Возвращение - Стил Даниэла. Страница 60

— Чему улыбаешься, маленькая толстушка?

— Какая я тебе толстушка?

— Толстушка, толстушка. Так чему ты улыбаешься?

— Ничему. Нам. Тебе. Как хорошо, что ты вернулся, Крис… Телефонные разговоры — это совсем другое, никакого сравнения. Я цеплялась к словам и забывала про взгляд, про выражение лица, с которым эти слова говорились, а ты ведь не мог передать это по телефону. Я ужасно соскучилась по тебе.

— Ага, я знаю. — И тут в ванной неслышно возникла тень Мэрлин. Я знала, что Крис думает и о ней тоже. Она примостилась на краю и выдувала мыльные пузыри…

— О'кей. А теперь потри мне грудь.

— Хватит, Крис. Это ты и сам можешь.

— Нет, не могу. Я хочу, чтобы это сделала ты. Потри грудь. Слушай, не могла бы ты в понедельник купить мне другое мыло? Не переношу запаха орхидей.

— Это не орхидея, а гардения. От Мэгнина.

— Все равно. Купи что-нибудь в обыкновенной бакалейной лавке.

— Ты плебей.

— Может, я и плебей, но не гомик. Не хочу я благоухать гарденией. А теперь потри мне грудь.

Я послушно намылила Криса и незаметно прильнула к его губам. Он улыбался.

— Иди сюда, маленькая толстушка… Иди сюда, ты…

Мы вымазались мылом с головы до ног, как в какой-то смешной французской комедии, пытались заниматься любовью, чуть не захлебнулись, залили водой весь пол и смеялись, как дети.

— Давай… — Крис вытолкнул меня из ванны всю в мыльной пене, мы улеглись на пол и овладели друг другом.

А потом мы долго лежали и блаженно улыбались…

— Крис…

— Да, малышка?

— Я люблю тебя.

— Знаю. Я тоже люблю тебя. — Он легонько стиснул меня и поднялся. — Я хочу принять душ и наконец смыть с себя это проклятое мыло. Стакан молока найдется?

— Конечно. — Жизнь снова вошла в нормальное русло. Крис пел, стоя под душем, а я, вся в мыле, со вздувшимся животом, стояла на кухне обнаженная и наливала в стакан молоко. И тут мне вспомнился Гордон. Нет, наши отношения с ним не шли ни в какое сравнение с тем, что связывало меня и Криса. С меня словно сошла старая кожа и наросла новая. Казалось, все мечты были утрачены безвозвратно, но они все-таки вернулись…

Поставив стакан с молоком на раковину, я прошла в спальню, а Крис продолжал нежиться под душем. Вдруг зазвонил телефон.

— Джиллиан? Как насчет ленча?

О господи, Гордон! Что ему сказать? А, ладно, Крис все равно в ванной, он ничего не услышит…

— Не могу. Кое-что произошло. Похоже, наш уик-энд накрылся.

— Что-нибудь скверное?

— Нет, но я не смогу выйти из дома. Встретимся в понедельник.

— Правда, ничего серьезного?

— Правда, правда. Не беспокойся. Извини, Гордон, мне действительно очень жаль.

— Ну что ж… Мне тоже есть чем заняться. Увидимся в понедельник. Но я все же позвоню тебе попозже. До свидания.

— Кто это был? — донеслось из ванной. Крис пил молоко. Я не слышала, когда он выключил душ.

— Подруга из редакции.

— Ох-х… Неужели у маленькой толстушки завелся любовник?

— Нет. Слушай, перестань называть меня маленькой толстушкой.

— О'кей. — И он наградил меня поцелуем. Интересно, почему Крис всюду чувствует себя как дома? Впрочем, это вполне в его стиле. Недовольно бормоча себе под нос, я отправилась в ванную смывать мыло. Меня одолевали мысли о Гордоне и Крисе. Нет, Гордон не был моим любовником. Это определение к нему не подходило. Так же, как не подходили к ситуации слова «ничего серьезного». Я солгала обоим, и это мне не нравилось. Похоже, этот месяц скучным не будет…

Вернувшись в спальню, я получила от Криса шлепок.

— Натягивай тряпье, Джилл. Я хочу прогуляться.

— Хорошо, любимый…

Тут хлопнула входная дверь, и на всю квартиру раздался вопль Саманты.

— Дядя Криц! Дядя Криц!.. Хай, мамочка. Угадай, кого я видела по дороге домой? Гор-р-р-до-на… — Она перекатывала «р-р-р» так, словно во рту у нее были мраморные шарики. — Я сказала ему, что приехал дядя Криц, а он ответил: «Очень хорошо» — и велел передать привет.

О черт… Ничего себе День благодарения… В эту минуту я чувствовала себя… нет, не индейкой. Мокрой курицей.