Брестская крепость - Смирнов Сергей Сергеевич. Страница 127
Она звучала как гимн и откровение, вселяя в сердца измученных невольников гордость и надежду. Её пели в тяжкие минуты испытаний. Не раз она доносилась из глухих гранитных щелей — карцеров, где медленно, но верно фашисты умерщвляли непокорных советских людей, не желавших работать на врага.
Эту песню я потом принёс в партизанское соединение Героя Советского Союза Петра Григорьевича Лопатина в Белоруссию, где в отрядах было немало военнопленных, бежавших из фашистских застенков.
Я уже собирался познакомить партизан с этой песней, как в первый же вечер услышал от отрядного любимца Коли Квит-ковского близкие сердцу слова. Однако не все они совпадали с «Кройцбургским текстом», запечатлённым в моей памяти. Песня стала вдвое короче и прозвучала ещё выразительнее. Я попросил Колю записать её мне.
Однажды, когда я вернулся с боевого задания, Коля бережно передал мне клочок бересты, на котором свекольным соком была, может быть, впервые записана эта героическая песня о легендарных защитниках Брестской крепости. Такой я и сберёг её до наших дней. Вот она:
Кто и когда сложил эту песню? Где, на каком участке крепости сражались эти тринадцать героев, о которых говорится здесь? Быть может, все это останется неизвестным. Важно одно: эта песня и её история говорят о том, что бессмертный подвиг героев Брестской крепости в те тяжкие, грозные годы помогал советским людям жить и бороться как с оружием в руках в белорусских лесах и болотах, так и без оружия в страшных гитлеровских концлагерях. Сама эта песня, правдивая и мужественная, тоже была оружием борьбы.
Волнующие факты самоотверженной борьбы наших военнопленных в гитлеровской неволе приводил участник обороны Севастополя Пётр Геббель из Чкаловской области. Вот что он пишет:
"Для того чтобы строить воздушные телеграфные линии, необходимо было копать ямы, носить и ставить столбы, крепить траверсы, наворачивать изоляторы, натягивать провод, вязать его. Все это делали сами немцы, но, когда началась тотальная мобилизация, их начали заменять русскими военнопленными солдатами. В этих так называемых рабочих командах пленных содержали приличнее, одевали чище и кормили лучше.
Пленные должны были копать ямы, носить столбы, ставить их под руководством мастера. Остальную работу проводили пока ещё немцы.
Но пришло время — немцы стали заставлять и эти работы делать русских. И вот одна из команд в количестве шестнадцати человек отказалась наворачивать на столбы изоляторы, мотивируя тем, что этой работой они помогают немцам воевать против русских и фактически будут не военнопленными, а добровольцами.
Никакие уговоры и посулы не помогли. Тогда фельдфебель, в ведении которого была эта группа, здесь же, на месте, расстрелял каждого второго. Остальные восемь человек полезли на столбы, но ни один из них не принялся за работу. Фельдфебель хотел ещё раз каждого второго расстрелять, но охранявшие солдаты не дали.
А сколько раз я сам трусил за свою шкуру после каждой порчи или диверсии, правда, может быть, ничтожно мелкой, но всё же эти диверсии я делал. То на каком-нибудь столбе противоиндукционные кресты перепутаешь так, что звонящий в город попадает совсем в другую сторону или аппарат Морзе работает в другую точку. А чтобы найти такое повреждение, необходимо прозванивать все линии. А то ткнёшь топором или вколешь иглу или гвоздь в два кабеля на многокилометровом участке линии. Такая линия выходит надолго из строя.
Не я один так делал. Делали очень многие, и делали в одиночку. В случае поимки каждый отвечал сам за себя.
А более крупные диверсии! Взрыв эшелона в городе Бреда (Голландия) с боезапасом, снятым с линии Мажино и следовавшим на Восточный фронт. А расстрел в городе Гамбурге 2-го штаба обороны из зенитных орудий во время одной ночной тревоги, во время налёта английской авиации! Когда охрана попряталась, пленные начали бить из зенитных орудий по зданию штаба — и вот все раскрылось: самолёты ни единой бомбы не сбросили на город, а высотное здание все в огне, и никто не знает, кто же это сделал. В это здание было всажено более сотни снарядов, убит гитлеровский генерал и много другого сброда".
"Я не являлся защитником Брестской крепости, — пишет офицер запаса Александр Рагоза из города Темрюка Краснодарского края. — Но я один из тех, который прошёл ужасы фашистских лагерей. Я — бывший командир полка Советской Армии. Был пленён в первые дни войны, будучи на границе вблизи Бреста.