Похищенный трон. Страница 28

Потом вода вновь успокоилась, и на ее поверхности отразился не потолок и не Абивард с Таншаром, пристально глядящие в воду, а маленькая куколка из шерсти и глины, почти не видная в полумраке. Куколка была обмотана четырьмя ниточками — в районе головы, шеи, сердца и чресел. Каждая была сплетена из четырех волокон разного цвета.

— Извращенное преломление традиции почитания Четырех. — Тихий голос Таншара был исполнен гнева.

Абивард зашипел от бессильной ярости. Да, он мог видеть подобие, но больше почти ничего — и не имел ни малейшего представления, в каком месте крепости оно спрятано, и в крепости ли вообще. По этой мысли самой по себе оказалось достаточно, чтобы поле его зрения расширилось. Он увидел, что кукла лежит в полумраке, потому что она находится за комодом в помещении, в котором он узнал комнату Рошнани.

Он отдернул руку от чаши, словно она обожгла ему пальцы. Картинка на поверхности воды мгновенно исчезла, и появилось отражение того, что вода и должна была отражать. Абивард без удивления заметил, что его лицо искажено страдальческой гримасой.

— Дурные вести? — спросил Таншар.

— Хуже не бывает, — ответил Абивард. Надо же, то, что он считал великим счастьем, оказалось всего-навсего колдовством! Он все еще не мог поверить, что Рошнани способна так унизить его. Но что еще он должен думать? Кукла-то лежит в ее комнате на женской половине. Кто еще мог ее там запрятать?

Когда он произнес это вслух, Таншар ответил:

— Чем гадать, не угодно ли узнать? Чаша с водой по-прежнему ждет твоего взора, если такова твоя поля.

Абивард чуть не сказал «нет». Видеть, как Рошнани прячет ведьминскую куклу, — такой муки ему не вынести. Но в последнее время он пережил столько мук и в глубине души знал, что в нем заговорила трусость.

— Такова моя воля, — хрипло сказал он. — Пусть все будет наверняка.

— Подожди снова, пока не успокоится вода, — сказал Таншар.

Абивард ждал в мрачном молчании. Наконец прорицатель кивнул. Абивард вновь поднес руку к чаше, и вновь ему пришлось ждать, пока не уляжется рябь на поверхности воды, вызванная его прикосновением.

На сей раз он знал, что появления картинки нужно ждать. Когда же изображение появилось, он вновь увидел комнату Рошнани и саму Рошнани, сидящую на скамеечке возле комода, за которым была спрятана кукла, предназначенная связать Абиварда узами любви, внушенной колдовством. Рошнани склонилась над вышивкой, ее милое лицо было сосредоточено на тонкой работе.

Взгляд Абиварда метнулся в сторону Таншара. Глаза прорицателя были закрыты; у него хватило такта не смотреть на жену дихгана. В данный момент Абиварда это не волновало. Он вновь устремил взгляд на тихую воду, ожидая, когда Рошнани встанет со скамеечки и начнет прятать куклу.

Она оторвала взгляд от вышивки и встала. Абивард заставил себя замереть, чтобы ничто не потревожило волшебную воду ясновидения. Он смотрел на образ своей жены и задавался вопросом — как далеко в прошлое способна проникать магия Таншара?

Как бы то ни было, Рошнани не подошла к комоду, хотя он был всего в двух шагах от нее. Вместо этого она улыбнулась, приветствуя другую женщину, которая вошла в ее комнату. Та показала на вышивку и что-то произнесла. Абивард, естественно, видел лишь беззвучное шевеление губ. Каковы бы ни были ее слова, они обрадовали Рошнани, поскольку улыбка ее сделалась еще шире.

Вторая женщина снова заговорила. Рошнани убрала вышивку со скамеечки, вновь уселась и принялась за работу, должно быть, демонстрируя стежок, каким она пользовалась. Некоторое время вторая женщина внимательно следила за ее движениями — Абивард не знал, течет ли время в чаше с той же скоростью, что и в реальном мире, — а потом облокотилась о комод.

Вот! Рука ее скользнула к задней грани столешницы, на мгновение разжалась и вернулась обратно. Рошнани, увлеченная вышиванием, так ничего и не заметила.

— О Господи, — тихо произнес Абивард. Он убрал руку с обсидиановой чаши.

Изображение исчезло, будто его никогда и не было.

Таншар почувствовал это движение Абиварда и открыл глаза:

— Повелитель, узнал ли ты то, что хотел?

— Узнал. — Абивард раскрыл кошель, висящий на поясе, вынул оттуда пять серебряных аркетов и вложил в ладонь Таншару. Прорицатель пытался возражать, но Абивард не стал его слушать:

— Есть вещи, на которые я не стал бы так расходовать серебро, особенно после того, как достославный Мургаб именем Царя Царей ограбил наш надел. Но за это, уж поверь мне, я считаю такую цену слишком малой.

— Так ты околдован, о повелитель? — спросил Таншар. — Если это так, то не знаю, достанет ли у меня сил освободить тебя от столь изощренного заклятия.

Но Абивард рассмеялся:

— Нет, как выяснилось, я не околдован. — Интересно, почему? Может быть, естественно возникшая страсть оказалась слишком сильной и искусственно наведенные чары не смогли ее преодолеть; сказал же Таншар, что любовная магия дело ненадежное.

— Я счастлив это слышать, — сказал прорицатель.

— А я еще более счастлив это сказать. — Абивард поклонился Таншару, потом забрал обломки таблички и направился по пыльной дороге к крепости. Через каждые насколько шагов он останавливался и нагибался, пока не набрал три черных камешка.

Рошнани подняла взгляд от своей вышивки, когда в дверях появился Абивард.

Ее улыбка напомнила ему ту, которую он совсем недавно видел в чаше ясновидения.

— Что привело тебя в такой час? — спросила она. Улыбка ее сделалась шаловливой — она подумала об очевидном ответе на этот вопрос, — но тут же растаяла, когда Рошнани вгляделась в его лицо. — Нет, определенно не это.

— Не это. — Абивард обратился к служанке, переминавшейся с ноги на ногу за его спиной:

— Немедленно приведи в эту комнату госпожу мою мать и всех моих жен. Я знаю, что час еще ранний, но никаких оправданий не приму. Так им и передай.

— Будет исполнено, о повелитель. — Служанка закивала и поспешила прочь.

Она поняла, что произошла какая-то неприятность, но не знала, какая именно.

То же самое касалось и Рошнани.

— Что случилось, о муж мой? — спросила она; в голосе ее звучала тревога.

— Потерпи, — сказал Абивард. — Расскажу, когда все соберутся.

Комната Рошнани быстро наполнилась женщинами. Барзоя, войдя, вопросительно посмотрела на сына, но он ничего не сказал ей. Некоторые из его жен ворчали, что их столь внезапно оторвали от дел, другие — что им не дали времени должным образом одеться и прихорошиться. Однако большинство выражало лишь любопытство.

Две сводные сестренки Абиварда заглядывали в комнату из коридора, тоже любопытствуя, что происходит.

Абивард резко опустил ладонь на столешницу комода. Хлопок мгновенно пресек разговоры, и все взоры устремились на Абиварда. Он вытащил две половинки таблички с заклятием и высоко поднял их, чтобы каждая могла разглядеть их. Он тихо спросил:

— Вы знаете, что это такое?

Ответом ему была полная тишина, но в глазах женщин он прочел ответ. Да, они знают. Абивард бросил куски таблички на комод. Ударившись о поверхность, они ответили не сладкозвучным звоном, как серебро, а глухим и неприятным стуком.

Он отодвинул угол комода от стены, наклонился и поднял подобие, упомянутое в табличке. Кукла была величиной не более двух фаланг его среднего пальца, и спрятать ее в ладони не составляло труда. Он поднял куклу на всеобщее обозрение. Кто-то — он не заметил, кто именно, — издал хриплый потрясенный вздох. Абивард снял четыре нити, опутывавшие куклу. Потом уронил ее на столешницу. Кукла разбилась вдребезги.

Он взял в руку один из черных камешков и бросил его, но не на комод, а на пол: сейчас следовало неукоснительно соблюдать ритуал. Голосом, лишенным всякого выражения, он произнес:

— Ардини, я развожусь с тобой.

По рядам женщин пронесся вздох, как ветер по ветвям миндалевой рощи.

Ардини дернулась, будто он пронзил ее мечом.

— Со мной?! — взвизгнула она. — Но я ни в чем не виновата? Это комната Рошнани, не моя! Если у кого и было предостаточно времени, чтобы околдовать тебя в твоей спальне, о повелитель, так это у нее, а никак не у меня! Кроме нее, никто из нас, проживших здесь долгие годы, не нужен тебе. Это несправедливо, не…