».

Однако! Выглядит «изнанка» мебельного бизнеса не менее серьезно, чем какой-нибудь склад с оружием…

За стальной дверью было тихо-тихо, но я понимала, что это ровным счетом ничего не значит.

Зато снаружи, с улицы, донеслись шаги и голоса, и мне не оставалось ничего другого, как нажать кнопку звонка. Если это приближаются «люди Марио», мне все равно не избежать встречи с ними, да я к тому и не стремлюсь — наоборот.

Если посторонние — то лучше будет, если дверь мне откроют у них на глазах. Глупенькая «легенда» была у меня наготове: будто бы я слышала, что магазину требуется продавец, и мечтаю получить это место. Умной «легенды» в данном случае не требовалось — здесь либо сработает глупая, либо меня вообще не пустят на порог. Добром, я имею в виду…

Но трое пацанов-подростков успели ввалиться в подъезд, вызвать лифт и уехать, а дверь мне открывать, по-моему, никто и не собирался. Я прислушалась, повторила звонок — понастойчивей, опять послушала. Сквозь броню не долетало ни единого звука, ни малейшего шороха. Глухо как в танке.

Послышался шум спускающегося лифта. Из него вышел высокий старик в очень приличном пальто с каракулевым воротником и такого же меха «пирожке». В руке он держал резную трость, а на лице — решимость выдержать все испытания судьбы, не уронив при этом собственного достоинства. Явно пенсионер «из бывших».

— Извините, пожалуйста, — очень вежливо обратилась я к нему, — вы не подскажете, это вход в магазин «Марио»? Что-то не могу к ним попасть.

Я из районной администрации.

Можно было бы, конечно, назвать «контору» посолиднее: эта вряд ли пользуется у него большим авторитетом. Но такой зубр, пожалуй, тут же попросит показать «корочки», расхлебывай потом…

Он остановился, смерил меня ехидно-презрительным взглядом: