Экзамен для гуманоидов - Шалыгин Вячеслав Владимирович. Страница 51

– Зачем ты портишь оборудование, генерал?! Убери эту штуковину! Если я не усовершенствую «искривитель», нам меньше чем через час придет конец. Обещаю, что после выхода в обычное пространство подарю четвертый агрегат целиком тебе лично или ВКС, как пожелаешь!

– А почему не сейчас? Нам угрожает какой-то парень по кличке Порядок, так? Значит, его надо уничтожить упреждающим ударом. Аппарат мы подготовили, остается навести его на цель и нажать кнопку. Что тебя не устраивает?

– Этот парень не имеет физической сущности, и навести свою пушку на него ты не сможешь, вот что меня не устраивает! Знаешь, Сомов, я думал – ты умнее. Убирай отсюда своих головорезов! Поле вокруг корабля прорвется с минуты на минуту! Если я не включу свой прибор, мы застрянем в этом пространстве навечно! – последние слова я не просто прокричал, я их проорал, как заблудившийся в горах турист.

– Не утрируй, – генерал небрежно махнул рукой. – Если враг не имеет физической сущности, то нам он и не страшен. Лейтенант, продолжайте настройку системы наведения.

Сомов сказал это, обращаясь к встретившему нас первоначально атлету. Тот молча повернулся к остальным диверсантам и жестами приказал вернуться к работе.

– Сущность, я думаю, все-таки есть, только ты ее найти не можешь, – как неразумному ребенку пояснил мне Сомов. – Ну, ничего, теперь за дело возьмутся профессионалы.

– Все, твоя тупость меня доканала, – я окончательно перешел на уличный жаргон. – Раз тебе этого так хочется, погибай! Героически и красиво. Подыхай! Я подожду здесь, не возражаешь?

Сомов, видя мою реакцию, казалось, засомневался. Ждет подвоха? Какой я могу сотворить подвох? Я бессилен против шестерых мордоворотов, а подручных технических средств у меня нет. Правда, Сомов о моем бессилии не знает, а то, что я способен на самые неожиданные поступки, пока еще помнит. Поведение генерала меня до некоторой степени отрезвило. Что толку распускать слюни? Надо срочно шевелить извилинами, пока не поздно.

25

Из текущего рапорта в разведку

Каравана Несущих Истину

26

Бахарева, Кольченко

– Совсем тебя не расковывать нельзя, еще руки затекут. – Павел присел рядом с прикованной к балке Алей и сочувственно покачал головой. – В то же время отпускать совсем – опасно, я же не знаю, кто ты на самом деле.

Алевтина подняла на него сонный взгляд и слабо улыбнулась.

– Ты что же, боишься меня, герой?

– Нет, но мне не нравится твоя скрытность. Почему ты не сказала мне, что ты не инженер, а сотрудник службы безопасности?

Аля удивленно подняла брови.

– Почему ты так решил?

– Так, значит, я прав?

– Не совсем. На «Ермаке» нет штатной службы безопасности. Ты не заметил?

– Заметил, но давай обойдемся без загадок. Никакого смысла в этом нет. Ответь мне, что произошло с компьютером, откуда взялись диверсанты и кто за этим стоит?

– Я не знаю ответа ни на один из твоих вопросов. Прошу тебя, поверь мне. Сейчас поверить мне важнее, чем проводить расследование.

– Ты не слишком много на себя берешь?

– Идем в «красную зону», нам надо срочно найти Сомова.

– Сомов спит.

– Вряд ли, он не погружался в анабиоз ни на секунду.

– Вот это новость! А почему? У него что, аллергия на «гейзер»?

– Он капитан…

– Ясно. Почему же капитан не защитил своих пилотов, когда их калечили диверсанты?

– Не знаю, но он в курсе всего происходящего, это точно.

Паша достал из кармана небольшой складной нож и задумчиво повертел его в пальцах. Сидя в грузовом отсеке, в происходящем не разобраться. Придется все-таки поверить даме сердца. Он раскрыл нож и щелкнул специальным лезвием в замке наручников. Алевтина, не дождавшись окончания процедуры дернула рукой, и ножик выскользнул из Пашиных пальцев. Когда многолезвийная отмычка звякнула о заклепку пола, пилот взглянул на Алю, надеясь, что она тоже заметила, как медленно падал инструмент. Девушка молча пожала плечами и попыталась подняться. Получилось это не сразу и очень неловко. Она с трудом выпрямилась, затем отодвинулась от ненавистной балки и, невыносимо плавно откидывая с глаз растрепавшиеся волосы, спросила:

– Я до такой степени все себе отлежала… или что-то… происходит с кораблем в целом?

Слова звучали гулко, как в пустой комнате, словно в отсеке не было и следа тысяч контейнеров. Паша, напрягая все силы, стремительно рванулся к выходу и за несколько секунд преодолел первый метр дистанции. Краем глаза он видел, что Аля подается вперед и приподнимает ногу для такого же забега. Сердце замедляло ритм, ноги останавливались, но не от усталости, а от чертовски медленного прохождения по нервам элементарных команд. В ушах звенела напряженная тишина, нарушаемая медленно накатывающими волнами звука шагов. «Не со мной…» – проковыляла по загустевшим полушариям мозга облитая отчаянием мысль. Паша миновал порог и, крепко вцепившись в аварийный поручень коридора, оглянулся. Аля мучительно неспешно догоняла его, преодолевая от силы полметра в три секунды. Странно было то, что оба понимали, насколько медлительны их передвижения. «Следовало бы не замечать заторможенности, ведь мозг „приморожен“ тоже», – подумал Павел, но логика не объясняла ничего, и он отбросил ненужные сейчас размышления, упрямо продвигаясь к машинному отделению.

27

Из текущего рапорта в Планетарную Разведку

28

Афанасьев

Извилины не успели как следует напрячься, потому что решение пришло на первой же минуте раздумий. Я попятился к выходу и, сохраняя унылое выражение лица, покинул машинное отделение. Лена хотела было протестовать, но быстро поняла, что я уже справился с задачкой, и даже немного подыграла мне, презрительно посмотрев на Сомова, затем, демонстративно повернувшись, вышла следом. Она и в прошлой жизни была весьма сообразительной, теперь же, с ее новыми талантами к чтению мыслей или что там за навыки в ней проснулись, она схватывала просто на лету.

– Только бы он не послал кого-нибудь присмотреть за нами, – шепнула Муза, когда мы достаточно отошли от двигательного отсека и следящих телекамер.

– Рано или поздно он это все-таки сделает, так что давай поспешим, – я уверенно свернул в боковой коридор и почти побежал к тому месту, где Паша получил по затылку, успешно перекусив провода, питающие сервопривод решетки, оберегающей нас от нервничающего коллектива смертников.

Скрывающая обрыв фальшпанель легко слетела с наспех ввернутых болтов. Я осторожно скрутил обрезанные концы между собой и, вытирая выступивший от пробежки и волнения пот, сказал:

– Иди в рубку, прикажи Ирине открыть решетку.

Муза усмехнулась и ответила:

– Во-первых, ты сам запретил Ирине слушаться кого бы то ни было, кроме себя, а во-вторых, беседовать по душам с уголовниками не твой удел, академик.

Она была права по обоим пунктам, значит, меняемся.

– Справишься? – сочувственно спросил я Музу, имея в виду предстоящее выступление перед не самой лучшей аудиторией.

– Люди как люди, – ответила она скорее не на вопрос, а на скрываемые за ним мысли.