Тринадцатая сказка - Сеттерфилд Диана. Страница 33

Судя по расположению и размерам черных пятен, эпицентр пожара находился в районе нижнего окна третьего выступа. Я взобралась на отвалившуюся от стены глыбу и заглянула внутрь. Впечатление от увиденного было жутким и тягостным. Понятие «комната» предполагает наличие каких-то универсальных, легко узнаваемых признаков. Так, моя квартира в мансарде магазина, моя детская комната в доме родителей и моя спальня в доме мисс Винтер сильно отличались друг от друга, но в них присутствовали элементы, общие для всех подобных мест у всех народов мира. Даже примитивный шалаш имеет крышу, предохраняющую от непогоды, и отверстие для входа и выхода, так что вам не составит труда отличить внутренность шалаша от окружающего пространства. Но здесь различие между внешним и внутренним практически отсутствовало.

Балки перекрытий обрушились – иные под косым углом, вонзившись концами в груду камней и обгорелых останков не поймешь чего, заполнявших комнату до уровня подоконника. В местах скрещения балок примостились старые птичьи гнезда. Должно быть, птицы занесли сюда семена, а снег и дождь, которые, как и солнечные лучи, свободно проникали в сердце руин, создали условия для их прорастания; я разглядела по-зимнему голые стебли златоцвета и чахлые за недостатком солнца побеги бузины. По стенам, как рисунок обоев, расползался плющ. Просунув голову в окно, я взглянула вверх. Сравнительно неповрежденные стены уходили ввысь, но от потолка комнаты сохранились только четыре необвалившиеся балки. Далее все шло тем же порядком: отдельные балки на уровне разных этажей пересекали пустое пространство, а в самом конце этого туннеля был виден свет. Голубое небо.

Даже привидение не смогло бы существовать в такой обстановке.

А ведь когда-то здесь были ковры, мебель, картины на стенах. Канделябры и люстры освещали то, что ныне освещалось только солнцем. Что это была за комната: гостиная, музыкальный зал, столовая?

Я оглядела груду не поддававшегося опознанию мусора. Какая-то деталь привлекла мое внимание. Сначала я приняла ее за одну из упавших вертикально балок, однако она заметно уступала им по толщине. К тому же она подозрительно плотно прилегала к стенке. Далее виднелась еще одна такая же. И еще. Обгорелые деревянные брусья располагались с одинаковыми промежутками и имели пазы в местах, где с ними прежде были стыкованы поперечины. А в самом углу даже сохранились остатки одной из таких поперечин.

И тут меня осенило.

Эти брусья с перекладинами были в прошлом книжными стеллажами. Здесь, на месте поросших сорняками руин, когда-то находилась библиотека.

Минуту спустя я уже была внутри здания, забравшись туда через окно.

Осторожно, нащупывая ногой опору, я обследовала комнату, заглядывая во все углы и щели, но уцелевших книг здесь не было. Я, собственно, и не думала их найти – никакая книга не способна пережить такое бедствие. Но воздержаться от попытки было выше моих сил.

Я сфотографировала оконный проем, остатки книжных полок и массивной дубовой двери.

Выбирая удобную позицию, чтобы поместить в кадре разверстый зев огромного камина, я полуприсела – и вдруг замерла в этой позе. Сердце забилось учащенно. Что это было сейчас? Я что-то услышала? Или почувствовала? Может, сместился какой-то предмет в глубине кучи под моими ногами? Нет. Все было тихо. Медленно я приблизилась к пролому в стене, достаточно широкому, чтобы через него можно было пройти.

Я оказалась в холле. Вот и двустворчатая парадная дверь, которую я видела снаружи. Каменная лестница не пострадала при пожаре; остатки перил были перевиты плющом. В целом лестница впечатляла – плавным изгибом она спускалась со второго этажа, постепенно расширяясь книзу. Нечто вроде изящной перевернутой запятой.

Лестница вела на галерею, некогда тянувшуюся по всей ширине холла. Теперь же от одного конца галереи остались только торчавшие вкривь и вкось головешки половиц да гора обломков на каменном полу первого этажа. Однако другой ее конец с виду был в приличном состоянии. На всякий случай держась подальше от перил, я осторожно прошла по галерее и вступила в коридор. Здесь над головой имелся потолок; уцелели также доски пола и двери комнат. Я очутилась в той части дома, что избежала полного разрушения. Ее даже можно было счесть пригодной для жилья.

Сделав несколько снимков, я двинулась по коридору, пробуя ногой половицы, прежде чем переносить на них вес тела.

За первой дверью открылся провал, ветви деревьев и голубое небо. Ни стен, ни потолка, ни пола – только простор и свежий воздух.

Я закрыла дверь и, убеждая себя не нервничать, продолжила путь вдоль коридора. Шаг за шагом я достигла второй двери, повернула ручку, и дверь легко распахнулась.

– Нет, – прошептала я, но ее рука по-прежнему была поднята в призывном жесте. – Извини.

Рука медленно опустилась.

Затем она поднесла к лицу камеру и сфотографировала меня.

Напрасный труд. Снимки, сделанные сквозь зеркало, никогда не получаются. Я это знаю. Я пробовала.

И вот я уже стояла, взявшись за ручку третьей двери. Правило трех, как говорила мисс Винтер. Но мне сейчас было не до ее историй. Я потеряла интерес к ее жуткому дому с открытыми всем дождям внутренностями и зеркалами-ловушками.

Я решила уйти. Может, сфотографировать напоследок часовню? Но даже этого мне не хотелось. Я пойду прямиком в сельский магазин. Я позвоню оттуда в город и закажу такси. Доберусь до станции, а дальше поездом домой.

Так я и поступлю, через минуту-другую. Пока же мне хотелось немного постоять вот так, упершись лбом в поверхность двери и держась за ее ручку, нисколько не интересуясь тем, что может находиться по ту сторону, и только ожидая, когда перестанут течь слезы и уймется сердцебиение.

Я ждала.

И вот ручка двери под моими пальцами начала поворачиваться. Сама собой.

ДРУЖЕЛЮБНЫЙ ВЕЛИКАН

Я побежала.

Я перескакивала через дыры в половицах коридора и преодолевала по три ступеньки лестницы одним прыжком. В какой-то момент я потеряла равновесие, попыталась ухватиться за перила, вместо этого поймав рукой стебли плюща, и лишь чудом не рухнула с высоты. Куда бежать дальше? В библиотеку? Нет, в другую сторону. В проход под аркой. Бузина и златоцвет хватали меня за одежду, я несколько раз падала на четвереньки, но тут же вскакивала и продолжала бег по руинам старого дома.

Но вот я упала уже плашмя, со всего маху, и вопль ужаса слетел с моих губ.

– Бедняжка. Я, должно быть, тебя испугал. Ох, бедняжка… – раздалось за моей спиной.

Я повернула голову и взглянула назад сквозь арочный проем.

С галереи на меня смотрел – нет, не ходячий скелет или монстр из моих кошмаров. На меня смотрел великан. Он легкими шагами спустился с лестницы, уверенно минуя многочисленные препятствия в виде камней и куч мусора, и встал надо мной. На лице его была написана глубочайшая озабоченность.

– Вот ведь незадача.

Он был ростом под два метра и очень широк в плечах – настолько широк, что внутреннее пространство здания как бы съежилось в перспективе за его спиной.